Корлеоне, белеющий на горе среди редких, столь живучих, по-особому зеленых деревьев и кустарников, все увеличиваясь, медленно приближался. Уже не молодой синий Фиат, кряхтя, покачиваясь в дорожной пыли и часто подпрыгивая на сильно поживших покрышках, устало подъезжал к древнему городу.
Утреннее солнце становилось все более безжалостным. Оно заливало ослепительно белым светом пространство, которое только мог охватить взгляд. И не старого человека, а любого юноши, что с беспечной легкостью смотрит настолько далеко, что и половину прожить-то не всегда удается, особенно в Корлеоне.
Джузеппе Фава остановил Фиат, не доезжая ворот города. Навстречу известному журналисту медленно, в полной тишине двигалась колонна мужчин и женщин, полностью одетых в черное. Здесь, на Сицилии, в середине пятидесятых годов двадцатого века все еще сохранились древние традиции публичных похорон.
У обочины дороги Джузеппе увидел одиноко стоящего человека. Он никуда не спешил и не собирался присоединяться к колонне скорбящих. Мужчина совершенно неопределенного возраста стоял, оперевшись на длинный посох. И если бы не внушительных размеров сумка почтальона через плечо, то можно было бы подумать, что он всю жизнь гоняет коз и овец по местным горам.
Его стоптанные, пропитанные пылью дорог ботинки, как и старые, не раз штопаные, посеревшие от времени и бродячей жизни брюки, скорее всего, когда-то были черными. Застиранная некогда белая рубашка уже намокла от жары и длинной дороги. Он снял заношенную, выцветшую на беспощадном солнце Сицилии, серую в неопределенного цвета полоску кепку, подставив лучам сильно полысевшую, давно белую голову.
Лицо, морщинами и сильно въевшимся в кожу загаром напоминающее сушеный инжир, выражало почтительно-показательную скорбь. Он, как и все, молча смотрел на похоронную процессию, протекающую мимо вниз, туда, где корлеонцы хоронят своих близких.
Фава медленно подошел к незнакомому почтальону, уважительно кивнул и молча и встал рядом. Подождав из уважения к моменту и к самому собеседнику пару минут, Джузеппе поинтересовался, кого хоронят: “Адвоката”, — ответил знающей здесь всех от рождения до смерти собеседник.
“А что случилось? ” — продолжил допытываться журналист. “Умер”, — сказали ему. “Из-за чего? ” — не унимался приезжий. “Застрелили”, — опять коротко, но пока спокойно прозвучало в ответ. “И кто его убил? ” — уточнил любопытствующий. “Кто-то! ” — однозначно и уже грубовато закончил беседу корлеонец.
И сам Джузеппе Фава, и его собеседник, да и все горожане прекрасно знали, что в Корлеоне никто не может никого убить без разрешения или приказа Патри коски или Дона, местной фратуцци — маленькой семьи, то есть преступной организации, структурно входящей в Коза Ностру. На тот момент судьбами людей распоряжался Микеле Наварра, так уж получилось, местный доктор.
Он родился 5 января 1905 года в Корлеоне и был вторым из пяти детей в семье. Родители будущего капофамилия — босса или дона, небольшой местной организации Людей Чести — происходили из различных слоев общества, что сыграло значительную роль в формировании характера и мировоззрения ребенка.
Мальчика крестили под опекой супружеской пары Леолуки ди Палермо и Бьяджи в девичестве Сальпьетры. А их сын, троюродный брат крестника Калоджеро ди Палермо, стал крестным отцом, уж так получилось, но будущего Крестного отца Семьи Корлеоне или Корлеонезе. В 1909 году Микеле прошел конфирмацию. Таинство совершил Франческо Пуччо, его духовник и наставник.
Отец, Джузеппе Наварра, имел дворянские корни, хоть и сильно потускневшие ко времени рождения сына. Несмотря на потерю былого статуса, семейство сохраняло то чувство собственного достоинства, которое дает гордость за свое прошлое. Профессиональная карьера отца складывалась удачно: будучи преподавателем местного сельскохозяйственного училища, он делился знаниями об агротехнике и сельском хозяйстве с молодыми поколениями.
Одновременно и довольно успешно он совмещал педагогическую работу с консультациями по вопросам землеустройства и аграрного законодательства, помогая многим владельцам крупных имений и ферм грамотно распоряжаться своими землями.
Благодаря своему профессионализму и авторитету он пользовался уважением среди местных жителей и стал важным звеном в решении земельных конфликтов того времени в Корлеоне. Он устраивал так, что богатые становились богаче, а бедные еще беднее, но все оставались довольны. Такие способности не могли пройти мимо Общества Людей Чести. Сеньор Наварра был членом корлеонезе, но скорее по необходимости, чем по убеждениям.
В отличие от мужа, мать Микеле Катерина ди Мичелли, родилась в семье простых земледельцев, не имевших особых привилегий или богатства. Ее родители всю свою жизнь посвятили тяжелому труду на полях, обеспечивая семью скудным доходом.
Но именно у Катерины был родственник, повлиявший на судьбу ее сына гораздо сильнее других членов семьи. Дядя по материнской линии, Анджело Гальяно был человеком весьма значимым в местной управленческой иерархии. Он стал первым Патрирани, то есть главой, Доном или Крестным отцом образованной им фратуцци Корлеоне, действовавшей параллельно официальной власти и особенно в вопросах конфликтов между крупными землевладельцами и крестьянами.
Эта структура имела репутацию могущественной, влияющей на повседневную жизнь всех и каждого, и фактически контролировала большую часть и сельских территорий региона, и самого Корлеоне. Они собирали плату за аренду всего, а также предоставляли защиту от предполагаемых нападений кого-то. Часто методы работы коски — еще одно наименование ячеек преступной организации на местах — включали угрозы, кражи, уничтожение имущества, похищения и убийства.
С самого раннего детства маленький Микеле сталкивался с двойственностью мира взрослых: уважение и законность, представленные отцом, и тайный мир насилия и беззакония, воплощенный дядей. Безусловный авторитет церкви и Слова Божия, и такое же поклонение преступному закону Омерта и капофамилия, руководящему корлеонезе на тот момент.
Жизнь в таких условиях наложила не то чтобы отпечаток, а почти шрам на личности, сформировав особое понимание проблем и противоречий итальянского Юга начала XX века. Микеле был свидетелем несправедливости и неравенства, с одной стороны, и безграничной власти насилия с другой, и эти наблюдения стали основой для формирования его убеждений и ценностей.
Джузеппе Наварро, видимо, не очень то хотел для Микеле того будущего, которое ему корячилось в родном Корлеоне. Потому в 1923 году молодой человек поступил в Университет Палермо на Политехнический факультет. Но быть инженером ему как-то не особо хотелось, и в середине второго курса он перевелся на Медицинский, который весьма успешно окончил в 1929 году.
А 7 июля 1930 года на окраине Корелеоне кто-то застрелил всесильного 68-летнего Анжело Гальяно. Казалось бы, кто еще может решать, кому жить, а кому умереть, кроме него самого. Но всегда найдется тот, кто решится на убийство, даже Патри рани. С чьего-то разрешения, разумеется — над каждым капо всегда есть еще какой-нибудь капо, как и над каждой фратуцци стоит Коза Ностра.
Что может быть общего с должностью босса преступной организации и Святым местом — они никогда не бывают пустыми, во всяком случае, долго. Следующим капофамилия корлеонезе стал Калоджеро Ло Буэ, местный гобеллотто или влиятельный землевладелец и уважаемый Человек Чести.
Он фактически руководил всем Корлеоне, активно участвуя в организации преступной деятельности фратуцци, в основном специализируясь на контрабанде, вымогательствах и перепродаже похищенного скота. Несмотря на масштабные репрессии властей против организованной преступности в период итальянского фашизма, структура корлеонезе смогла сохранить влияние и устойчивость, избежав значительных потерь среди участников группировки.
По окончании учебы, видимо, помня заветы пожилого отца, Микеле Наварра в Палермо не вернулся, а стал военным врачом в Королевской итальянской армии. В 1936 году он женился на своей двоюродной сестре Томмасе Кашио, дочери весьма авторитетного члена Коза Ностры Антонио Кашио. Служба складывалась достаточно успешно — дослужился до капитана, но в 1942 году он неожиданно ушел на гражданку.
Вернувшись на Сицилию, сеньор Наварра поступил на работу врачом в больницу родного Корлеоне. Благодаря своему профессионализму и гуманному отношению к пациентам — порой безвозмездно оказывал платные медицинские услуги особо нуждающимся — он очень скоро завоевал всеобщее и совершенно неподдельное уважение.
Многие благодарные горожане и крестьяне обращались к нему с просьбой стать крестным отцом их детей, доктор Наварро охотно соглашался. Видимо, поэтому он не мог не влиться в местную коску. Отец не зря переживал и всячески огораживал сына от возвращения на родину — криминальные традиции семьи по линии матери никуда не деть. Сицилия почти апельсиновый рай, но здесь не родятся осины.
До поры до времени Микеле был просто членом организации и почти рядовым Человеком Чести. В общем-то, солдатом. Основной его деятельностью оставалась медицина. На этом поприще он лишь укреплял свой авторитет в Корлеоне. Правда, как говорят, он периодически травил ядами приговоренных Калоджеро Ло Буэ. Кроме того, его семье принадлежал лес Фикуцца, что в пригороде. Там члены коски прятали краденый скот.
Переломный момент в жизни сеньора Наварры наступил незадолго до высадки десанта союзников на Сицилию в 1943-м. Им позарез нужны были свежие и более или менее достоверные данные об обстановке на острове. Не имея других путей получения информации, американцы установили связь с мафией сицилийской через представителей итало-американской.
В свою очередь, в Палермо решили помочь ситуативным союзникам в войне против общего врага, с которым Коза Ностра враждовала непримиримо. Сеньор Микеле стал одним из самых деятельных помощников в борьбе с фашизмом в Корлеоне. С ним установил связь его троюродный брат и крестный отец Калоджеро ди Палермо. Уже много лет он был гражданином США и совсем недавно военнослужащим армии этой страны.
Для сбора нужных разведсведений Наварра использовал возможности корлеонезе. По необходимости его люди служили проводниками и помогали диверсионным группам американцев. После успешной операции "Хаски" Коза Ностра вообще и фратуцца в Корлеоне получили доступ к военной технике, оставленной бежавшими итальянскими солдатами, и продуктами, поставляемыми победителями для гуманитарного снабжения населения.
Сей дефицит стал активно использоваться всеми фратуцци на местах. Соответственно, Микеле Наварра стал не только весьма уважаемым доктором, а еще и обрел статус авторитетного Человека Чести — через него текли большие деньги.
Вскоре он стал сотокапо, то есть заместителем патри коски, а затем еще и консильере — консультантом босса. Обязанностей в больнице при этом с него никто не снимал. Подконтрольная Наварре военная техника применялась для перевозки ворованного скота и присвоенных американских продуктов питания, продажу которых при полном попустительстве союзников мафия наладила очень быстро.
В 1945 году Микеле практически стал главой семьи Корлеоне. Калоджеро Ло Буэ болел диабетом и букетом заболеваний, им спровоцированных, и фактически исполнял обязанности лишь консильере при своем сотокапо. В 1946 году “кто-то” убил главного врача городской больницы Кармело Николози, и его место занял сеньор Наварра.
На новой должности он сделал все, чтобы заморозить строительство новой больницы в городе — его и в старой все устраивало вполне. А вот в политических взглядах произошли изменения. Сначала Наварра симпатизировал сицилийским сепаратистам, но в 1948 году перешел в Христианско-демократическую партию Италии.
На новом общеитальянском поприще доктор Наварра не упускал ни одной возможности для укрепления своих позиции в Корлеоне, корлеонезе и Коза Ностре. Он должен был быть полезным для политических элит Рима, например, в организации правильных демократических выборов.
В Корлеоне до сих пор гуляют легенды о его "слепых голосах": в дни выборов по необходимости многие изображали потерю зрения. Он же выписывал справки, подтверждающие плохое зрение, а то и вовсе слепоту. В том числе и политическую, ведь незрячесть позволяла им получать помощь при голосовании. Этим пользовались Люди Чести, провожая избирателей в кабинку и следя за тем, как они заполняют бюллетени.
Влияние Наввары как среди жителей города, так и в мафии резко возросло. Его роль в усилении корлеонезе была огромна. Неудивительно, что именно его и утвердила Куппола или Комиссия Коза Ностры на должность своего представителя в 1953 году, аккурат после смерти Калоджеро Ло Буэ. Так доктор из Корлеоне стал Доном Корлеоне и крестный отец многих крестьян Корлеоне - Крестным Отцом всея Корлеоне.
Продолжение: