Последний луч багрового солнца угас за гребнем старого леса, и на мир опустилась не просто ночь, а Велесова ночь. Воздух, еще недавно напоенный запахом влажной земли и гниющих листьев, стал густым, тягучим и холодным, словно дыхание самой вечности. Четверо друзей — Артем, Сергей, Лиза и Катя — стояли на пороге заброшенной деревянной избы на краю глухой деревушки, куда приехали в поисках «острых ощущений». Теперь они понимали, что нашли нечто гораздо большее.
Идея была глупой, романтичной и безумной: встретить древний славянский праздник в аутентичной обстановке, подстегнув впечатления рассказами о истончающейся границе между мирами. Но реальность начала расходиться с их туристическими ожиданиями еще до наступления темноты.
Изба, которую они нашли по совету местного старожила (мужик с мутными глазами и бородой, всклокоченной, как воронье гнездо, лишь усмехнулся в ответ на их вопросы), была не просто старой. Она была мертвой. Сгнившие бревна вросли в землю, окна зияли слепыми, черными провалами, а низкая дверь скрипела на единственной железной петле, издавая звук, похожий на предсмертный хрип. Внутри витал запах пыли и столетий и чего-то гнилостного.
«Ну что, веселого Хэллоуина», — мрачно пошутил Артем, самый здравомыслящий из них, включая фонарик. Луч света выхватил из тьмы пустую печь с развороченной грудой кирпичей, грубый деревянный стол, покрытый толстым слоем праха, и лавки, на которых, казалось, уже века никто не сидел.
Лиза, увлекавшаяся эзотерикой, сразу почувствовала неладное. «Ребята, здесь... слишком тихо. Даже ветра нет». Она была права. За стенами избы царила абсолютная, гнетущая тишина, будто весь мир замер в ожидании.
Несмотря на тревогу, они решили остаться. Развели у дома костер, как того требовала легенда — пламя должно было гореть до рассвета, отгоняя нечисть. Но дрова отсырели, и огонь едва теплился, чадя едким дымом, который стелился по земле, не желая подниматься вверх. Катя, самая суеверная, нарвала веток рябины и с дрожащими руками разложила их на подоконниках и у порога. «От нечистых духов», — прошептала она, и в ее голосе была такая искренняя вера, что остальным стало не по себе.
Когда полночь приблизилась, Лиза не выдержала. «Давайте... погадаем. Говорят, в эту ночь все сбывается». Она достала из рюкзака старое зеркальце в костяной оправе, доставшееся ей от бабушки. «Нужно сесть в темноте со свечой и задать вопрос миру Нави».
Они спустились в подпол избы — низкое, земляное помещение, где воздух был ледяным и неподвижным. Артем остался наверху, «на подстраховке». Сергей, скептик и балагур, согласился участвовать лишь для прикола. Они уселись на корточки, Лиза зажгла одну толстую восковую свечу. Пламя отбрасывало на стены гигантские, пляшущие тени.
«Зеркало — окно в иной мир. В эту ночь оно может показать правду», — заговорщицки прошептала Лиза, глядя в его мутную гладь. Катя, сидевшая рядом, сжала ее руку так, что кости хрустнули.
Сергей фыркнул: «Ну и кого ты хочешь увидеть? Велеса с бычьей головой?» Он самодовольно ухмыльнулся, но улыбка замерла на его лице. В зеркале, за спинами девушек, в кромешной тьме подвала, мелькнуло движение. Не отражение, а нечто иное — бледное, расплывчатое пятно.
«Ты... ты видел?» — сдавленно выдохнула Катя.
«Игра света», — буркнул Сергей, но его голос дрогнул.
Лиза, не отрывая взгляда от зеркала, прошептала: «Духи предков, мы пришли с миром. Явите нам знак».
Свеча затрещала, и пламя удвоилось, а затем утроилось, отбрасывая уже не две, а шесть искаженных теней на стены. Воздух стал густым, как кисель. Вдруг из глубины зеркала на них уставился чей-то глаз. Он был молочно-белым, без зрачка, и источал такую древнюю, бесконечную тоску, что у Кати вырвался сдавленный стон.
В тот же миг дверь в подвал с грохотом захлопнулась. Они услышали испуганный крик Артема и его безумные удары в дерево. «Откройте! Там кто-то есть! Он за дверью!» — его голос сорвался до визга.
Сергей рванулся к двери, но та будто вросла в косяк. В щели под ней, в слабом свете их свечи, они увидели, как что-то черное и жидкое, словно деготь, начало просачиваться внутрь. Оно стелилось по земляному полу, обтекая их ноги леденящим холодом, и поднималось вверх по стенам, поглощая свет и звук.
А потом начались шепоты. Они доносились не из одной точки, а сразу отовсюду — из-под пола, из темных углов, из самых их умов. Это был не язык, а поток образов, страхов и воспоминаний. Они почувствовали ледяное прикосновение чьих-то невидимых пальцев к затылку; увидели мелькающие в темноте лица — искаженные ужасом, бледные, с пустыми глазницами. Это были не духи предков, пришедшие за угощением. Это была Навь — дикая, бездушная, голодная.
Катя забилась в истерике, закрывая лицо руками. Лиза, бледная как полотно, пыталась читать какую-то молитву, но слова путались и застревали в горле. Сергей, обезумев от ужаса, с силой бил плечом о дверь, но та не поддавалась, словно вылитая из чугуна.
Вдруг все стихло. Шепоты прекратились. Черная субстанция отхлынула от стен, собравшись в центре комнаты в густую, непроницаемую тень. Свеча погасла. На несколько секунд воцарилась абсолютная, всепоглощающая тьма и тишина. И в этой тишине раздался четкий, металлический скрежет — звук засова, который кто-то снаружи медленно, не спеша, отодвинул.
Дверь со скрипом отворилась. На пороге, залитый багровым светом угасающего костра, стоял Артем. Но это был не их Артем. Его поза была неестественной, голова склонена набок, а глаза... его глаза были точно такими же, как тот молочный глаз в зеркале — белыми, бездонными и пустыми. Он улыбнулся широкой, нечеловеческой улыбкой, в которой не было ни капли тепла.
«Граница открыта», — произнес он голосом, который был похож на голос Артема, но в нем звучали десятки, сотни других, чужих голосов. — «Спасибо, что пригласили. Теперь мы можем войти».
Он шагнул вперед. Из темноты за его спиной, из-под лавок, из щелей в полу, начали появляться другие тени — бледные, вытянутые, безликие. Они молча окружали девушек и Сергея, застывших в параличе ужаса.
Лиза последней, уже теряя сознание от переполнявшего ее леденящего душу ужаса, успела понять суть их чудовищной ошибки. Они думали, что рябина и костер — это обереги. Они думали, что гадание — это игра. Они думали, что духи предков придут за угощением.
Но они ошибались. Велесова ночь — это не праздник. Это охота. А они были не гостями, пришедшими почтить память. Они были жертвами, которые сами распахнули двери и пригласили хозяев Нави на пир. И пир этот только начинался.
Последнее, что она увидела, прежде чем тьма поглотила ее сознание, — это пустые глаза бывшего друга и бесконечный поток бледных, безмолвных фигур, входящих в их мир через распахнутую дверь, которую они уже никогда не смогут закрыть. Тишину ночи разорвал один-единственный, короткий и тонущий в немом ужасе крик Кати, который был тут же поглощен всепоглощающей, безразличной тишиной Велесовой ночи.