Остаток дня я дослужил в боевом охранении Третьего горнострелкового батальона. После просмотра комедии с плоской змеёй, у меня болел живот от смеха, мне больше не хотелось никаких приколов, надо было как-нибудь перекантоваться до вечерней поверки, и классно было бы накатить кружанчик чаю. С такой нехитрой мыслью я потопал к БТРу Вани Грека. Мы с ним одного призыва, осень-1983, с самых первых дней службы оказались в одной учебной роте на полигоне 366 полка в Термезе. Ваня хорошо запоминался, к моменту начала службы Родине он вырос очень высоким, в любом строю завсегда возвышался над общим уровнем сантиметров на тридцать, соответственно, все его знали, ценили и уважали.
Предложение замутить бидончик чайку, Иван прокомментировал с лучезарной улыбкой, медленно и рассудительно выговаривая слова:
- Ваня не дурак. Ваня умный. Хочешь попить чаю - приходи со своей заваркой, со своим сахаром.
По его улыбке я сделал вывод, что чаем меня сегодня напоят, но, дыма, как говорится, не бывает без огня, а для здоровья понимать слова полезней, чем подзатыльники. Ваня прав, в следующий раз, когда будут раздавать сухпай перед очередной операцией, надо будет собрать всю жрачку, которую бойцы не захотят тащить с собой в горы, и тупикануть. То есть отложить в сторону, а затем передать пацанам в боевое охранение.
В нашем горнострелковом батальоне водители и старшие стрелки (пулемётчики, которые должны сидеть в башне БТРА), в горы не ходили. В других подразделениях было иначе, водители, наводчики и старшие стрелки шпарили по горам наравне с простыми пехотинцами. Ближайший пример – Первый Батальон. В ущелье Хазара среди погибших оказались механики-водители БМП, операторы-наводчики БМП, водитель грузовика ГАЗ-66 и даже писарь. Все эти солдаты ходили на операции в горы в качестве обыкновенных автоматчиков.
Бабич Александр Адамович писарь 1мсб -- погиб 30.04.84
Есенбаев Жангельды Бурабекович наводчик-оператор ?мср -- погиб 30.04.84
Крагулец Сергей Павлович водитель -- погиб 30.04.84
Сивокобыленко Владимир Николаевич наводчик бмп -- погиб 30.04.84
Таштемиров Шавкат Аблакимович наводчик-оператор ?мср -- погиб 30.04.84
Юнусов Бахтиер Юсупович наводчик-оператор ?мср -- погиб 30.04.84
Драганча Василий Мефодьевич механик-водитель -- ранен 30.04, умер 21.05.84
В нашем батальоне такое не практиковали, поэтому перед выходом в горы водителям и старшим стрелкам сухпай не выдавали. Выдавали только тем, кто пойдёт на боевую операцию. Бойцы на войну всегда выходили перегруженные, поэтому хорошо знали цену каждого грамма, размещенного в вещмешке. С целью не сдохнуть на подъёме, все сразу же извлекали часть продуктов из коробок с сухпайком и оставляли где попало. После строевого смотра по территории роты валялись разбросанные банки перловой каши с мясом, пакетики с солью, пакетики заварки. Перловая каша почему-то считалась непрестижной едой. Гречневая и рисовая считались престижными, а перловка – нифига. До сих пор не могу понять причину такого отношения к каше с мясом. Если перловку прогреть на сухом горючем до образования декстринов (поджарок), она определённо будет вкусна и полезна на бескормице горной пустыни, как берёзовый сок в сосновом лесу. Это знали со времён древнего Рима и харчевали гладиаторов блюдами на основе ячменя, раскармливали до состояния мордоворотов, у которых репа в каску не пролезала, их трактором было хрен задавить, и, собственно, ни одного так и не задавили, по отчетам археологов, а это неоспоримо доказывает высокую характеристику пищевой и энергетической ценности перловой каши. Не понимаю, отчего наши горные стрелки удостоили её необоснованным презрением. Насчёт соли понимаю, в каждом сухпайке имелся пакетик массой один грамм, это уже само по себе неприятное известие, да потом ещё надо было тащить на своём горбу дополнительную литруху воды, чтобы залить эту соль в своём организме. Проще было выкинуть пакетик изначально. И пакетик с чаем тоже можно было выкинуть. Во-первых, на подъёме не бывает ничего вкуснее холодной воды из речки Гуват. Во-вторых, не всегда у горного стрелка появлялась возможность закипятить в горах чай, на высоте кипятить бесполезно, да к тому же небезопасно. На дым костра запросто могла прилететь нежданная миномётная мина, поэтому правильно было оставить этот никчемный пакетик внизу, бросить обратно в коробку от сухпайка прямо на строевом смотре. Мне оставалось его тупикануть, а потом прийти с ним в гости к Ване. Ой, Ваня красавец! Какие простые мысли в какой доступной форме донёс!
Длинных моралей Ваня Грек читать не стал, почти сразу напряг Ваню Терещенко «замутить» костёр, закинуть на него двенадцатилитровую «гильзу» от взводного термоса и набаламутить чая. Терещенко, в нашей роте, был самым маленьким по росту солдатом, когда он становился рядом с Ваней Греком, все сразу же начинали понимать значение термина «Полтора Ивана». Терещенко имел рост метр в кепке, в прыжке и с поднятыми руками, он реально дышал Греку в пуп, поэтому я почти не удивился, когда именно ему предложили «пошуршать» с костром. Полагаю, всем пацанам небольшого роста было бы полезно усиленно заниматься боксом перед призывом в армию. Ну или макароны кушать в длину, а не поперёк, с целью подрасти как следует. Иначе сослуживцы задолбают различными «поручениями».
Пока Терещенко разгребал кулинарные напряги, я длинно и путанно рассказывал в блиндаже боевого охранения про сорванный Старцевым конкурс песни. Грек на расслабоне прилег на дощатых нарах, какое-то время послушал мою болтовню, затем негромко запел на популярный мотивчик вокально-инструментальной группы «Ариель», чудовищно извращая текст:
- Азоли, азоли, сидят мальчишки на заборе… Сможешь спеть такую песню? У нас в Авдарме её на дискотеке всегда играли.
«Азоли, азоли», это подразумевались слова «В краю магнолий плещет море». Когда до меня дошло данное обстоятельство, я собрался-было засмеяться, но вовремя передумал, ведь Ваня Грек не только обладал большим ростом, но и занимался до армии борьбой. Мне не захотелось испытывать на себе его мастерство, и я благоразумно сделал «скидку» насчет русского языка, ведь он для Вани неродной. Призвался Иван из Приднестровья, по национальности он гагауз, это тюркоязычный народ, ему узбекский язык ближе, чем русский. В таких условиях рядовой Грек весьма прилично объяснялся по-русски, ничем не хуже меня, ведь я в детстве тоже не понимал многие фразы в песнях. Например, меня в третьем классе заставили исполнять «Наш край» А.Пришельца и Д.Кабалевского, я кричал на весь класс под звуки аккордеона, но никак не мог понять «у строки ты над рекой» - это где? Позже удалось выяснить, в тексте речь шла о пучке растений семейства ивовых, произрастающих из одной точки. То есть, «куст ракиты», а не «у строки ты», ёк-колобок, раньше не могли сказать?! Следующий пример – кто такие «какаленискален», «взейтеськастрами», и «щупычени», которые встают из поганых болот? И как должен выглядеть «аборт корабля»? В общем, Ваня со своими «Азолями» не сильно выбился из моего общего ряда, поэтому я решил разговаривать вежливо, но понятно и подобрал самые культурные слова, какие смог вспомнить:
- Нет, Ваня, такую песню петь не умею. Для её исполнения нужен музыкальный слух, а у меня его нет, я только громко орать могу. Всякую херню.
- Ну, тогда ты слабак, а не композитор. – Ответил Иван и расплылся в белозубой улыбке.
Легко и непринуждённо я согласился с данной мыслью, она меня не расстроила, лишь развеселила. Как ботаник я тоже слабак, причем, горжусь данным обстоятельством.
Тут и угощенье подоспело, Терещенко приволок в блиндаж двенадцатилитровый термос черного ароматного чая. Все присутствующие вооружились солдатскими кружками, наполнили их и принялись дуть на горячий напиток, а Ваня Грек не спеша продолжил развивать тему:
- У нас в роте самый композитор - Миша Гнилоквас. Недавно наши БТРы отправили сопровождать колонну грузовиков, мы приехали в Джабаль, встали на парковку. Там территория такая есть, колючей проволокой огороженная, туда на ночь загоняют всю чужую технику, которая не из ихнего полка. Нас тоже туда поставили, и мы с Мишей пошли умыться, воды набрать. Идём, такие, смотрим, чужой БТР стоит. Движки открыты, в них кто-то ковырялся, но всё бросил и ушел. Может пацаны покурить отошли, может в ларёк пошли, я хрен знает, а на броне оставили снятый аккумулятор. Танковый. И рядом не видно никого. Ну, я Мише говорю: - «Давай стырим этот аккумулятор. Красиво он тут стоит». Миша, такой: - «Ну, давай». Я говорю: - «Ты иди с той стороны БТРа и пой какую-нибудь песню. А я подойду с этой стороны и унесу аккумулятор». А Миша, такой: - «Какую песню петь-то?» Я ему: - «Да похрен какую, хоть про Чебурашку! Лишь бы внимание отвлекал и прикрывал как я буду под аккумулятором кряхтеть». Ну, пошли мы, значит. Миша начал петь «Пусть бегут неуклюжи пешеходы по лужам». Марширует строевым шагом, и поёт эту хрень. Я подошел, взвалил на плечо аккумулятор, а Миша как заорёт: - «И не ясно прохожим в этот день непогожий от чего я такой весё-о-о-олый!» А я как заржу! А аккумулятор тяжелый, я чуть не упал. Но, не упал. Побежал с аккумулятором на плече. Бежал и думал: - «Ят-тебе покажу почему я такой весёлый! Блин, нормальную песню спеть не мог? Композитор хренов!»
Мы пили чай в блиндаже боевого охранения, гы-гыкали, покуривали сигаретки. Вечерняя поверка подкрадывалась к нам тихо и незаметно. Мы были счастливы в тот прекрасный вечер, как будто вокруг нас не было никакой войны.