Запах в Музее Несостоявшегося Будущего был особым. Пахло не просто пылью, а пылью времен — острой, сладковатой, с горьким привкусом озона и старения пластика. Воздух был густым и неподвижным, будто законсервированным.
Виктор Эммануилович Зайцев, которого весь персонал музея звал за глаза «старый Док», носился между витринами, как ураган в гавайской рубашке. В одной руке он держал паяльник, в другой — дымящуюся кружку с надписью «Я ♥ Кольцо Хроноса», которую он, судя по всему, использовал не по назначению.
— Антивремя! — выкрикивал он в пустоту, обращаясь к манекену в скафандре из несостоявшейся лунной программы СССР 1990-х. — Ты думаешь, это метафора? Фи! Это физика! Если время течет вперед, значит, должна быть сила, толкающая его вспять! Как пружина!
Он ткнул паяльником в сторону огромного, занимавшего всю стену, диорамного панно. На нем был изображен футуристический Зеленоград-Хроноград, каким он мог бы стать: серебристые небоскребы, летающие транспорты, счастливые люди. Подпись гласила: «Проект «Утопия-1». 2070 год. Отклонен Советом Стабильности».
— Отклонен! — фыркнул Док. — Еще бы! Для этой утопии потребовалось бы втрое больше энергии! Пришлось бы пожирать не три параллельных реальности, а десяток! Неэффективно!
Он ринулся дальше, к своей настоящей лаборатории — запертому на кодовый замок запаснику в самом конце музея, за залом «Непостроенные Миры». Дверь со скрипом отъехала, открыв помещение, больше похожее на логово безумного гения, чем на научную лабораторию.
Стены были завешаны схемами, соединенными разноцветными нитями. В центре стоял макет «Кольца Хроноса», собранный из деталей конструктора, проводов и кофейных чашек. К нему были подведены десятки мерцающих светодиодов. Это была не модель, а скорее нервная система гигантского механизма.
Док Зайцев подбежал к своему главному инструменту — старому аналоговому осциллографу, к которому он припаял цифровые модули и какие-то самодельные сенсоры. На экране пульсировала сложная волна.
— Смотри! — он говорил сам с собой, привычно тыча пальцем в экран. — Фоновая темпоральная рябь. Раньше она была ровной, как дыхание спящего гиганта. А теперь… видишь? Судороги! Икота!
Он прильнул к экрану, его глаза горели. Внезапно, ровная линия волны дернулась, на ней возник резкий, короткий всплеск, а затем — провал. Глубокая, почти нулевая впадина.
— Вот! Видишь? — зашептал он. — «Вспышка Забвения». Микро-версия. Они тестируют систему. Выжигают малые аномалии… или малые жизни.
Он схватил с пола блокнот, точь-в-точь такой же, как у Джени, и начал что-то быстро записывать, бормоча под нос:
«Наблюдение 883. Эффект "Триумфатора" подтверждается. Система переходит с "пассивного дренажа" реальностей на "активный забор". Выборочный, точечный. Сначала — те, кто не оставил следа в основной вероятности. Безродные. Одинокие. Те, чье отсутствие не создаст парадокса… пока».
Он откинулся назад, и его взгляд упал на одну из многих фотографий, приколотых к стене. Старая, выцветшая. Молодой Зайцев в окружении таких же молодых коллег у первого, опытного образца портала. Все смеются. Он обнял за плечи женщину с темными волосами и умными, добрыми глазами.
Елена.
Он резко отвел взгляд, словно обжегшись. Ее не стерли. Ее не было в этой реальности никогда. Она была из другой линии, того самого «океана», который он когда-то помог отгородить плотиной. Иногда ему казалось, что он строил Хроноград не для Партии, а для того, чтобы хоть в одной реальности они были вместе. Глупый, сентиментальный старик.
Грохот дверного молотка заставил его вздрогнуть. Не звонок, а именно грубый, настойчивый стук кулаком по металлической двери.
— Зайцев! Открывайте! Проверка по технике безопасности!
Голос был жестким, официальным. Не смотрители музея. Служба внутренней безопасности Хронограда.
Док метнулся взглядом по своей лаборатории. Его глаза задержались на осциллографе, на блокноте. Потом он схватил с пола банку с прозрачным гелем и быстрым движением выплеснул ее на работающую схему. Раздалось короткое замыкание, щелчок, и осциллограф погас, выпустив клубок дыма с запахом жженой пластмассы.
— Иду! Иду! — крикнул он, делая испуганное лицо и намеренно медленно подходя к двери. — Осторожнее, там хрупкие экспонаты!
Он отпер замок. В проеме стояли двое в серой униформе СБ. Без эмоций.
— Виктор Эммануилович. Поступил сигнал о несанкционированном энергопотреблении и возможной пожароопасной ситуации, — без предисловий начал старший.
— Ах, это я! — Зайцев засуетился, указывая на дымящийся осциллограф. — Экспериментировал с новой паяльной станцией! Совсем забыл про стабилизатор! Виноват, исправлюсь!
СБшники медленно вошли, окидывая беспорядок подозрительными взглядами. Один из них подошел к сгоревшему прибору.
— Что это было? — спросил он, тыча носком ботинка в почерневший корпус.
— Обычный мониторинг… фонового шума! Для новой экспозиции! — Док широко улыбнулся. — Хочу показать людям, как «поет» время!
СБшник перевел взгляд на стену со схемами. Его глаза задержались на фотографии с Еленой. На долю секунды. Но Док поймал этот взгляд. Холодный, оценивающий.
— Уберите это, — коротко бросил старший. — И соблюдайте правила эксплуатации. Музей — не полигон.
Они ушли, оставив дверь открытой. Док Зайцев медленно прикрыл ее, прислонился спиной к холодному металлу и закрыл глаза. Его руки дрожали. Это была не проверка. Это был визит вежливости. Предупреждение. Они знали. Или начинали догадываться.
Он подошел к столу, отодвинул груду бумаг и нажал скрытую кнопку. В полу с мягким щелчком открылся люк. Внизу лежала стопка таких же блокнотов и несколько маленьких, самодельных устройств — его «маячки», регистрирующие всплески «Триумфатора».
Они стерли кого-то сегодня. Маленького, никому не нужного человека. А завтра возьмутся за следующего. И так до тех пор, пока не дойдут до тех, чье исчезновение кто-то заметит.
Он посмотрел на фотографию Елены.
— Они придут и за тобой, — прошептал он. — Вернее, за памятью о тебе. Потому что в их идеальном будущем для меня не должно быть причин грустить.
Он понял, что больше не может просто наблюдать. Ему нужны глаза и руки. Союзники. Те, кого еще не стерли. Но где их найти в этом городе-крематории, где каждый сам за себя?