Если попробовать объяснить историю советской нефти простым, почти бытовым языком, то она напоминает сюжет фильма, где герой сначала случайно находит клад, богатеет буквально за один день, а потом этот же клад становится причиной всех его бед. Так вышло и у СССР: «лёгкие деньги» пришли слишком быстро и слишком мощно, когда страна к ним вовсе не была готова. В начале 1970-х сошлись сразу несколько геополитических факторов, мир лихорадило от нефтяных игр, ОПЕК показывал зубы Западу, и Советский Союз вдруг оказался в выгоднейшей точке глобальной карты.
Как мир сам открыл СССР дверь в большой нефтяной клуб
После войн на Ближнем Востоке и американской поддержки Израиля арабские страны решили мстить не танками, а ценами — урезали добычу, ввели эмбарго против США и их союзников. Это был удар, которого Запад не ждал: бензин дорожает, заводы работают в полсилы, Никсон призывает людей экономить, а американские семьи впервые обсуждают, можно ли обойтись без лишней поездки на машине.
На фоне этой паники советская нефть вдруг стала лакомым куском. Тем более, что примерно в то же время в Тюмени нашли Самотлор — одно из самых богатых месторождений в мире. И в Москве сделали ставку на экспорт: зачем упираться в идеологию, если слева политические противники, а справа ударная мировая цена на нефть, к которой можно просто подключиться?
Страна резко наращивает добычу — с 200 млн тонн в 1965-м до 500 млн в 1975-м. Нефтедоллары текут рекой. Внешне это выглядело как победа: страна впервые за долгое время могла покупать всё, что угодно — от зерна и станков до бытовой техники и модных телевизоров. Но внутри этого успеха уже пряталась опасная трещина.
Как лёгкие деньги превратили сверхдержаву в «съёмщика квартиры»
Вместо того чтобы развивать собственные производства, доводить до ума нефтехимию и создавать стратегические резервы, руководство предпочло путь наименьшего сопротивления: продавать нефть-сырец и закупать всё готовое. Технологии брали у японцев и немцев, зерно — у канадцев, оборудование для буровых — тоже импортное. Даже трубы для газопроводов приходилось буквально обменивать на будущие поставки топлива. Парадоксально: страна, выкачивающая миллионы тонн нефти, не могла обеспечить себя собственными трубами.
Но главное даже не в этом, а в том, что у страны не было привычки думать наперёд. Нефтедоллары тратились сразу, быстро, без оглядки на завтра. Все жили ощущением бесконечного потока. А он, конечно, не был бесконечным. К началу 80-х СССР оказался в положении человека, который привык к высокой зарплате, но ни копейки не откладывал, уверенный, что так будет всегда.
Зависимость от импорта только росла: нужны были и трубы большого диаметра, и станки, и электроника, и оборудование для бурения, и химические компоненты. Собственная переработка нефти почти не развивалась. Нефтехимию толком не построили. Резервных фондов не создали. Огромная ставка была сделана на экспорт сырья, а не на технологии.
И когда началось внешнее давление, оно оказалось убийственно точным. США ввели ограничения, подняли ставки по кредитам, перекрыли доступ к технологиям. Саудовская Аравия по договорённости резко увеличила добычу — и мировые цены рухнули. СССР встретил эту бурю без своих труб, без своих технологий, без финансовой подушки и без времени на манёвр. Впервые за десятилетия страна не смогла компенсировать внешние удары внутренним запасом прочности. И это стало началом конца.
Когда система хрупкая — достаточно лёгкого толчка
Часто говорят, что «дешёвая нефть убила СССР». Это не совсем так. Падение цен стало триггером, но не причиной. Система рушилась давно. Экономика Союза могла выдержать снижение нефтяных доходов — ведь они составляли около 10%. Но она не могла выдержать давления сразу на всех направлениях: отсутствие технологий, рост импортной зависимости, срывы поставок, неэффективность управления, огромные дыры в аграрном секторе, затянувшиеся войны и политическая усталость элиты.
Если в двух словах — нефть стала не спасением, а искушением, за которое пришлось заплатить слишком дорого. Страна получила быстрые деньги, но потеряла способность опираться на свои собственные силы.
И в этом есть важный урок. Однажды я услышал фразу старого инженера из Тюмени, который работал на самых первых месторождениях:
«Не та страна сильная, у которой углеводородов много, а та, которая умеет жить, будто их нет».
СССР не сумел жить без нефтяного потока — и оказался его пленником.
История не повторяется, но рифмуется. И нефть — очень громкая рифма, если слушать внимательно.