На литургии перед причастием в православной церкви читают молитву, которая начинается так: «Верую, Господи, и исповедую, яко Ты еси воистину Христос, Сын Бога Живаго».
Писатель Борис Пастернак ходил на службу ребенком. Он мало понимал и думал, что после «Сын Бога» следует ставить запятую: «Христос, Сын Бога, Живаго». Для маленького Пастернака «Живаго» было еще одним именем Христа.
Через много лет вместо первоначального названия «Смерти не будет» из 4 главы Откровения на своем романе он выведет новое и окончательное — «Доктор Живаго».
Шли и шли и пели «Вечную память», и когда останавливались, казалось, что ее по залаженному продолжают петь ноги, лошади, дуновения ветра.
Прохожие пропускали шествие, считали венки, крестились.
Любопытные входили в процессию, спрашивали: «Кого хоронят?» Им отвечали: «Живаго».
Поэт Юрий Живаго в романе считал, что искусство в целом занимается лишь двумя вещами — размышляет о смерти и творит этим жизнь. Само искусство в свою очередь он делил на истинное, большое, которое называется Откровением Иоанна, и на то, которое его дописывает.
Еще одним вариантом названия романа была строчка из стихотворения «Вербочки» Александра Блока — «Мальчики и девочки»: «Мальчики да девочки / свечечки да вербочки / понесли домой / Огонечки теплятся / Прохожие крестятся / И пахнет весной».
Александр Блок остался самым важным поэтом романа. Роман фактически заканчивается фразой Блока «Мы, дети страшных лет России»: «Когда Блок говорил это, это надо было понимать в переносном смысле, фигурально. И дети были не дети, а сыны, детища, интеллигенция, и страхи были не страшны, а провиденциальны, апокалиптичны, а это разные вещи. А теперь все переносное стало буквальным, и дети – дети, и страхи страшны, вот в чем разница».
Стихотворный цикл Живаго открывается стихотворением «Гамлет». Гамлет — блоковский образ, блоковская мечта. Но и, конечно, мечта самого Пастернака, переводчика «Гамлета», тоже. Живаго хочет писать статью о Блоке. И думает, что Блок — это явление Рождества во всех областях русской жизни. Он решает, что не нужно писать статью, а «…надо написать русское поклонение волхвов, как у голландцев, с морозом, волками и темным еловым лесом». И тогда же, кстати, впервые шепчет начало своего главного стихотворения, тоже бывшего названием этого романа: «Свеча горела на столе, свеча горела».
Живаго умирает, как пророчил Блок: «Пушкина убила вовсе не пуля Дантеса. Его убило отсутствие воздуха». Живаго пытается открыть окна, выйти на воздух, но задыхается и умирает. О самой фигуре Живаго Борис Пастернак говорил, что это некая равнодействующая между Блоком и им самим. В общем, заметно.