— Салфетку передай. И да, кстати, после свадьбы будешь работать на двух работах. Мне на бизнес нужны деньги! — признался жених, макая кусок шашлыка в соус.
Елена замерла с бумажной салфеткой в руке. В кафе «Уют» гудела кофемашина, за соседним столиком громко смеялась компания студентов, а за окном, в сизой ноябрьской темноте, мокрый снег налипал на стекла троллейбусов.
— Валер, ты шутишь? — она попыталась улыбнуться. Уголок рта дернулся и застыл.
Валерий прожевал, вытер губы тыльной стороной ладони — жест, который раньше казался ей по-мужски небрежным, а сейчас почему-то вызвал раздражение.
— Какие шутки, Лен? — он посмотрел на неё прозрачными, как талая вода, глазами. — Мы же семья будем. Единый организм. У меня проект горит. Логистика, параллельный импорт. Тема — во! — он показал большой палец. — Но нужен старт. Кредиты мне сейчас не дают, история, сама знаешь, подпорчена прошлой женой-истеричкой. А у тебя график в бухгалтерии с девяти до шести. Вечера свободные. Выходные тоже.
Елена положила салфетку на стол. Аккуратно, уголок к уголку.
— То есть, пока ты будешь… раскручиваться, я должна взять вторую работу?
— Ну не грузчиком же! — хохотнул Валера. — Я уже присмотрел вариант. Диспетчером на такси из дома, или вот — уборка офисов по вечерам. Два часа шваброй помахала — и копеечка в дом. Нам сейчас каждая тысяча на счету. Я всё посчитал: если мы урежем твои траты на всякие там маникюры-педикюры и ты возьмешь подработку, к весне я закуплю первую партию товара.
Он говорил уверенно, рубил воздух ладонью, как Ленин на броневике. А Елена смотрела на пятно соуса, капнувшее на скатерть. Жирное, расплывающееся пятно.
— Чек, пожалуйста! — крикнул Валера официанту. Потом повернулся к Елене и, понизив голос, добавил: — У меня карта пустая, закинь сегодня, а? Я потом с прибыли отдам. С процентами, королева моя.
***
На улице было мерзко. Тот самый ноябрь, когда осень уже сгнила, а зима ещё не замерзла. Под ногами чавкала коричневая каша из реагентов и грязи. Елена шла к остановке, Валера семенил рядом, пытаясь взять её под руку.
Она одернула локоть.
— Ты чего, Лен? Обиделась, что ли? — он искренне удивился. — Я же о нашем будущем думаю. Ты хочешь, чтобы мы всю жизнь в твоей двушке сидели? Я коттедж хочу построить. Для нас!
— Валера, мне сорок три года, — тихо сказала она, глядя, как автобус обдает грязными брызгами тротуар. — Я главный бухгалтер. Я не буду мыть полы по вечерам.
— Гордая, да? — голос жениха мгновенно сменил тональность. Из бархатного баритона вылезли визгливые нотки. — Вот все вы бабы такие. Как на готовенькое — так первые. А как мужику плечо подставить в трудный момент — сразу «я бухгалтер». Корона не жмет?
— Не жмет, — отрезала Елена. — Автобус мой. Пока.
Она втиснулась в переполненный салон, где пахло мокрой шерстью и усталостью. Двери захлопнулись, отсекая Валеру, который остался стоять в луже, растерянно разводя руками.
Дома было холодно. Батареи еле грели — вечная проблема их ЖЭКа в начале сезона. Елена не раздеваясь прошла на кухню, включила газ, чтобы хоть немного согреть воздух. Села на табуретку.
Они подали заявление неделю назад. Валера появился в её жизни три месяца назад — яркий, говорливый, с охапками вялых роз и бесконечными историями о своих былых успехах, которые «временно на паузе». Елене, уставшей от одиноких вечеров и тишины, он показался спасением. Живым, деятельным.
Она посмотрела на свои руки. Свежий маникюр. «Бордо». Валера назвал это «тратой ресурсов».
Телефон блымнул. Сообщение от него: *«Ленусь, ну не дуйся. Я же стратегически мыслю. Нашел тебе ещё вариант — копирайтинг. Тексты писать. Ты же грамотная. Подумай. Люблю».*
И следом ссылка на вакансию: «Требуется уборщица в вечернюю смену, оплата ежедневно».
Елена почувствовала, как к горлу подкатывает тошнота. Дело было даже не в уборке. В студенчестве она мыла полы и не стыдилась. Дело было в том, с какой легкостью он распорядился её временем, её силами, её жизнью. Как ресурсом. Как дровами, которые нужно бросить в топку его эфемерного «бизнеса».
***
Два дня она не отвечала на звонки. Валера пришел сам. В среду вечером, когда Елена возвращалась с работы, он поджидал у подъезда. С пакетом из супермаркета.
— Мир? — он улыбнулся своей фирменной улыбкой, от которой у неё раньше теплело в груди. Сейчас внутри было пусто, как в выстуженном доме. — Я пельменей купил. И сметану. Твою любимую, жирную.
— За чьи деньги купил? — спросила Елена, доставая ключи.
— У мамы занял, — легко признался он. — Лен, ну хватит характер показывать. Я погорячился с уборщицей. Ладно. Но вторую работу всё равно надо искать. Я тут посчитал смету…
Они поднялись в квартиру. Елена молча разделась, прошла в ванную мыть руки. Валера по-хозяйски прошел на кухню, загремел кастрюлями.
— Вода долго закипает, — крикнул он. — Слушай, а у тебя что, счетчики на воду стоят? Надо бы магниты поставить, у меня знакомый есть, делает. Экономия будет колоссальная.
Елена вышла из ванной, вытирая руки полотенцем. Она смотрела на этого мужчину — уже немолодого, с начинающейся лысиной, в чуть потертом свитере — и пыталась понять: где были её глаза?
— Валера, — сказала она.
— А? — он уже высыпал пельмени в кипяток.
— Ключи положи на стол.
Он застыл с шумовкой в руке.
— В смысле?
— В прямом. Свадьбы не будет. Денег на бизнес не будет. И меня у тебя не будет.
Валера медленно повернулся. Лицо его пошло красными пятнами.
— Это из-за того, что я попросил тебя поработать? Из-за денег? Ленка, ты меркантильная, что ли? Я тебе душу открываю, перспективы рисую, а ты…
— А я просто не хочу быть твоим инвестором, Валера. И рабочей лошадью тоже.
— Да кому ты нужна в свои сорок с прицепом! — взвизгнул он, швыряя шумовку в раковину. — Ой, да, у тебя же нет детей. Пустоцвет! Потому и бесишься! Я тебе шанс давал семью создать!
Елена подошла к окну. Там, в темноте, ветер раскачивал фонарь. Ей вдруг стало смешно. Не истерично, а спокойно, облегченно смешно.
— Уходи, Валер. Пельмени забери. Мама расстроится, если ты голодный придешь.
***
Он уходил долго. Орал, собирал свои немногочисленные вещи (зубную щетку и пару футболок), пытался давить на жалость («мне ночевать негде, до мамы через весь город ехать»), угрожал («ты пожалеешь, когда я миллионером стану»).
Когда за ним захлопнулась дверь, Елена закрыла замок на два оборота. Потом накинула цепочку.
В квартире стояла тишина. Только тикали часы на стене и булькала вода в кастрюле с забытыми пельменями.
Елена выключила газ. Слила воду. Вывалила разварившееся тесто в мусорное ведро.
Потом открыла холодильник, достала бутылку белого сухого, которую берегла к Новому году. Налила полный бокал.
Она села на подоконник. Батарея была чуть теплой, но ей было не холодно. Она смотрела, как внизу, у подъезда, маленькая фигурка мужчины пинает урну, потом достает телефон и кому-то звонит. Наверное, маме. Или следующей «инвесторе».
В 4 вечера уже была кромешная тьма, типичная для позднего ноября. Но Елена чувствовала, как внутри разгорается свет.
Она взяла телефон, зашла на сайт госуслуг и отменила заявление в ЗАГС.
Нажала «Подтвердить».
В прихожей на полу валялась потерянная кем-то (наверное, Валерой, когда он психовал) перчатка. Дешевая, акриловая, вся в катышках.
Елена подняла её двумя пальцами, как дохлую мышь, и выкинула в мусоропровод.
Вернувшись на кухню, она сделала глоток вина. Вино было холодным, кислым и прекрасным.
— На двух работах, — вслух сказала она пустой кухне и рассмеялась. — Ну уж нет. Я лучше на одной, но счастливой.
За окном пошел густой, крупный снег, наконец-то прикрывая грязную слякоть чистым белым листом.