— А ты чек сохранил? Витя, я тебя спрашиваю, ты чек сохранил или как в прошлый раз — в урну у кассы выкинул, словно мы олигархи какие?
Галина Петровна стояла посреди кухни, уперев руки в бока, обтянутые домашним халатом в мелкий цветочек. Халат этот она ненавидела, но донашивала — не выбрасывать же, ткань еще крепкая, советский хлопок. На столе, среди крошек и пятен от чая, лежал пакет с молоком и батон «Нарезного», который Витя, её муж, принес пять минут назад.
Виктор, сутулый мужчина с лицом человека, который всю жизнь извиняется за то, что занимает место в пространстве, молча стягивал ботинки в прихожей.
— Вить! Ты оглох? — голос Галины взвинтился на октаву. — Молоко по акции было или ты опять первое попавшееся схватил?
— По акции, Галь, по акции, — донеслось из коридора глухое бормотание. — Тридцать девять рублей. Там ценник желтый был.
Галина фыркнула, выхватила пакет, повертела в руках. Срок годности заканчивался завтра. Ну конечно. Желтый ценник. Умник нашелся.
— Завтра скиснет, — констатировала она, швыряя пакет в холодильник. Дверца хлопнула, задребезжали банки. — Ладно, иди мой руки, ужинать будем. Пельмени доедай, там с утра полтарелки осталось, не выбрасывать же.
В квартире было промозгло. Ноябрь в этом году выдался пакостный: с неба сыпалась какая-то серая крупа, то ли снег, то ли замерзший дождь, а батареи в их панельной трешке еле теплились. Галина уже трижды звонила в ЖЭК, ругалась с диспетчером, грозила прокуратурой, но в ответ слышала только усталое: «Заявка принята, ждите мастера». Мастера не было, зато был холод, пробирающий до костей, и вечный насморк.
Виктор прошел на кухню, сел на табурет, который жалобно скрипнул под его весом. Он всегда садился на самый край, словно готов был в любой момент вскочить и убежать. Галина поставила перед ним тарелку с остывшими, слипшимися пельменями. Греть не стала — газ экономить надо, счетчик крутит как бешеный.
— Ешь, — скомандовала она. — И слушай сюда. Завтра суббота, надо антресоли разобрать. Я там куртки твои зимние сложила, надо достать, проветрить. А то ходишь в ветровке, как сирота казанская, люди смотрят. Соседка, Людка с третьего этажа, уже спрашивала, не уволили ли тебя, раз ты в таком рванье ходишь.
— Не уволили, — тихо сказал Виктор, ковыряя вилкой холодное тесто. — Работаю. Премию даже обещали к Новому году.
— Обещали они... — передразнила Галина, наливая себе кипятка. — Тебе двадцать лет обещают. А мы как жили в этой дыре, так и живем. Вон, у Петровых зять машину новую взял, «китайца», красивый такой, высокий. А ты всё на своем «Логане» десятилетнем тарахтишь.
Она села напротив, обхватив чашку ладонями, пытаясь согреться. Виктор жевал молча, глядя в одну точку — куда-то в район хлебницы. Галина смотрела на него и чувствовала привычное, глухое раздражение. Вроде и не пьет, и зарплату приносит, и руки не распускает, а тошно. Скучный он. Амёбный. Всё сама, всё на своем горбу. И ремонт, и дачу (которой пока нет, но Галина уже пять лет копит на участок), и дочку замуж выдала — всё она. А он так, приложение к дивану.
— Спасибо, — Виктор отодвинул пустую тарелку. — Я пойду, полежу немного. Спина ноет.
— Иди, лежи, — махнула рукой Галина. — Только пользы от тебя, что место занимаешь.
Когда муж скрылся в комнате и оттуда донеслись звуки телевизора — кажется, какой-то боевик про ментов, — Галина вздохнула, вытерла стол тряпкой и решила, что ждать субботы нечего. Настроение было боевое, злое, самое то для уборки.
«Начну сейчас, — решила она. — А то завтра у него давление скакнет, или спину прихватит, или еще какая холера, и опять всё мне одной ворочать».
Она притащила из кладовки стремянку, с кряхтением забралась наверх, к самым антресолям в коридоре. Там, в темноте и пыли, хранилась «зимняя жизнь»: пуховики, шапки, старые шарфы и пара коробок с обувью, которую жалко выбросить, но стыдно носить.
Галина дернула за край огромного клетчатого баула. Тот подался неохотно, зацепившись за какой-то гвоздь.
— Да чтоб тебя... — прошипела она, дергая сильнее.
Баул рухнул на пол, подняв облако пыли. Галина закашлялась, чихнула и, ругаясь под нос, слезла со стремянки.
— Витя! — крикнула она в сторону комнаты. — Хоть бы помог, глухарь!
Тишина. Только бубнеж телевизора. «Уснул, паразит», — подумала Галина беззлобно. Привыкла.
Она расстегнула молнию на бауле. Запахло нафталином и слежавшейся шерстью. Вот её дубленка, тяжелая, как грехи молодости, вот дочкина старая куртка, которую та не носит уже лет десять... А вот и Витькин пуховик. Темно-синий, засаленный на манжетах. Галина поморщилась. Надо было в химчистку сдать весной, да денег пожалела. «Ладно, постираю на деликатном, сойдет».
Она взяла пуховик, встряхнула его, чтобы расправить пух, и тут что-то глухо стукнуло о линолеум.
Галина замерла. Звук был тяжелый, плотный. Не пуговица, не мелочь. Она опустила глаза.
У её ног, наполовину скрытый ворсом ковра, лежал смартфон.
Черный, в простом силиконовом чехле. Экран темный, глянцевый, чуть запыленный.
Галина нахмурилась. У Вити был телефон — старенький «Самсунг» с трещиной на стекле, который он носил в чехле-книжке и заряжал два раза в день. А это что? Это чей?
Может, дочкин? Забыла, когда приезжала? Да нет, у Ирки «Айфон», она с ним даже в туалет ходит, из рук не выпускает. Может, зятя? Тоже вряд ли, у того «лопата» здоровая, а этот компактный, аккуратный.
Галина подняла находку. Телефон был холодным и тяжеленьким. Она нажала на кнопку сбоку. Экран не загорелся. Разряжен в ноль.
— Так... — прошептала Галина.
Сердце почему-то екнуло и пропустило удар. Нехорошо так екнуло, тревожно.
Она посмотрела на пуховик. Внутренний карман был расстегнут. Значит, телефон выпал оттуда. Из Витиного пуховика. Который пролежал на антресолях с апреля.
Галина медленно повернула голову в сторону комнаты, где спал муж. В голове закрутились шестеренки. Откуда у Вити, который отчитывается за каждую копейку и носит обеды в баночках, второй телефон?
Первая мысль была банальной, как сериал по «России-1»: баба. Завел себе кралю, пишет ей эсэмэски, пока жена на кухне котлеты крутит.
Галину обдало жаром, несмотря на холод в квартире. Ах ты ж, кобель тихий! Ах ты ж, тихоня! Всю жизнь притворялся, глазки в пол, «да, Галочка», «конечно, Галочка», а сам...
Она сжала телефон в руке так, что побелели костяшки. Хотелось ворваться в комнату и запустить этим телефоном ему в лоб. Разбудить, устроить скандал, выгнать к чертовой матери!
Но Галина была женщиной опытной. Истерика — это для молодых и глупых. Умная женщина сначала собирает компромат.
Она на цыпочках прошла на кухню. Там, в ящике стола, у неё лежала целая коллекция зарядок — от старых телефонов, от плеера, от фонарика. Должна же какая-то подойти.
Руки дрожали. Она перебирала провода, путаясь в них, чертыхаясь шепотом. Вот этот? Нет, широкий. Этот? Нет, круглый.
Она воткнула штекер в гнездо телефона. Подошла. На экране высветился символ батарейки — пустой, с красной полоской.
Галина села на табурет и стала ждать. Время тянулось, как резина. За окном окончательно стемнело, фонарь у подъезда мигал, отбрасывая на стену кухни дерганые тени. Холодильник гудел, словно взлетающий самолет.
«Ну, давай же, давай», — гипнотизировала она экран.
Через пять минут телефон ожил. Экран загорелся, показав стандартную заставку — какие-то абстрактные синие волны. Ни фото детей, ни котиков, ни пейзажей.
Пароль. Конечно, там был пароль.
Галина криво усмехнулась. Витя и пароль — вещи несовместимые. Он пин-код от карты-то на бумажке в паспорте носит.
Она ввела год его рождения: 1968.
Телефон вибрировал: «Неверный код».
Галина удивилась. Надо же. Решил поумничать?
Она попробовала год её рождения. 1970.
«Неверный код».
Попробовала год рождения дочери. 1995.
«Неверный код». Осталось 2 попытки, потом блокировка на минуту.
Галина замерла. Палец завис над экраном. Что еще? День свадьбы? Номер квартиры? Нет, это всё слишком просто для того, кто прячет телефон в зимней куртке на антресолях.
И тут её осенило. Цифры, которые Витя бормотал во сне. Она думала, это бред или номера деталей с завода (он работал мастером на складе автозапчастей). Но он часто повторял одно и то же сочетание.
2517.
Почему 2517? Может, группа такая была? Или что-то из Библии? Или просто набор цифр?
Галина медленно, с замиранием сердца, нажала: 2, 5, 1, 7.
Экран моргнул и разблокировался.
Галина выдохнула, чувствуя, как по спине течет холодная струйка пота. Получилось.
На рабочем столе было пусто. Почти стерильно. Никаких «Одноклассников», никакого «Ватсапа», никаких игрушек типа «Три в ряд», в которые Витя любил тупить вечерами.
Только базовые иконки и папка с названием «Работа».
Галина ткнула в папку.
Внутри было три приложения: «Калькулятор», «Заметки» и банковское приложение. Не тот зеленый банк, где у них была общая карта и куда приходила его зарплата. Другой. Желтый. Из тех, модных, где всё онлайн.
«Ага, — подумала Галина. — Деньги прячет. Заначку копит. Ну, сейчас я посмотрю, сколько ты там накрысил, пока я на колготках экономила».
Она нажала на иконку банка.
Приложение запросило код. Галина, не раздумывая, ввела те же 2517.
Вошло.
Когда цифры на экране прогрузились, Галина почувствовала, как пол уходит из-под ног. Ей пришлось схватиться за край стола, чтобы не сползти с табурета.
На главном счете светилась сумма:
Галина протерла глаза. Может, запятую не там увидела? Может, это 14 тысяч 500 рублей?
Нет. Четырнадцать миллионов пятьсот тысяч.
Внизу, под суммой, висела плашка кредита: «Ипотека. Остаток долга: 0 руб. Погашен досрочно 12.03.2024».
Галина сидела, глядя в экран, и не могла дышать. В голове стоял звон. Четырнадцать миллионов. Это же... Это же три таких квартиры, как их «двушка». Это же дача, о которой она мечтала, и еще останется на кругосветное путешествие.
Откуда?! Откуда у Вити, у её Вити, который носки штопает, чтобы новые не покупать, такие деньги?
Он что, банк ограбил? Наркотиками торгует? Органы продал?
Дрожащим пальцем она открыла историю операций.
Поступления были странными. Не зарплата. Переводы от юрлиц. «ООО СтройИнвест», «ИП Мамедов», «АО РентГрупп». Суммы разные: 50 тысяч, 120 тысяч, 300 тысяч. И они капали регулярно, каждый месяц, на протяжении последних трех лет.
А траты...
Траты были еще интереснее.
«Леруа Мерлен» — 450 000 руб.
«Мебель Гранд» — 280 000 руб.
«Технопарк» — 150 000 руб.
Галина читала названия магазинов и чувствовала, как внутри поднимается холодная, ледяная ярость. Она вспомнила, как весной просила у него пять тысяч на новые шторы, а он сказал: «Галь, ну потерпи, сейчас туго, премию урезали». И она терпела. Она зашила старые.
А он в это время покупал мебель на двести тысяч?
Но самое страшное было не в цифрах. Самое страшное нашлось в «Заметках».
Там был всего один файл с названием «План».
Галина открыла его.
Текст был сухим, деловым, совершенно не похожим на Витину обычную сбивчивую речь.
* *Объект 1 (Студия, ЖК «Северное Сияние»): Ремонт завершен. Арендатор заселен. Доход: 45к/мес.*
* *Объект 2 (Однушка, ул. Ленина): Ипотека закрыта. Ремонт завершен. Арендатор найден. Доход: 35к/мес.*
* *Объект 3 (Евродвушка, центр): Сделка закрыта. Ключи получены. Начинаем черновую отделку. Бригада заходит 15 ноября.*
И внизу, жирным шрифтом:Слово «Развод» ударило Галину как пощечина.
Она перечитала еще раз. «Развод и переезд».
Не «покупка дачи для нас». Не «помощь дочери». А развод.
Он готовился. Он годами готовился бросить её. Он строил себе империю за её спиной, пока она считала копейки на кефир и штопала ему трусы. Он врал ей в лицо каждый день, изображая усталого неудачника, а сам ворочал миллионами, покупал квартиры, делал ремонты.
В прихожей скрипнула дверь туалета. Послышались шаркающие шаги. Витя проснулся.
Галина судорожно выдернула шнур зарядки. Экран погас. Она сунула телефон в карман халата, чувствуя, как он жжет бедро, словно раскаленный уголь.
Виктор вошел на кухню, почесывая живот через растянутую майку. Вид у него был сонный, помятый, безобидный.
— Галь, ты чего в темноте сидишь? — спросил он, щурясь от света уличного фонаря. — И холодрыга такая... Окно, что ли, открывала?
Галина смотрела на него и не узнавала. Это был не её муж. Это был чужой, опасный, расчетливый человек, надевший маску её мужа.
— Проветривала, — голос у неё был хриплый, чужой. — Пылью надышалась, пока твои шмотки разбирала.
— А... — Виктор зевнул. — Ну, ты это, не усердствуй. Завтра бы разобрали. Чайку нальешь?
Он подошел к столу, потянулся к чайнику.
Галина следила за каждым его движением. Как он берет чашку. Как шаркает ногой. Как привычно сутулится.
— Вить, — тихо сказала она.
— А?
— А мы когда дачу покупать будем? Ты же говорил, к весне подкопим...
Виктор замер на секунду. Спина его чуть напряглась, но тут же расслабилась. Он повернулся к ней с виноватой улыбкой. Той самой улыбкой, которой он улыбался последние двадцать лет.
— Галь, ну какая дача сейчас? Ты же видишь, цены как взлетели. И на работе нестабильно, слухи ходят про сокращение... Давай годик еще подождем? Пояса затянем, поэкономим...
«Пояса затянем», — эхом отозвалось в голове у Галины. — «Поэкономим».
В кармане халата завибрировал телефон. Коротко, настойчиво. Пришло сообщение.
Галина сжала ткань халата, чтобы заглушить звук, хотя вибрацию слышала только она — своим телом, своей кожей.
— Что-то гудит? — Виктор насторожился. — Холодильник опять барахлит?
— Ага, — кивнула Галина, глядя ему прямо в глаза. — Мотор. Скоро сгорит, наверное. Менять придется. Дорого это, Витя. Очень дорого.
Виктор вздохнул, покачал головой:
— Ну, что поделать. Если сгорит — возьмем кредит. Выкрутимся, Галь. Мы ж семья.
Он отвернулся к окну, отхлебывая чай.
Галина медленно, под столом, достала телефон, прикрыла экран ладонью и скосила глаза.
На экране светилось уведомление из «Ватсапа», который, оказывается, был скрыт в отдельной папке. Сообщение было от контакта «Риэлтор Жанна».
Текст сообщения заставил Галину забыть, как дышать.
*«Виктор Сергеевич, поздравляю! Покупатель на вашу трешку (ул. Строителей, 14) найден. Задаток внесли. Они готовы на сделку без осмотра, под снос все равно планируют ремонт. Документы на продажу я подготовила, ваша жена там прописана, но я нашла нотариуса, который оформит согласие без её присутствия, как мы и договаривались. Цена вопроса — 50к сверху. Подтверждаете?»*
Улица Строителей, 14.
Это был их адрес.
Это была эта квартира.
Квартира, которую получали еще её родители. Квартира, где выросла их дочь.
Он не просто уходит.
Он продает их квартиру. Вместе с ней.
Галина подняла глаза на мужа. Он стоял у окна, смотрел на снег и спокойно пил чай. В его позе была абсолютная, железобетонная уверенность человека, у которого всё под контролем.
«Согласие без присутствия».
«Цена вопроса — 50к».
Галина почувствовала, как страх уходит. Вместо него пришла ледяная, кристальная ясность. Она вспомнила, как на прошлой неделе он просил её паспорт, якобы для переоформления сим-карты на дачный тариф. И она дала. И он вернул его только через два дня.
Он уже сделал копии. Процесс запущен.
Виктор допил чай, поставил кружку в раковину.
— Ладно, пойду досматривать кино. Ты скоро?
— Скоро, — сказала Галина. — Ты иди. Я тут... приберусь немного.
Когда он вышел, она не стала мыть посуду. Она достала свой телефон, старенький «Ксяоми», и открыла камеру. Руки больше не дрожали. Она сделала четкие снимки экрана Витиного телефона: счета, переводы, заметку про «Развод» и, главное, переписку с риэлтором Жанной.
Затем она переслала эти фото себе в «Телеграм», в «Избранное», и тут же удалила из галереи своего телефона.
Потом положила Витин телефон на стол.
Ей нужно было вернуть его обратно в куртку. Немедленно. Чтобы он не заметил, что его трогали.
Но сначала она должна была сделать один звонок.
Галина посмотрела на часы. Девять вечера. Поздно. Но для этого человека никогда не было поздно.
Она нашла в контактах номер, который была уверена, что никогда не наберет.
«Костик (Бывший Ирки)».
Зять. Бывший. Тот самый, которого она выжила из семьи два года назад, потому что он казался ей наглым, дерзким и «мутным». Тот самый, который работал в службе безопасности какого-то банка, а потом открыл свое коллекторское агентство.
Она называла его бандитом.
А он, уходя, сказал: «Галина Петровна, если прижмет по-настоящему — звоните. Я злопамятный, но семью не бросаю».
Гудки шли долго.
— Алло? — голос Костика был бодрым, на фоне играла громкая музыка. — Галина Петровна? Ничего себе. Неужто Ирка рожает?
— Нет, — сказала Галина, глядя на дверь кухни, за которой скрывался её враг. — Костя, заткнись и слушай. Мне нужна твоя помощь. Срочно. Вопрос жизни и смерти. И больших денег.
— Насколько больших? — тон Костика мгновенно изменился, музыка стихла.
— Четырнадцать миллионов и моя квартира, — отчеканила Галина. — Костя, мой муж... он не тот, за кого себя выдает. Мне нужно, чтобы ты пробил одного нотариуса и риэлтора Жанну. И мне нужно знать, как остановить сделку, если паспортные данные уже у них.
В трубке повисла пауза. Потом Костя присвистнул.
— А Витя-то, оказывается, тихушник... Кто бы мог подумать. Галина Петровна, ставьте чайник. Я буду через двадцать минут. И дверь никому не открывайте. Даже ему, если он вдруг решит выйти за хлебом.
Галина нажала «отбой».
Она взяла Витин телефон, аккуратно протерла его полотенцем, стирая отпечатки. Пошла в коридор. Встала на стремянку. Засунула телефон обратно в карман пуховика, точно так, как он лежал. Застегнула молнию.
Спустилась.
Сердце стучало ровно, мощно, как молот.
Она вернулась на кухню. Взгляд упал на остывшие пельмени, которые Виктор так и не доел.
— Ну что, Витенька, — прошептала она, глядя в темноту коридора. — Поиграем? Пассивный доход, говоришь? Пенсия?
Она открыла ящик со столовыми приборами. Достала оттуда тяжелый молоток для отбивания мяса. Подумала, повертела в руках. Нет, это перебор. Уголовщина.
Она положила молоток обратно и достала папку с документами на квартиру. Оригиналы.
«Надо перепрятать. Прямо сейчас».
В этот момент в дверь позвонили.
Галина вздрогнула. Костя не мог приехать так быстро. Прошло всего две минуты.
Звонок повторился. Настойчивый, длинный.
Виктор в комнате приглушил телевизор.
— Галь! Кто там на ночь глядя?
Галина подошла к глазку.
На лестничной клетке стояли двое.
Один — в кожаной куртке, коротко стриженный.
Вторая — женщина в дорогом бежевом пальто, с идеальной укладкой. Жанна. Риэлтор.
— Открывайте, полиция! — рявкнул мужик в куртке, хотя формы на нем не было.
Галина отшатнулась от двери.
В телефоне мужа, который лежал на антресолях, снова завибрировало.
А из комнаты вышел Виктор. Он был уже не в трениках. Он быстро, суетливо натягивал джинсы.
— Галя, — сказал он, и голос его был жестким, совершенно незнакомым. — Открой дверь. Это ко мне. И документы на квартиру принеси. Быстро.
Галина поняла: он не спал. Он слышал её разговор с Костей. Или у него стоит прослушка на кухне?
Она попятилась к окну.
— Я... я не знаю, где документы, Витя.
— Не ври мне, — он шагнул к ней. Лицо его перекосило злобой. — Я видел, как ты брала папку. Отдай по-хорошему. Сделка сегодня. Сейчас.
— Ты продал нас? — выдохнула она.
— Я продал *себя* из этого рабства! — заорал он, брызгая слюной. — Двадцать лет! Двадцать лет я жрал эти пельмени и слушал твое нытье! Я заслужил нормальную жизнь! Жанна ждет. Открывай!
Он двинулся на неё.
Галина схватила со стола тяжелую чугунную сковородку, в которой с утра жарила сырники.
— Не подходи, — тихо сказала она. — Убью.
Виктор ухмыльнулся.
— Ты? Убьешь? Кишка тонка, Галочка. Ты же курица. Клуша.
Он сделал рывок.
В дверь начали долбить ногами.
Конец 1 части, продолжение уже доступно по ссылке, если вы состоите в нашем клубе читателей.