Не так давно я писала о некоторых работах Эрика Владимировича Булатова (1933-2025), увиденных мною на выставке в Зотов-центре в Москве.
В то время, в начале октября, патриарх концептуализма был еще жив.
Он скончался 9 ноября 2025 года в Париже, куда переехал уже довольно давно. Пишут, что в последние годы и месяцы он был сильно болен - это не удивительно, учитывая преклонный возраст мэтра.
Теперь о нем пишут художники, искусствоведы, разные люди, не равнодушные к искусству 20 века.
Я могла бы ограничиться ссылкой на ту мою статью месячной давности. Но хочу добавить еще кое-что.
"Да умеют ли они вообще рисовать?"
До сих пор авангард столетней давности вызывает у многих приступы неконтролируемой ярости, прямо-таки первобытной по степени неистовства, и любые попытки объяснить, что искусство - это не всегда про "красииивое", кончаются битьем виртуальных тарелок и личными оскорблениями ("вы - рабы своей профессии!", "вы защищаете интересы цеха!").
Очень распространенная инвектива в адрес современных (в широком смысле) художников - да они просто не владеют основами ремесла, рисунком и композицией. Вот и изобретают какие-то черные квадраты или бесформенную мазню.
Заверяю вас: художники всё умеют.
Эрик Булатов закончил Художественный институт имени Сурикова. Еще в далеком 1958 году. И долгие годы зарабатывал на жизнь иллюстированием детских книг. Иллюстрации получались восхитительными. Попробуйте заикнуться, что их автор "не умел рисовать".
Наверное, детям лучше предлагать именно такие картинки - изящные, понятные, но выполненные на высочайшем уровне.
Даже заказы, выполняемые ради денег, мастер делает без поблажек себе самому.
Но его собственное "я" взыскует другого. Потому что искусство (высокое) - это всегда нечто "другое". Не то, чего ждет потребитель. И не то, что уже где-то было.
Соцарт и концептуализм
Те, что достиг сознательных лет в советское время, помнит ту смесь трескучего плакатного официоза, фантасмагории и невольно возникающего абсурдистского театра, которую представляла собой окружавшая нас реальность. Иконостасы с портретами одинаковых старцев из Политбюро, похожие иконостасы, но уже с разнополыми и не всегда одинаковыми передовиками социалистического труда, огромные буквы лозунгов на крышах домов (СЛАВА КПСС, МИРУ МИР, НАШЕ БУДУЩЕЕ КОММУНИЗМ). А рядом - всё, что в эту идеальную утопию совершенно не вписывалось. Жизнь как она есть. Без прикрас и иллюзий.
К 1970-м годам этот очевидный для многих когнитивный диссонанс породил такое явление, как соцарт - поставангардное искусство, использующее клише "развитого социализма". Иногда - на чистом голубом глазу, а иногда и с иронией.
Булатов стал одним из основателей соцарта, где "всё так, да не так".
Картина "Улица Красикова", написанная в 1977 году, кажется фотографически точным изображением той реальности. И, словно на фотографии, почти срезано то, что не попало в "кадр" снизу и справа. Но моды, прически, обувь - те самые. Бетонный забор, полулысый газон, типовые здания, марки машин - смотришь и ощущаешь себя попаданцем. Но, если вглядеться, тут всё не по правилам. Трудящиеся идут вперед (а там - АПТЕКА, хотя такими огромными буквами это слово на крышах не размещали, должно быть что-то вроде К ПОБЕДЕ ТРУДА). А Ленин на плакате шагает в обратную сторону, причем по непричесанному газону, то есть по бездорожью. Вся рота - в ногу, один - не в ногу. У всех - разгар лета, у вождя - октябрь. Жизнь - сама по себе, и она не обязательно ходит строем. Когда нужно, она протопчет и тропинку поперек газона.
Но соцарт сам по себе Булатову скоро приелся, и он соединил его с концептуализмом, где живопись - не самоценна, а важна лишь во взаимодействии с концептом, единым высказыванием, одновременно и очевидным, и неодномерным.
Термин "концептуализм" придумали не в России, а в США в 1960-х годах, но на советской почве он стал одним из символов нонконформизма. Искусство - это жест и высказывание, а не просто картинка с понятным сюжетом. Сюжет может быть и понятным, и непонятным, он может выходить на поверхность или быть скрытым, но искусство должно будоражить и провоцировать зрителя (в том числе и вызывать возмущенные крики "это вообще не искусство!").
Концептуализм Булатова зачастую вообще не абстрактен, а сочетает как минимум две реальности, фотографически достоверную, и наложенную на нее вербально-графическую с игрой слов, шрифтов и смыслов. И опять всё вроде бы так, да не так, как вначале мерещится. Вот работа "Поезд": фон - типичный русский сельский пейзаж с лугами, лесами, избушками и тропинкой. Рельсы, шпалы, два пути - тоже верно. Но почему-то одна надпись - черная, а другая - белая. При этом черная - наезжает на нас, а белая - мчится прочь. Жизнь и смерть?... Зритель между тем стоит в середине, между путями (не делайте так, когда едут два поезда! Да и когда один, тоже не делайте). И смотрящий будто бы окружен двумя стеклянными стенами, на которых читаются эти надписи. Есть о чем подумать и какие ребусы поразгадывать.
Я остановилась на этой картине, потому что люблю поезда и жд. В свое время, давно, в 2007 году, у меня написалось стихотворение примерно об этом же, только я смотрела на свой предмет не встав между путями, а издали.
ПОЕЗДА
Я люблю провожать поезда
– караваны кочевий бездомных,
и читать на табличках, куда
едут люди под стуки и стоны.
Кто – лишь в пригород, кто – далеко
на восток и на юг, в спальных кельях,
кто – в соседние области, кто –
сам не зная куда, от безделья…
О счастливцы! Пока ты в пути –
в твоей власти расклады пасьянса;
сам решаешь, где нужно сойти,
а быть может, со свистом промчаться –
впрочем, нет, то решил машинист,
или главный начальник дороги,
а уж кто там вручил ему лист
с расписаньем – то ведают боги
пыльных шпал и железных путей,
теша смертных мечтой об исходе,
видя, как я тоскую по ней –
по цыганской да скифской свободе.
Свобода
В поздних работах Эрика Булатова становилось все меньше картинной пейзажности, и все больше сочетаний бескрайнего неба и крупных букв.
"Живу - вижу" - почти палиндром, а на самом деле - анаграмма, смысловая вариация художника на философское cogito ergo sum ("мыслю - значит существую"). Что - вижу? Небесную высь с облаками. За которой - неведомо что. Космос? Бог? Иная реальность?
"Иду" - клич, направленный то ли с земли в небо, в разрыв между облаками, и тогда он исходит от смертного. А может быть, наоборот - оттуда к нам? Скорее всё-таки первое, судя по расположению букв.
Тут художник - сам себе бог и святой. И сам себе теневой персонаж. Реализм за пределами реализма, с аллюзиями на Ренессанс и фронтальность иконостаса.
А куда, собственно, "ИДУ"?
Вестимо, "ВПЕРЕД".
Да только манящее на горизонте алое солнце оборачивается обманкой. Там тупик. Или просто ничто. Звуки призыва отражаются от незримой стены и летят назад. Призывать можно сколько угодно, с мертвой точки не сдвинешься.
И все же Свобода остается для художника наивысшей ценностью.
"...я хотел всегда доказать, что социальное пространство ограничено, оно имеет границу, и свобода — всегда за этой границей" (Эрик Булатов, 2018).
Работа "Свобода" создана по заказу Ельцин-центра в Екатеринбурге и экспонируется там, занимая целую стену. Я не была в том музее, но был мой сын. Однако картину на телефон не снял, фото взято из сети.
Есть и варианты той же идеи (концепта) с несколько другими смыслами.
Здесь само сочетание цветов и рваный характер композиции словно бы отрицает текстовое утверждение. И в то же время белая свобода, устремленная в небо, остается неприкосновенной.
Небосвод хорошо римфуется со свободой. Но слово, замкнутое само на себя, образует круг бесконечности, а свобода - открыта и неуловима.
За черной дверью
В совсем поздних работах сияющая синева нередко уступает место почти безысходной мрачности или тревожным контрастам белого, черного и багрового.
Всякий человек, воспитанный в лоне русской культуры, легко продолжит цитату:
Черный вечер.
Белый снег.
Ветер, ветер!
На ногах не стоит человек.
Ветер, ветер —
На всем божьем свете!
-- это, вестимо, начало трагической поэмы Блока "Двенадцать".
И совсем уже пугающая "Дверь".
Концептуальная вариация на тему "Черного квадрата". Только у Малевича никакой двери не было - просто хаос и космос. Бездна, глядящая в тебя. А у Булатова за дверью, очевидно, есть Свет. Но это - ТОТ СВЕТ. И поэтому страшно: вдруг дверь откроется, и тебя позовут - неведомо куда. Без возврата.
Оказаться у этой последней двери - слово приблизиться к горизонту событий черной дыры. Что дальше - никто не знает. Однако неведомое само по себе манит. Ибо познание - тоже форма свободы.
--
К чему я разразилась тут этим текстом, коль скоро творчество Эрика Булатова не имеет прямого отношения к теме моего блога, посвященного взаимосвязям науки, искусства, космоса и фантастики?
На самом деле, и космос, и наука, и фантастика, и искусство, и всякое творчество - это сфера свободы.
Без нее ничего не получится.
--