Ключ щелкнул в замке с тихим, усталым звуком. Алена буквально вползла в квартиру, сбросив на тумбу в прихожей тяжеленную сумку с документами. Этот день длился вечность. От одного только воспоминания о разговоре с Ириной, сестрой ее мужа, сжимался желудок. Она мечтала только о тишине, горячем чае и о том, чтобы забыться сном.
Но тишины не было. Из гостиной доносились приглушенные голоса телевизора, а из-под двери в спальню пробивалась полоска света. Алена вздохнула. Значит, Денис дома. Сейчас она примет душ, а потом попробует спокойно все ему объяснить. Еще раз.
Она только наклонилась, чтобы снять туфли, как дверь в гостиную с силой распахнулась, ударившись о стену. На пороге, подобно грозовой туче, стояла ее свекровь, Людмила Петровна. Руки в бока, губы поджаты, а в глазах горел такой неприкрытый гнев, что Алена инстинктивно отступила на шаг.
— Что же ты наделала, уволила сестру мужа из-за какой-то недостачи? — прошипела Людмила Петровна, не дав невестке и рта раскрыть. Ее голос, низкий и визгливый одновременно, резанул по слуху.
За спиной свекрови возник Денис. Он не смотрел на Алену, его взгляд блуждал где-то по стенам прихожей. Он потер ладонью шею, нервный жест, который Алена узнавала с первых дней их знакомства. Значит, он уже в курсе. И не поддержал ее. Сердце упало где-то в районе холодных каблуков.
— Людмила Петровна, давайте не на пороге, — тихо начала Алена, пытаясь взять под контроль дрожь в коленях. — Это не «какая-то недостача». Триста тысяч рублей. Это воровство.
— Воровство?! — взвизгнула свекровь, сделав шаг вперед. — Ты свою семью вором называешь?! Иришка — мать-одиночка, она с ребенком на руках! У тебя совести нет! Кровиночку родную на улицу выкинула!
Из гостиной выглянула испуганная мордашка их семилетней дочки, Маши. Алену бросило в жар. При ребенке. Она посмотрела на мужа, умоляя его вмешаться.
— Мам, успокойся, — беззвучно произнес Денис, касаясь руки матери. Но та лишь резко дернула плечом.
— Не тронь меня! Ты посмотри на нее, королева! Решила, что раз бухгалтер, то всех постругать может! Это же семейный бизнес! Ваш общий! А она ведет себя как последняя жадюка!
Алена чувствовала, как сдает ее хладнокровие. Горечь подступала к горлу.
— Общий бизнес — не значит общий карман для воровства, — сказала она, уже повышая голос. — Я не могу закрыть глаза на триста тысяч, которые Ирина списала на несуществующие расходы! За это увольняют и сажают! Я ее просто уволила!
— А надо было сажать! — выпалила Людмила Петровна. — Чтобы все знали, какая у Дениса стерва жена!
— Мама, хватит! — наконец-то громко сказал Денис. Но его взгляд был обращен к Алене, и в нем читался не упрек матери, а укор ей. — Алена, ну нельзя же было как-то иначе? Тихо? Без скандала? Вычесть с зарплаты? Она же родная кровь!
Эти слова прозвучали для Алены как пощечина. Она смотрела на мужа, на этого высокого, вроде бы сильного мужчину, который сейчас казался испуганным мальчишкой, и не верила своим ушам.
— Вычесть с зарплаты? — медленно, по слогам, повторила она. — Денис, она получает сорок пять. Это шесть с лишним месяцев ее зарплаты! Или ты предлагал мне покрывать это воровство из наших с тобой денег? Из денег, которые я зарабатываю честно?
— Ну, нашла бы способ! — взорвался он. — Всегда же все как-то решалось! А ты сразу топором! Уволила! Мать чуть с инфарктом не слегла!
Так вот в чем дело. Не в принципе, не в справедливости. А в том, что его мама «чуть с инфарктом». Вся усталость, весь стресс этого дня нахлынули на Алену единой, черной волной.
— Значит, по-твоему, я должна была спокойно смотреть, как твоя сестра ворует наши общие деньги? Наши, Денис! Те, что мы вкладываем в бизнес, в ипотеку, в будущее Маши! И если твоя мама считает, что воровать — это нормально, то у меня для вас плохие новости!
Людмила Петровна аж поперхнулась от ярости.
— Как ты разговариваешь?! Я тебя поставить на место могу, дрянь такая!
— Попробуйте, — холодно ответила Алена. Вдруг вся злость ушла, сменившись ледяным, абсолютным спокойствием. — Но сначала поговорите со своей дочерью. Спросите, на что она эти деньги потратила. Может, на нового любовника-алкаша?
Она больше не могла. Повернулась, снова надела туфлю, которую сняла всего пять минут назад, словно она и не заходила в этот дом.
— Я пойду к маме, — тихо сказала она, глядя в пустоту. — А вы тут решайте, кто в этой семье королева, а кто жадюка.
Она вышла в подъезд, прикрыв за собой дверь. Щелчок замка прозвучал оглушительно громко в звенящей тишине. Она спустилась на первый этаж, села на холодную лавочку у лифта и, наконец, разрешила себе заплакать. Тихими, бесшумными слезами, которые никто не видел. А в голове стучало только одно: он не встал на ее сторону. Он назвал ее поступок топорным. Для него она была чужая.
Глухой звонок в домофон у матери прозвучал как выстрел в ночной тишине. Дверь открылась почти мгновенно, будто ее кто-то поджидал. На пороге стояла мама Алены, Валентина Сергеевна, в стареньком халате, с липкой для волос на щеке и с выражением тревоги на лице.
— Леночка, что случилось? — испуганно выдохнула она, тут же замечая заплаканные глаза дочери.
Алена, не говоря ни слова, шагнула внутрь и уткнулась лицом в мамино плечо, пахнущее знакомым, успокаивающим запахом стирального порошка. Здесь, в этой маленькой двухкомнатной хрущевке, где прошло ее детство, она всегда чувствовала себя в безопасности.
— Он… он меня не поддержал, мам, — вырвалось у нее сквозь слезы. — Стоял и смотрел, как его мама травит меня. Как будто я чужая.
Валентина Сергеевна, вздыхая, повела дочь на кухню, усадила за стол и принялась ставить чайник. Она молча слушала сбивчивый, полный горечи рассказ Алены о недостаче, о звонке свекрови, о скандале на пороге.
— Я же знала, — тихо проговорила мама, ставя перед Аленой кружку с горячим чаем. — Знала, что все так и будет. С самого начала, как только они влезли в ваш бизнес.
Алена закрыла глаза, и память сама понесла ее назад, на три года назад. Тогда они с Денисом были другими — молодыми, голодными, горевшими одной идеей. Они сутками не спали, составляя бизнес-план своей логистической компании «Экспресс-доставка». Она, с дипломом финансиста, продумывала схемы, искала клиентов, вела переговоры с банками. Он, с его харизмой и умением договариваться, работал с поставщиками и выстраивал логистические цепочки.
Помнился их первый офис, больше похожий на каморку, и их первая крупная сделка. Они тогда сидели на полу среди коробок и пили дешевое шампанское из пластиковых стаканчиков, смеясь и строя планы на будущее. Денис обнял ее и сказал: «Вместе мы все сможем, Ленка. Мы — команда».
Команда… Слово теперь казалось пустым и горьким.
Все пошло наперекосяк, когда дела действительно пошли в гору. Они переехали в нормальный офис, наняли первых сотрудников. И тут в их успешный, отлаженный мир начала медленно, но верно вползать семья Дениса.
Первой пришла Людмила Петровна.
— Сыночек, — говорила она, сидя у них дома за чаем. — Иришка-то моя с работы той уволилась. Опять начальник у них козел попался. Сидит теперь, бедовая, без денег. А у вас там, я слышала, девочки-менеджеры нужны? Устрой сестру, она ж своя, родная. Не подведет.
Алена тогда попыталась возразить, деликатно говоря, что Ирина не имеет ни малейшего опыта в логистике.
— Какой там опыт! — отмахивалась свекровь. — Отвечать на телефоны да бумажки перекладывать — тут великий ум не нужен. Зато своя, проверенная. Чужим доверять нельзя.
Денис долго упирался, но мать давила на него неделями, взывая к семейному долгу. В конце концов, он сдался.
— Лен, ну что нам стоит? — уговаривал он Алену уже в постели. — Посадим ее на входящие звонки. Зарплату небольшую. Мама успокоится, и у Иры работа будет. Она же не дура, разберется.
Алена, скрепя сердце, согласилась. Это была ее первая и роковая ошибка.
Ирина пришла в офис с видом полноправной хозяйки. Она с порога начала учить остальных сотрудников, как надо работать, кичась своим родством с боссом. Первый же ее рабочий день закончился скандалом с важным клиентом, которому Ирина нахамила, обвинив его в некомпетентности.
Алена вызвала ее к себе в кабинет.
— Ира, так нельзя, — пыталась она объяснить. — Клиент всегда прав. Ты должна быть вежливой.
— Да не нервь ты так, — усмехнулась Ирина, разглядывая свой маникюр. — Мужик сам ко мне приставал, я ему по первое число. Денис меня поймет.
И Денис действительно «понял». Когда Алена вечером рассказала ему о случившемся, он лишь поморщился.
— Ну, подумаешь, нахамила. Клиентов много, а сестра у меня одна. Сделаешь ей выговор, и все.
Выговоры не помогали. Ирина регулярно опаздывала, раньше всех уходила, а когда Алена пыталась призвать ее к порядку, та сразу жаловалась матери. Людмила Петровна тут же звонила Денису с истерикой: «Твоя жена опять Иришку тиранит! Не может она спокойно работать, все придирается!»
Денис, уставший от конфликтов, просил Алену «не раскачивать лодку» и «закрыть глаза на мелочи».
Она закрывала. Ради него. Ради их семьи. Она думала, что так и должно быть в большой семье — где-то уступать, где-то терпеть. Она не понимала тогда, что ее терпение и уступки семья Дениса воспринимала не как милость, а как слабость.
— И вот результат, — горько произнесла Алена, возвращаясь в настоящее и глядя на маму сквозь пелену слез. — Я закрывала глаза на ее хамство, на ее безделье. А она в итоге украла. И я же виновата, потому что «топорно» все сделала.
Валентина Сергеевна положила свою руку на ее ладонь.
— Ты не виновата, дочка. Ты честно работала, строила свое дело. А они увидели, что пирог испекся вкусный, и решили, что имеют на него право. Просто потому, что они «семья». Твоя ошибка была в том, что ты однажды позволила им сесть тебе на шею.
За окном уже светало. Где-то в городе, в своей уютной квартире, спала ее дочь. И там же был ее муж, который в трудную минуту не стал ее стеной, а превратился в ее главного обвинителя.
Алена выпила последний глоток остывшего чая. Горечь во рту была не только от чая.
— Я не позволю им все разрушить, мам. Я не позволю.
Утро пришло вместе с тяжелой головой и ощущением полной опустошенности. Алена лежала на старой диван-кровати в своей девичьей комнате и смотрела на потолок, усеянный светящимися звездочками, оставшимися с ее шестнадцати лет. Как же давно это было, когда проблемы решались пятеркой по алгебре или ссорой с подругой.
Она взяла с тумбочки телефон. Ни одного сообщения от Дениса. Ни звонка. Пустота в ленте была красноречивее любых слов. Он не искал ее. Он остался там, по ту сторону баррикад, со своей «кровью».
С этим осознанием вставать не хотелось. Но именно оно же и заставило ее подняться. Слабость и отчаяние — роскошь, которую она сейчас не могла себе позволить. Она вспомнила тот день, который перевернул все. День, когда она поняла, что ее доброта и терпение достигли своего предела.
Это было в прошлый четверг, обычный рабочий день. Алена готовила квартальный отчет для налоговой. Все было как всегда: цифры, сводки, акты. Она проверяла расходы по топливным картам, которые были привязаны к служебным автомобилям курьеров. Внезапно ее взгляд зацепился за неприметную строку в отчете по машине, которую в основном водила Ирина.
Сумма за апрель была подозрительно высокой. Алена открыла детализацию. Платежи шли почти каждый день, включая выходные, и на крупные суммы. Это было странно, ведь зона работы курьеров была в пределах города, и такого расхода быть не могло.
Она вызвала к себе в кабинет менеджера по транспорту, Сергея.
— Сереж, посмотри, пожалуйста, на эти данные. Машина №4. Это опечатка?
Сергей, человек дотошный и честный, нахмурился, изучив распечатку.
— Алена, это не может быть правдой. На этой машине в апреле меняли датчик, она полмесяца простояла в сервисе. Я сам оформлял документы.
В воздухе запахло жареным. Алена почувствовала, как у нее похолодели пальцы. Она молча кивнула Сергею, давая понять, что разберется, и он вышел.
Остаток дня она провела, погрузившись в документы. Она подняла все чеки, акты списания, сверяла даты и подписи. Картина вырисовывалась ужасающая. За три месяца Ирина систематически списывала крупные суммы на топливо, используя поддельные акты и фиктивные маршрутные листы. Она создавала видимость дальних поездок, которые никогда не совершались. Общая сумма недостачи приближалась к тремстам тысячам рублям.
Алена сидела в полной тишине своего кабинета, и ее трясло. Это был не просто проступок. Это было предумышленное, продуманное воровство. Ирина пользовалась своим положением и тем, что Алена, как она думала, «не посмеет» ее проверить.
В тот вечер Алена не сказала о находке Денису. Ей нужно было время, чтобы остыть и принять верное решение. Но решение было только одно. Нарушение было слишком серьезным.
На следующее утро она вызвала Ирину в кабинет. Та вошла с привычной наглой ухмылкой, развалилась на стуле напротив и достала телефон.
— Ну, что у нас там, начальство? Срочное совещание? — бросила она, не глядя на Алену.
Алена положила на стол распечатанную пачку документов с выделенными желтым маркером строками.
— Ирина, объясни, пожалуйста, эти расходы на топливо. Машина №4.
Ухмылка медленно сползла с лица Ирины. Она на секунду оторвалась от телефона, скользнула взглядом по бумагам.
— Какие расходы? Я ничего не знаю. Это, наверное, Сергей косячит. Он там все путает.
— Сергей ничего не путает, — холодно парировала Алена. — Машина была в сервисе. А вот платежи с привязанной к ней карты шли регулярно. Я проверила все чеки. Они поддельные.
— Ты что, за мной шпионишь?! — вспыхнула Ирина, отбрасывая телефон в сумку. — Это что за беспредел? Я тебе не чужая какая-то, я семья! Денис об этом знает?
— Пока нет. Но он узнает, когда я предоставлю ему полный отчет о хищении трехсот тысяч рублей. А следом узнают и в полиции. Заявление уже написано, — солгала Алена, глядя ей прямо в глаза. Она видела, как у Ирины дрогнула нижняя губа. — Я даю тебе шанс объясниться. Последний.
Маска наглости рухнула в одно мгновение. Ирина побледнела. Ее пальцы судорожно сжали край стола.
— Подожди… Лена, подожди, не надо никакой полиции! — ее голос стал сиплым и испуганным. — Я все объясню! Это… это не так, как ты думаешь!
— А как? — Алена откинулась на спинку кресла, сохраняя ледяное спокойствие, которого не чувствовала.
— Мне нужны были деньги! — выпалила Ирина, и в ее глазах появились слезы. Возможно, наигранные, а возможно, и нет. — У Славки, у моего, опять задержка на работе… Вернее, его уволили. А кредиты, ребенок… Ты же знаешь, какая у нас жизнь! Я думала, я потом верну! Я же не хотела!
— Три месяца подряд «не хотела»? — Алена покачала головой. — Ирина, это воровство. Уголовное преступление.
— Но мы же семья! — взмолилась она, и теперь слезы текли по ее щекам ручьями. — Денис бы меня понял! Он всегда меня выручал! Ты не представляешь, какое у меня горе! Мы на грани выселения!
Алена смотрела на нее и чувствовала смесь омерзения и жалости. Жалости к той, кто всегда ищет виноватых и прячется за чужие спины.
— Мое решение окончательное, — сказала Алена, и ее голос прозвучал как приговор. — Ты уволена. Сейчас же сдай пропуск, ключи и служебный телефон. Я не стану подавать заявление в полицию при одном условии: ты немедленно возвращаешь в кассу все украденные деньги. Полную сумму.
— Откуда я возьму триста тысяч?! — взвыла Ирина.
— Это уже твои проблемы. У тебя есть три дня. Если к пятнице денег в кассе не будет, заявление уйдет по назначению.
Ирина смотрела на нее с ненавистью, смешанной с животным страхом. Она что-то хотела сказать, но лишь с силой хлопнула дверью, выходя из кабинета.
Алена осталась одна. Дрожь наконец-то вырвалась наружу. Она взяла со стола рамку с фотографией, где они с Денисом и маленькой Машей смеются на морском берегу. Они выглядели таким счастливым трио. Теперь этому счастью пришел конец. Она знала это с абсолютной, леденящей душу уверенностью. Перейдя Ирине и Людмиле Петровне дорогу, она объявила войну всей семье своего мужа.
И теперь, глядя в окно комнаты своего детства, она понимала, что была права. Война началась. И первым выстрелом были не ее обвинения, а тишина в ее телефоне. Тишина, которую хранил ее муж.
Два дня в маминой квартире пролетели в странном, выморочном состоянии. Алена пыталась заниматься работой удаленно, отвечала на письма, проводила Zoom-совещания, делая вид, что все в порядке. Но ее мысли были там, в их с Денисом квартире. С ним не было связи, и эта тишина звенела в ушах громче любых обвинений.
Вечером второго дня, когда Алена укладывала Машу спать (Денис привез дочь утром, ограничившись коротким «забегом» до двери и ледяным взглядом в ее сторону), в дверь позвонили. Не мама, вернувшаяся с работы, — у нее были свои ключи.
Сердце Алены бешено заколотилось. Она подошла к двери, посмотрела в глазок и увидела его. Денис. Стоял, опустив голову, руки в карманах куртки.
Она медленно открыла дверь. Они молча смотрели друг на друга несколько секунд.
— Маша спит? — наконец спросил он глухим голосом.
— Да. Заходи.
Он переступил порог, снял обувь и прошел в гостиную, на тот самый диван, где они когда-то втроем смотрели мультики с дочерью. Он казался уставшим, постаревшим.
— Денис, нам нужно поговорить, — тихо начала Алена, останавливаясь напротив. — Я не могу так жить.
— И я не могу, — он резко поднял на нее глаза, и в них бушевала буря. — Я не могу жить с тем, что ты выкинула мою сестру с работы, как какую-то помойку! Мать не разговаривает со мной, Ирина в истерике! Ты довольна?
Алена почувствовала, как внутри все сжимается в тугой, холодный комок.
— Я не выкинула ее «как помойку». Я уволила сотрудника за воровство. За кражу трехсот тысяч рублей! Ты вообще осознаешь масштаб? Это не опоздание на полчаса, Денис!
— Осознаю! — он вскочил с дивана, его лицо исказила гримаса гнева. — Но нельзя же было решить все как-то по-человечески?! Тише, спокойнее! Ну поругал бы ее, вынес выговор, заставил вернуть деньги постепенно! Зачем было сразу рубить с плеча с таким ожесточением?
— По-человечески? — Алена смотрела на него, не веря своим ушам. — А она вела себя «по-человечески», когда три месяца воровала? Подделывала документы? Она думала о нас, о нашей семье, о бизнесе, который мы строили вместе? Или она думала только о себе?
— У нее тяжелая ситуация! — крикнул Денис, раздраженно проводя рукой по волосам. — Ей не на что жить! Ее мужик — козел, ты сама знаешь!
— И что? Это оправдание? — голос Алены начал срываться. — Значит, если у кого-то тяжелая ситуация, он имеет право воровать? У нас, что, благотворительный фонд? Я должна была закрыть на это глаза? Молчать и терпеть, как терпела ее хамство и безделье?
— Да! — вырвалось у него. Он сказал это. Громко и четко. — Иногда нужно просто терпеть! Потому что это семья! Потому что это моя кровь! А ты… ты ведешь себя как последняя стерва, которая решила всех поставить на место!
Воздух выстрелил из ее легких. Слово «стерва» повисло между ними, как пощечина. Она отступила на шаг, опершись о стену.
— Твоя кровь… — прошептала она, и в ее голосе зазвучала ледяная, смертельная усталость. — А я для тебя кто, Денис? Вот скажи мне. Четырнадцать лет вместе. Десять лет в браке. Ребенок. Бизнес, который мы строили с нуля, вкладывая в него все. Я для тебя тоже семья? Или я так, приходящий главный бухгалтер, который должен молча покрывать твою «кровь», когда она совершает преступления?
Он замер, его взгляд стал уклончивым.
— Не перекручивай! Ты знаешь, что я не это имел в виду.
— Я знаю только то, что слышу! — крикнула она, и слезы наконец хлынули из глаз, горячие и горькие. — Когда твоя мать орала на меня на пороге, ты не встал на мою защиту. Ты стоял и смотрел. А теперь ты пришел и назвал меня стервой. За то, что я не позволила себя обокрасть. Значит, для тебя твоя семья — это только твоя мать и твоя сестра-воровка. А я и Маша — так, приложение.
— Прекрати нести чушь! — рявкнул он, но в его голосе послышались нотки паники. — Просто нужно было найти другой способ!
— Какой, Денис? Назови мне этот волшебный способ! Как по-твоему нужно было поступить с воровкой, которая еще и родственница? Я вся в внимании!
— Не знаю я! — взорвался он, разводя руками. — Но не так! Не с таким холодным, расчетливым ожесточением! Ты смотрела на нее, как на врага! Ты даже не попыталась понять!
— Понять что? Что воровать — это нормально, если у тебя «тяжелая ситуация»? — Алена вытерла слезы тыльной стороной ладони, и ее взгляд стал чистым и острым, как лезвие. — Хорошо. Я поняла. Теперь я все поняла. У нас с тобой разные понятия о чести, о справедливости и о том, что такое семья. Для меня семья — это когда ты защищаешь своих близких от беды, а не покрываешь их, когда они эту беду творят. Для тебя семья — это круговая порука, где можно все, потому что «своих не сдают».
Она подошла к окну и отвернулась к нему.
— Уходи, Денис.
— Что?
— Я сказала, уходи. Пока я не сказала того, чего мы оба не сможем забыть. Иди к своей крови. Они, видимо, сейчас очень в тебе нуждаются.
Он постоял несколько секунд в гробовой тишине. Потом раздались его шаги, скрип открывающейся двери и оглушительный хлопок.
Алена не обернулась. Она смотрела в темное окно, на свое отражение — изможденное, с заплаканными глазами, но с новым, твердым выражением вокруг губ. Война была объявлена. Но сейчас она поняла главное: ее главным врагом в этой войне был не ее муж. Ее врагом была система ценностей, в которой он существовал. И против этой системы у нее было только одно оружие — ее собственная правда. И она была готова за нее сражаться. До конца.
Возвращаться в офис после всего случившегося было невыносимо тяжело. Каждый шаг по знакомому коридору отзывался эхом в душе. Алена чувствовала себя так, словно на нее повесили невидимую табличку с надписью «Предательница».
Первым, кто встретил ее у кофемашины, был Сергей, менеджер по транспорту. Он увидел ее, замер на полуслове в разговоре с коллегой, кивнул с каменным лицом и быстро ретировался. Девушки-менеджеры при ее появлении тут же уткнулись в мониторы, делая вид, что поглощены работой. Воздух стал густым и некомфортным.
Она закрылась в своем кабинете, пытаясь сосредоточиться на цифрах. Но тишина за дверью была красноречивее любых слов. Все знали. Все уже были на стороне «несчастной» Ирины и «обезумевшей от горя» Людмилы Петровны.
В середине дня ее служебный телефон завибрировал от уведомления в общем чате сотрудников, который она создала для рабочих моментов. Сообщение было от Ирины.
«Дорогие коллеги! Я вынуждена с сожалением сообщить, что больше не буду работать с вами. По воле обстоятельств и решению руководства мой труд здесь оказался невостребованным. Спасибо всем за теплую атмосферу и поддержку. Отдельная благодарность моему брату Денису за все. Некоторым, к сожалению, чужды понятия семьи и милосердия. Желаю вам не столкнуться с подобной несправедливостью. Целую, ваша Ирина».
Алена смотрела на экран, и ее тошнило от этой лицемерной слащавости. Это был чистый яд, упакованный в конфетку. И он немедленно подействовал. В чате посыпались ответы.
«Ирочка, мы в шоке! Держись!»
«Как так можно с человеком поступить…»
«Родную сестру…это просто низко».
«Ты всегда была душой коллектива!»
Никто не спросил, почему. Никто не усомнился. Они видели лишь слезы обиженной «сестры» босса и тут же заняли удобную позицию.
Вечером, когда Алена, измотанная, приехала к маме, ее телефон взорвался. Первой позвонила тетя Дениса, Тамара Ивановна.
— Аленка, дорогая, что же у вас там происходит? — послышался в трубке сладкий, пропитанный фальшивым участием голос. — Люда мне звонила, вся в слезах. Говорит, ты Ирину на улицу выкинула, бедная девочка с ребенком теперь без средств к существованию. Неужели нельзя было по-хорошему?
— Тамара Ивановна, Ирина украла из компании крупную сумму денег, — устало, но четко ответила Алена. — Триста тысяч рублей. У нас есть доказательства.
— Ах, деньги! — тетя Тамара фыркнула. — Ну, подумаешь, деньги! Они дело наживное. А семья — она одна. Ты подумай о Денисе, ему теперь между вами как между двух огней. Может, ты передумаешь, заберешь заявление? Все мы не без греха.
Алена, не говоря ни слова, положила трубку. Но звонки сыпались один за другим. Двоюродный брат Дениса, его крестная, старые друзья семьи… Все в один голос твердили о «прощении», о «семье», осуждая ее «жестокость». Она перестала отвечать, просто глядя на подсвеченный экран, чувствуя, как ее медленно, но верно опутывают паутиной лжи и сплетен.
Кульминацией стал звонок от ее собственной матери. Валентина Сергеевна вошла в комнату с телефоном в дрожащей руке и расширенными от ужаса глазами.
— Леночка… — голос ее сорвался. — Ты заходила в «Одноклассники»?
— Нет, мам, а что?
— Иди сюда, посмотри.
Алена подошла к компьютеру. На странице Людмилы Петровны, открытой для всех пользователей, красовался новый пост. Он был обильно сдобрен слезливыми смайлами и фотографиями Ирины с маленьким сыном.
«Дорогие друзья, подруги, родные! В нашу семью пришла беда. Мое сердце разорвано на части. Невестка, которую мы любили как родную, выгнала мою дочь, мать-одиночку, с работы перед самым Новым годом! Оставила ее с ребенком без копейки денег! А все из-за какой-то мифической недостачи, которую она сама же и придумала! Видимо, решила, что в нашей семье ей больше нет места, что она одна здесь царица. Мой бедный сын разрывается между женой и матерью. Дочка моя плачет днями и ночами. Прошу вашей поддержки и молитв. Как пережить такое предательство?»
Под постом было уже больше ста комментариев. Незнакомые люди, друзья свекрови, ее соседки сыпали проклятиями в адрес «меркантильной и бессердечной» Алены, советовали «подать в суд за клевету» и желали Денису «поскорее развестись с такой стервой».
Алена сидела и смотрела на экран. Она не плакала. Она ощущала лишь леденящую пустоту и жгучую обиду за свою маму, которая вынуждена была это читать.
— Мам, прости меня, — прошептала она. — Тебя втянули в эту грязь.
— Да что ты, дочка… — Валентина Сергеевна села рядом и обняла ее за плечи. Но Алена чувствовала, как дрожит ее рука. — Просто я не думала, что они способны на такое. На такое публичное унижение.
В этот момент телефон Алены снова зазвонил. Незнакомый номер. Она сгребла его с тумбочки.
— Алло? — ее голос прозвучал хрипло.
— Алена, здравствуйте, это Ольга, жена Сергея, из вашего офиса, — послышался в трубке тихий, неуверенный голос. — Я не знаю, удобно ли вам… Я видела пост вашей свекрови. И сообщение Ирины в чате.
Алена сжала трубку так, что костяшки пальцев побелели. Еще одна порция упреков.
— Я просто хочу сказать, — продолжила Ольга, еще тише, — что Сергей мне все рассказал. Про недостачу. Про то, как вы ее нашли. Ирина врет. И вы поступили правильно. Держитесь.
Щелчок в трубке. Короткое сообщение поддержки, прозвучавшее как глоток свежего воздуха в задымленном помещении.
Алена медленно опустила телефон. Одна капля правды в море лжи. Но этой капли было достаточно, чтобы она распрямила плечи.
Она посмотрела на маму, потом на экран компьютера с этим гнусным постом.
— Все, мам. Хватит.
— Что ты собираешься делать? — испуганно спросила Валентина Сергеевна.
— Я не собираюсь больше просто сидеть и наблюдать, как они поливают меня грязью, — сказала Алена, и в ее голосе впервые за последние дни зазвучала не боль, а стальная решимость. — Если они хотят войны, они ее получат. Но воевать я буду по-своему. Не слезами в соцсетях, а фактами.
Тот короткий звонок Ольги стал переломным моментом. Он был как луч света в темном царстве, напоминая, что не весь мир сошел с ума и что правда все еще имеет значение. Этого оказалось достаточно, чтобы окончательно растопить ледяное оцепенение, сменив его холодной, методичной яростью.
На следующее утро Алена проснулась с четким планом. Она больше не была жертвой, ожидающей очередного удара. Она стала следователем, готовящим дело.
Она приехала в офис раньше всех, заперлась в кабинете и отключила внутренний телефон. Первые несколько часов она потратила на то, чтобы привести в порядок все доказательства по делу Ирины. Она сделала несколько копий папки с документами, скачала все на флешку и отправила на свой личный email. Теперь уничтожить улики было невозможно.
Затем она принялась за главное. Если семья Дениса так рвалась заявить о своих «семейных» правах на бизнес, она должна была понять масштаб их «вклада». Она открыла базу данных компании и начала кропотливую, методичную работу.
Она не ограничилась последним годом. Она подняла архивы за все пять лет существования фирмы. Она проверяла не только счета Ирины, но и все операции, которые проводил Денис, все платежи, которые требовали его единоличной визы.
И очень скоро она нашла первую ниточку. Через три месяца после того, как Ирина устроилась на работу, Денис, без ее ведома, провел платеж на счет некой фирмы-подрядчика «Омега-Сервис» за «услуги по рекламе». Сумма была небольшой, пятьдесят тысяч, но название фирмы резануло Алену слух. Она его где-то слышала.
Она пробила его через знакомого юриста. Регистратор оказался дальним родственником Людмилы Петровны. Фирма была однодневкой, существовавшей три месяца и благополучно закрытой сразу после получения платежа.
У Алены похолодели пальцы. Она продолжила искать. И находила. Следующий платеж был скрыт под статьей «хозяйственные расходы» — закупка оргтехники у несуществующего ИП. Еще один — «ремонт офисной мебели». Суммы варьировались от тридцати до ста тысяч, а получатели всегда были разные, но их объединяло одно — все они были либо знакомыми, либо родственниками ее свекрови.
Это была система. Отлаженная, продуманная схема по выводу небольших, но регулярных сумм из оборота компании. Денис был тем самым краном, который его семья тихонько открывала, когда им требовались деньги на «мелкие нужды». А Ирина, видя безнаказанность, просто решила не мелочиться.
Алена откинулась на спинку кресла, пытаясь осознать масштаб обмана. Они все это время воровали у них. У них с Денисом. Но нет… Денис был частью этого. Он знал. Он покрывал. Он был соучастником.
Она вспомнила его слова: «Это наш общий бизнес!». Теперь эта фраза приобрела новый, отвратительный смысл. Общий для него и его семьи. А она была просто наемным работником, который должен был делать бизнес прибыльным, чтобы из него было что воровать.
Ее взгляд упал на коробку с личными вещами, которую она начала собирать в углу кабинета. Среди бумаг лежал старый планшет Дениса, который он когда-то забыл в офисе и так и не забрал. Алена машинально взяла его в руки. Планшет был заряжен. Она провела по экрану, не ожидая ничего найти. Но он был не заблокирован.
Она зашла в мессенджер, который Денис, по старой памяти, тоже на нем не удалил. И тут ее дыхание перехватило. Она не искала ничего конкретного, просто пролистывала старые диалоги. И нашла.
Был чат с Людмилой Петровной. Сообщения годичной давности.
«Мама, перевел. Только Алена не должна знать. Скажи, что это с твоей пенсии».
«Спасибо,сыночек! Ты мой кормилец! А та бухгалтерша твоя слишком много о себе возомнила. Следи за ней».
«Ма,не начинай. Лена много работает».
«Работает!А семью забыла! Держи ее в ежовых рукавицах, слышишь? Чтобы не рыпалась».
Алена выронила планшет. Он мягко упал на ковер. Она сидела, не двигаясь, и смотрела в одну точку. Все рухнуло окончательно и бесповоротно. Ее брак. Ее вера в этого человека. Все было построено на лжи и циничном использовании.
Он не просто покрывал их. Он был таким же, как они. Он считал ее «бухгалтершей», которую нужно держать в «ежовых рукавицах», пока она исправно делает деньги для его семьи.
Она медленно поднялась, подошла к окну и уперлась лбом в холодное стекло. По ее щекам текли слезы, но на этот раз это были не слезы боли, а слезы прощания. Прощания с иллюзиями.
Потом она вытерла лицо, повернулась и села за компьютер. Она открыла чистый документ и начала набирать заголовок: «Исковое заявление о разделе совместно нажитого имущества и бизнеса».
Они хотели войны? Они ее получат. Но теперь это будет не семейная склока. Это будет юридический процесс. Холодный, беспристрастный и неумолимый. И у нее на руках были все козыри.
Неделя, данная ей на подготовку, пролетела в напряженной работе с юристом и сборе последних доказательств. Алена действовала как автомат, отключив все эмоции. Ее не радовала предстоящая битва, но она знала — другого пути нет.
Она назначила встречу у себя в квартире, куда вернулась за день до этого. Маша была у мамы. Пустое, чистое пространство дома казалось символичным — здесь больше не было места старой жизни.
Ровно в семь вечера раздался звонок в дверь. Алена глубоко вдохнула, расправила плечи и открыла. На пороге стояли трое: Денис, Людмила Петровна и Ирина. Свекровь вошла с видом победительницы, окинув квартиру властным взглядом. Ирина шла, уткнувшись в пол, стараясь не смотреть на Алену. Денис выглядел изможденным и растерянным.
— Ну, наконец-то образумилась, решила поговорить по-хорошему? — с порога заявила Людмила Петровна, снимая пальто и небрежно кидая его на стул. — Очень вовремя. А то мы уж думали к адвокату идти, за клевету на мою дочь.
— Проходите в гостиную, — ровным, лишенным эмоций голосом сказала Алена. — Мы не для пререканий собрались. Мы для разговора.
Она проводила их в комнату, где уже был приготовлен проектор, подключенный к ноутбуку. На столе лежала аккуратная стопка документов.
— О, как все серьезно, — язвительно заметила свекровь, устраиваясь в кресле, как на троне. — Презентацию нам приготовила.
Денис молча сел на диван, его взгляд метнулся от Алены к проектору, в его глазах читалась тревога.
— Давайте без лишних слов, — начала Алена, стоя у экрана. — Вы все трое считаете, что я поступила с Ириной несправедливо. Что я жестокая и бессердечная. Что бизнес — «общий», а значит, Ирина имела право брать из него деньги.
— Не имела, а брала в долг! — тут же встряла Ирина, поднимая на нее заплаканные глаза. — Я же говорила, я бы вернула!
— Молчи! — резко оборвала ее Алена, и в ее голосе впервые зазвучала сталь. — Ты лишила слова, когда воровала. Теперь слушай.
Она включила проектор. На стене появилась первая таблица — схема платежей Ирины с поддельными актами, выделенными красным.
— Это — доказательства хищения трехсот двадцати тысяч рублей. Поддельные акты, фиктивные маршрутные листы. Все заверено, все есть в материалах для подачи в суд и правоохранительные органы.
В комнате повисла тишина. Ирина снова опустила голову.
— Но это, как выяснилось, лишь верхушка айсберга, — продолжила Алена, переключая слайд. — Поскольку вы так настаиваете на «семейности» бизнеса, я решила провести полный аудит. За все пять лет.
На экране появилась новая таблица. Платежи, проведенные Денисом.
— Вот, к примеру, оплата рекламных услуг ООО «Омега-Сервис» пятьдесят тысяч. Фирма-однодневка, зарегистрированная на вашего двоюродного брата, Людмила Петровна. А вот закупка оргтехники у ИП, которое было закрыто через неделю после платежа. Хозяйственные расходы, ремонт мебели… Сумма за три года — почти семьсот тысяч рублей.
Лицо Людмилы Петровны начало багроветь.
— Это что за ложь?! Денис, ты слышишь, что она творит?! — закричала она.
— Это не ложь, — холодно парировала Алена. — Это финансовый анализ. А это, — она переключила слайд, и на экране появились скриншоты из мессенджера, — это подтверждение. «Мама, перевел. Только Алена не должна знать».
Денис вскочил с дивана, его лицо побелело.
— Ты… ты где это взяла? Это мой старый планшет…
— Да, твой. И он открыл мне глаза на многое. На то, что для тебя я всегда была «той бухгалтершей», которую нужно держать в «ежовых рукавицах». Пока я зарабатывала для вас деньги, вы, ваша мать и ваша сестра, тихонько их у меня воровали. Вот ваша круговая порука. Вот ваша «семья».
Людмила Петровна тоже поднялась, ее трясло.
— Ты сумасшедшая! Это все подделка! Мы тебя по судам затаскаем!
— Прошу, — Алена указала на стопку документов на столе. — Вот копии всего для вашего адвоката. Оригиналы уже у моего. И поскольку доверие между мной и моим мужем, как и между мной и вами, полностью уничтожено, я подаю на развод и на раздел бизнеса.
В комнате воцарилась оглушительная тишина. Ирина тихо плакала. Денис стоял, опустив голову, и смотрел в пол. Казалось, он вот-вот рухнет.
— На раздел? — прошептала Людмила Петровна, и в ее голосе впервые прозвучало нечто похожее на страх. — Это бизнес нашего сына!
— Нет, — твердо сказала Алена. — Это наш с ним общий бизнес. И я, как соучредитель и главный бухгалтер, имею право на свою долю. Юридически — все чисто. Я не воровала у самой себя, в отличие от вас.
Она выключила проектор. Комната погрузилась в полумрак, освещенная только светом из коридора.
— Все. Разговор окончен. Юристы сделают все по закону. А теперь прошу вас покинуть мой дом.
Людмила Петровна, не сказав больше ни слова, схватила свою сумочку и, не глядя ни на кого, вышла в прихожую. Ирина, всхлипывая, поплелась за ней.
Денис остался стоять посреди комнаты. Он поднял на Алену глаза, и в них была пустота.
— Лена… Я…
— Просто уйди, Денис, — тихо сказала она, глядя в окно на огни города. — У нас с тобой больше не о чем разговаривать.
Он постоял еще мгновение, затем развернулся и вышел. Дверь закрылась с тихим, но окончательным щелчком.
Алена осталась одна в тишине. Она подошла к столу, взяла в руки стопку документов и крепко сжала ее. Она не чувствовала триумфа. Лишь горькое осознание цены, которую ей пришлось заплатить за свою правду. Но вместе с горечью пришло и новое, незнакомое ей прежде чувство — полного, абсолютного самоуважения. Она больше не была жертвой. Она была силой.
Прошел год. Ровно триста шестьдесят пять дней, каждый из которых Алена проживала, словно перелистывая страницу тяжелой, но необходимой книги. Развод и раздел бизнеса дались ей нелегко. Суд был долгим, нервным, Людмила Петровна пыталась оспорить все, что можно, но железная доказательная база и грамотный юрист сделали свое дело. Компания «Экспресс-доставка» была разделена. Алена выкупила долю Дениса в основной, прибыльной части, оставив ему несколько контрактов и имя, с которым он мог начинать заново.
Теперь она сидела в своем новом, недавно снятом кабинете. Он был меньше прежнего, но зато полностью ее. Никаких семейных портретов, никаких следов чужого присутствия. Только строгий стол, современный компьютер и вид из окна на оживленную улицу. На столе стояла рамка с фотографией, где она с Машей смеялись, катаясь на карусели. Прошлым летом. Уже после того, как все рухнуло.
Денис пытался наладить отношения. Привозил подарки дочери, звонил, предлагал встретиться «поговорить». Но Алена была непреклонна. Она могла быть цивилизованной ради Маши, но не более. Каждый его звонок напоминал ей о том самом разговоре в гостиной, о словах «моя кровь» и «бухгалтерша». Простить это было невозможно. Это было бы предательством по отношению к самой себе.
От Людмилы Петровны и Ирины она не слышала ничего. Слухи, конечно, доходили. Что Ирина так и не нашла нормальную работу, перебиваясь случайными заработками. Что свекровь хвасталась перед соседями, какой ее сын «прогнулся» при разводе. Но это были уже звуки из другого мира, который ее больше не касался.
Она взяла со стола папку с грифом «Дело о разделе имущества. Закрыто». Открыла ее. Последний документ — решение суда. Она провела пальцем по штампу, ощущая не грусть, а странное спокойствие. Эта папка была символом конца. Конца лжи, иллюзий и жизни, в которой ее использовали.
Она подошла к шредеру, аккуратно вставила несколько листов и нажала кнопку. Аппарат с ровным гулом уничтожил их. Она не делала этого со злостью, скорее, как ритуал очищения. Она оставляла себе только финансовые документы, все остальное — бессмысленный хлам, пепел прошлого.
В дверь постучали. Вошла ее новая секретарша, молодая девушка с умными глазами.
— Алена Викторовна, вас Александр Петрович на совещание в пятницу приглашает. По поводу нового контракта с сетью гипермаркетов. Очень перспективный.
Алена улыбнулась. Всего полгода назад она сама вышла на этого заказчика, и вот уже первые серьезные плоды.
— Спасибо, Катя, я свободна. Подтвердите, пожалуйста, мое участие.
Девушка кивнула и вышла. Алена снова повернулась к окну. Контракт с сетью… Это был новый уровень. Вызов, к которому она была готова.
Она налила себе чашку кофе из новой, выбранной ею самой машины. Вкус был терпким и бодрящим. Она сделала глоток и посмотрела на город, залитый осенним солнцем. Она не чувствовала радости. Но она чувствовала нечто гораздо более важное и устойчивое — уверенность. Уверенность в своих силах, в своем профессионализме, в своем праве строить жизнь так, как она считает нужным.
Она больше не была частью чужой семьи, где ее ценили лишь за умение зарабатывать. Она больше не была женой человека, который предал ее ради «своей крови». Она была Аленой. Успешной женщиной, любящей матерью и главой своей собственной, честно выстроенной жизни.
Она поставила чашку на стол, взяла папку с материалами по новому контракту и открыла ее. На первой странице было чистое белое поле для заметок.
«Я закрыла старую папку, — подумала она. — Пора открывать новую».
И она начала читать.