Есть в советских вещах особая магия. Когда смотришь на них спустя годы, понимаешь: половина страны держалась на изобретательности, а вторая — на умении сделать невозможное из того, что валялось под рукой.
Фломастеры «Этюд» — идеальный пример. Детская радость, пахнущая спиртом, яркими чернилами и… табачной фабрикой имени Клары Цеткин. Да-да, в них действительно стояли сигаретные фильтры. Но обо всём по порядку.
Как в СССР решили освоить модную новинку — и сделали фломастер из подручного хлама
Во второй половине 60-х мир буквально сошёл с ума по фломастерам. Япония штамповала их миллионами, Европа подхватила тренд, а у нас жевали карандаши и рисовали тушью — но очень хотелось «как у них».
Совмин сказал: расширять выпуск товаров для народа.
Ленинградский станкостроительный завод услышал: «делайте что-нибудь модное».
И решил: «фломастеры — так фломастеры».
У завода были прессы, пластиковые формы и желание вписаться в эпоху. Художники достали импортные образцы, сделали эскизы — и появился «оформительский карандаш Этюд». Корпус — пластмассовый, стержень — фетровый, а внутри…
Ну вот тут начинается самое интересное.
Главная тайна «Этюда»: зачем внутрь вставляли сигаретные фильтры
Оригинальные японские фломастеры были внутри набиты специальным нейлоновым волокном. Оно отлично впитывало чернила и равномерно подавало их на стержень.
Но советская промышленность смотрела на этот нейлон как на инопланетную технологию.
Сначала рабочие вручную (!) сворачивали папиросную бумагу в трубочки. Это был ад: промокало, ломалось, текло, как старый самовар.
И тут кто-то гениальный сказал почти народную фразу:
«А давайте фильтры от сигарет туда вставим».
Так табачная фабрика имени Клары Цеткин стала невольным поставщиком комплектующих для детской канцелярии. Отрезки фильтров, которые раньше шли в мусор, под нож, в цех — и прямо в корпус фломастера.
И работало это, надо сказать, неплохо. Намного лучше бумажных трубочек.
Фетровый стержень, кстати, тоже делали из отходов — тех самых, которыми покрывают молоточки пианино. Советский Союз действительно умел превращать мусор в легенды.
Реальность «Этюда»: текли, сохли, забивались — но всё равно были любимыми
Проблем у «Этюда» хватало. Первые партии получались огромными, как маркеры для стенгазеты. Чернила выливались, корпус разбухал, дети ругались, родители матерились, учителя трясли журналами с пятнами.
Чернила — отдельная история.
Их делали на спиртовой основе, они быстро сохли, образовывали осадок и забивали стержень. Японцы использовали толуол и ксилол — в СССР это считалось слишком опасным, поэтому приходилось выживать на том, что разрешили.
Интересный факт: первые «Этюды» продавали уже заправленными, а позже — пустыми, к которым отдельно продавали бутылочки чернил. Люди даже сами их «варили» — рецепт прилагался прямо в коробке.
Половина школьников 70–80-х наверняка помнит этот запах: смесь спирта, красителя и маленького эксперимента.
Почему «Этюд» всё равно стал любимцем — и что осталось от него сегодня
«Этюды» покупали железнодорожники, художники-оформители, школьники и студенты. Несмотря на протечки, запах и грубость, это был первый доступный способ рисовать ярко, быстро и «как в кино».
В адрес завода приходили письма с просьбой увеличить выпуск, но мощности позволяли производить только 200 тысяч фломастеров в год. Для огромной страны — ничто.
Инженеры мечтали о лучшей модели: тонком корпусе, капроновых стержнях, стойких чернилах. Что-то из этого успели внедрить, что-то — нет.
Но факт остаётся: «Этюд» был первым советским шагом в сторону современной канцелярии.
И самое ценное — он стал символом своего времени.
Это была эпоха, когда заводы работали ночами, инженеры заменяли дефицит нейлона фильтрами от папирос, а простые люди радовались яркой линии на бумаге так, словно перед ними — окно в другой, более красочный мир.