Жизнь, как книгу, можно переломить надвое. Одну половину — яркую, громкую, пахнущую мамиными духами и папиным кофе — отшвырнуло куда-то назад, в «до». А вместо неё пришла другая — серая, тихая и бессмысленная, как пустая страница.
Мне было пятнадцать, когда моя вселенная разбилась вдребезги. Родителей не стало. И вот я оказался с дорожной сумкой в руках в прихожей незнакомой квартиры и смотрел на мужчину — моего дядю, о существовании которого несколько дней назад я даже не подозревал.
Его звали Артём. Точнее, Артём Витальевич, но он просил называть его просто по имени или дядей. Он был невысоким, подвижным, с глазами, которые были бы более уместными на лице старца, и с вечным пятном клея на большом пальце. Дядя владел невзрачным букинистическим магазинчиком с патетическим названием «Плетение судеб», при котором ютилась крошечная переплётная мастерская.
Было лето, и я днями напролёт просто сидел в углу мастерской, бездумно листая бесчисленные чаты в соцсетях. Ничто не могло облегчить боль утраты, которая медленно ворочалась внутри. Дядя не пытался отвлекать меня разговорами, и я был благодарен ему за это. Он не торопил меня, просто следил, чтобы я вовремя ел и отправлялся спать на ночь.
Но однажды, когда я снова сидел в привычном углу, что-то привлекло моё внимание, заставило оторвать глаза от экрана смартфона. Я не сразу понял, что это было. Точнее, понял намного, намного позже.
Но в тот момент в поле моего зрения попал дядя, который просто занимался своим делом, и спокойные, размеренные движения его рук завораживали.
— Костя, подашь вот тот том? «Анну Каренину», видишь, на верхней полке? — попросил Артём, заметив, что я наблюдаю за ним. Его голос был негромким, но очень отчётливым.
Я выполнил просьбу. Он взял книгу бережно, почти с нежностью, будто это была не груда бумаги, а живое существо.
— Смотри, — сказал он, проводя пальцем по корешку. — Старый переплёт рассыпается. Душа книги просится наружу. Наша задача — дать ей новое тело. Крепкое. Но при этом не забыть и старую душу.
С тех пор всё изменилось. Понемногу он начал учить меня своему делу. Сначала простому: как разобрать книгу на тетради, как очистить корешок от старого клея, как ровно сшить. Мои неуклюжие пальцы постепенно слушались всё лучше. В этом был свой ритм, своя медитация. Разобрать, починить, собрать. Мне стало казаться, что и мою собственную жизнь можно починить таким же образом.
Но самое интересное началось позже, когда я стал присутствовать при разговорах дяди с клиентами.
Они были разными, и всё же их объединяло нечто общее — каждый приносил с собой тревоги, переживания, сомнения. Взволнованная студентка с потрёпанным учебником по философии. Уставший мужчина с тёмными кругами под глазами. Женщина, которая украдкой смахивала слезу, рассматривая сборник рассказов для детей. И многие, многие другие.
И со всеми дядя вёл долгие, неторопливые разговоры за чашкой чая. Он не лез с расспросами. Он просто слушал. И люди, сами того не замечая, раскрывались, как те самые книги в его руках.
— Не могу уснуть, мысли какие-то навязчивые, — говорил уставший мужчина.
— Понимаю, — кивал Артем. — Ночью всё кажется сложнее. Вот, возьмите этот сборник. Стихи шепчут, успокаивают. Попробуйте почитать на ночь...
Клиенты часто приходили снова — поблагодарить. Студентка успешно сдала экзамен, который так боялась провалить. Бессонница уставшего мужчины отступила. А женщина, плакавшая над детскими рассказами, через неделю принесла коробку пирожных — «просто так, за доброе слово». Её глаза сияли от счастья.
Совпадения? Сначала я думал — да. Но их становилось уж слишком много.
Однажды вечером, когда мы закрывали магазин, я не выдержал.
— Дядя Тёма, — сказал я, убирая чайные чашки. — А что… что действительно происходит? С книгами? С клиентами?
Он обернулся. Его взгляд стал серьёзным, оценивающим.
— А почему ты спрашиваешь?
Когда я рассказал ему о своих наблюдениях, он кивнул.
— Что ж, похоже, ты готов услышать.
Он подошёл к верстаку, где лежал почти готовый переплет с нанесённым на картон замысловатым тиснением.
— Это не просто узор, Костя. Это магия. Я никак её не называю, но ты, если хочешь, можешь дать ей имя.
Знаете, я почему-то совсем не удивился. Поняв это, дядя начал рассказывать. Он рассказал, что может вплести в тиснение на коже или картоне намерение. Крошечный импульс, который поможет человеку сделать то, чего он боится, или найти то, что ищет. Узоры — это ключи. А замок — душа человека.
— Но… как? — выдохнул я.
— Проведи пальцем по корешку. Чувствуешь тиснение? — он взял мою руку и приложил к узору. — В этот момент плетение срабатывает. Незаметное, лёгкое, как пушинка. Но оно есть.
Сердце заколотилось у меня в груди.
— А я… я так смогу? И почему ты не рассказал раньше?
Артём покачал головой.
— Дар в нашем роду, а мы с тобой, как ты уже знаешь, дальние родственники, просыпается только после шестнадцатилетия. У твоей мамы его не было, и я не хотел будить в тебе ложные надежды. Но ждать ведь осталось недолго.
Однако ожидание показалось мне вечностью. Месяц растянулся в бесконечность. Наконец, в день моего шестнадцатилетия, Артём провёл старый семейный обряд. Оказалось, что проверка — это просто листок бумаги, чернила и перо. Нужно было, думая о чём-то желанном, черкануть что-нибудь на бумаге. Я так и сделал. Честно говоря, я ничего не заметил. Может, потому что не знал, на что именно нужно смотреть. Но дядя очень воодушевился.
— Сильный, — прошептал Артём, и в его глазах вспыхнула гордость. — Очень сильный дар, Костя.
Обучение продолжилось, но теперь было совсем иным. Я учился не просто тиснению. Я учился вплетать в него магию. Формулировать намерения, как заклинания. Сначала совсем простые. «Помочь обрести спокойствие». «Дать уверенность перед выступлением». «Вернуть радость простых вещей». А ещё оказалось, содержание книги — не просто фон. Оно могло усилить плетение или, наоборот, исказить его. Поэтому дядя так тщательно подбирал книги для своих клиентов.
У меня получалось. На самом деле, получилось с первого же раза. Пальцы будто сами знали, как ляжет узор. Но дядя был строг.
— Не спеши, Костя. Магия — не игрушка. Малейшая неточность в формулировке, неправильно выбранная книга… Последствия могут быть непредсказуемыми.
Он доверял мне выполнять только самые простые заказы. Сплошную банальщину. А мне хотелось большего. Не терпелось испробовать свою силу на чём-то серьёзном. И случай представился.
Дядя уезжал на три дня — на юбилей к старому другу.
— Магазин закрываю на время моего отсутствия, — строго сказал он на прощание. — Никакой самостоятельной работы. Понял? Ты талантлив, но опыта маловато. Обещай.
— Обещаю, — буркнул я, глядя в пол.
Конечно же, как только его машина скрылась за поворотом, я открыл магазин. И первый же клиент меня порадовал! Женщина лет сорока, с умными и какими-то потухшими глазами, представилась Татьяной. Она принесла потрёпанный томик любовной лирики.
— Муж подарил когда-то, на годовщину, — сказала она с грустной улыбкой. — А теперь… теперь мы как чужие. Вроде бы и не ругаемся, но даже разговариваем не часто. Огонёк погас. Может, если книжку обновить… хоть что-то напомнит о былом.
Вот он, мой шанс! Не банальная «уверенность перед экзаменом», а настоящее дело. Вернуть любовь! Спасти отношения! Я с энтузиазмом взял книгу, открыл наугад несколько страниц, пробежал глазами по строчкам. Где-то в глубине разума всплыли дядины слова о том, что книги бывают «с характером». Вот эта точно была такой.
Весь вечер и всю ночь я работал. Вплетал в узор всё своё юное, наивное понимание любви. Страсть. Огонь. Жажду. Я представлял, как эта женщина проведёт пальцем по тиснению, и в её сердце вспыхнет прежнее пламя. Как она вновь посмотрит на мужа влюблёнными глазами. Как его душа отзовётся на её призыв.
Татьяна пришла на следующий день, и я с гордостью вручил ей книгу.
— Ой, какая красота! — воскликнула она, разглядывая сложный, витиеватый узор. Её пальцы, как и положено, скользнули по тиснению, изучая его. Она долго смотрела на переплёт, поглаживая его, а когда подняла на меня глаза, в них горел тот самый огонёк. Но он был каким-то… диким. Не тёплым, а жадным.
— Спасибо, — сказала Татьяна хрипловато и быстро вышла.
Мне стало не по себе, и я решил проследить за клиенткой. Всё ли правильно я сделал? Может, мне повезёт, и я увижу настоящее чудо?
Чуда не случилось. Вместо того чтобы идти домой, женщина зашла в первое попавшееся кафе, заказала вина и начала откровенно флиртовать с мужчиной за соседним столиком. Её поведение было вызывающим, настойчивым, почти агрессивным. Она не «возвращала огонёк», она, если можно так сказать, поджигала всё вокруг. В итоге кто-то вызвал полицию. Её забрали, а я в ужасе застыл у входа в злополучное кафе.
Наконец придя в себя, я сделал самую разумную вещь за последние два дня — стал звонить дяде. Правда, руки дрожали так, что я едва набрал номер.
— Дядя Тёма… — мой голос сорвался. — Я… я все испортил.
Он не кричал. Не ругал. Только сказал: «Жди».
Артём вернулся глубокой ночью. Я сидел в мастерской, не в силах прогнать от внутреннего взора строки из злополучного томика стихов.
— Страсть без узды, — тихо сказал дядя после того, как я рассказал ему подробности. — Ты вплёл чистую, необузданную страсть. А книга… книга только усилила её, добавив ветрености и жажды новых побед. Ты не вернул огонёк в очаг, Костя. Ты устроил пожар в сухом лесу.
Татьяна умудрилась устроить дебош и в полицейском участке, потому её задержали на пятнадцать суток. Её муж, Михаил, был в шоке. Он пришёл в наш магазинчик — единственное место, куда собиралась Татьяна в тот день. Он всё пытался понять, что случилось с его всегда такой сдержанной женой. Говорил, что такого стыда не испытывал ни разу в жизни и что даже задумался о разводе.
— Что же нам делать? — спросил я, когда Михаил ушёл. Чувствовал я себя последним ничтожеством.
— Исправлять, — коротко ответил дядя. — Нейтрализовать твоё плетение. Но сделать это напрямую мы не можем, пока она в изоляторе. Значит, будем работать через него.
Снова заманить Михаила в мастерскую оказалось несложно. Артём позвонил ему и сказал, что совсем забыл из-за неожиданных событий о том, что Татьяна заказала небольшой подарок для мужа — старинный сборник стихов о семье и верности, и забрать его можно будет уже на следующий день.
Дядя работал быстро и точно. Новый, простой и ясный узор на корешке старой книги должен был стать противоядием. Артём вплетал в него понимание. Прощение. Тихую радость от знакомых жестов. Спокойную силу воспоминаний. И просьбу — дать второй шанс.
Михаил пришёл мрачный, постаревший за эти несколько дней.
— Я не понимаю, что на неё нашло, — снова заговорил он, опускаясь на стул.
— Иногда люди сходят с пути, — мягко сказал Артем, наливая ему чаю. — Но путь всегда можно найти снова.
Пока дядя отвлекал его разговором, я смотрел на этого сломленного мужчину. Это была моя вина. Моя самонадеянность. Оставалось только надеяться, что дядиного мастерства окажется достаточно, чтобы хотя бы попытаться исправить то, что испортил я.
Когда Михаил уходил, держа в руках чудесный сборник, его спина уже не была такой сгорбленной.
— Всё исправится? — тихо спросил я у дяди, когда дверь за мужчиной закрылась.
— Не сразу. И идеально не будет. Магия — не панацея, Костя. Она лишь немного подталкивает, задаёт направление. Этим двоим предстоят долгие разговоры и уйма работы. Но шанс у них есть.
Он положил руку мне на плечо.
— Ты понял теперь, почему я просил не спешить?
— Понял, — кивнул я, глядя на свои руки, которые всего пару дней назад сотворили хаос, чуть было не погубив сразу две судьбы. — Магия… она ведь не в узорах. Правда?
Дядя улыбнулся своей мудрой, усталой улыбкой.
— Она в ответственности, Костя. Всегда в ответственности. А узоры… узоры — это просто инструмент.
Я снова взглянул на полки, забитые книгами. Каждая из них могла стать лекарством. Или ядом. Именно тогда я понял, что моё обучение только начинается.