С пяти утра я уже была на ногах. Воздух в нашей новой, просторной квартире был густо пропитан запахами ванили, корицы и печеного мяса. Солнце едва пробивалось сквозь панорамные окна гостиной, а я, в своем стареньком халате, с растрепанными волосами, собранными в небрежный пучок, порхала по кухне, словно заведенная. Сегодня у моей свекрови, Тамары Павловны, был юбилей. Шестьдесят лет. Дата серьезная, и я хотела, чтобы все прошло идеально.
Я должна постараться. Это важно для Кости. Важно для нашей семьи.
Эта мысль крутилась у меня в голове, заглушая усталость. Наша семья… Последние пару лет это словосочетание ощущалось каким-то натянутым, искусственным. Снаружи все было прекрасно: мы с мужем, Костей, три года назад переехали в эту шикарную квартиру в центре города. Квартиру, которую я купила на деньги, доставшиеся мне в наследство от бабушки. Костя тогда только начинал свой небольшой бизнес, и я, не раздумывая, вложилась в наше общее будущее, в наше гнездышко. Он был благодарен, конечно. Целовал руки, говорил, что я его ангел. Но со временем его благодарность стала какой-то привычной, а тепло ушло.
Отношения с Тамарой Павловной тоже никогда не были простыми. Она была женщиной властной, старой закалки, с пронзительным взглядом, который, казалось, видел все твои недостатки. Она никогда не говорила мне гадостей в лицо. Нет, ее оружием были ядовитые комплименты и колкие замечания, замаскированные под заботу. «Анечка, какое платье интересное… на вешалке в магазине оно, наверное, еще лучше смотрелось», или «Ты так устаешь на своей работе, милая, это сразу по лицу видно, даже косметика не скрывает». Я глотала эти шпильки, улыбалась и убеждала себя, что она просто так проявляет свою любовь. Сложный характер, что поделать.
Сегодня все будет по-другому, — думала я, расставляя на белоснежной скатерти тарелки. — Она увидит, как я стараюсь. Она оценит.
Я приготовила все ее любимые блюда: запеченную утку с яблоками, салат «Мимоза» по ее собственному рецепту, который она когда-то нехотя мне продиктовала, и огромный трехъярусный торт «Наполеон», с которым я возилась почти всю ночь. Стол ломился от яств. Гостиная была украшена шарами и живыми цветами. Я хотела создать атмосферу настоящего, теплого семейного праздника.
Около полудня в кухню зашел Костя, уже одетый в нарядную рубашку. Он обнял меня со спины, вдохнул аромат выпечки.
— Пахнет невероятно. Ты моя волшебница, — пробормотал он мне в макушку.
— Я старалась, — ответила я, устало улыбнувшись. — Надеюсь, твоей маме понравится.
— Конечно, понравится! Она будет в восторге. Ты же знаешь, как для нее важно внимание.
Он отошел и оглядел стол критическим взглядом.
— Так, я сейчас поеду за мамой и помогу ей довезти пару ее подруг. А ты пока приводи себя в порядок, отдохни немного. И вот что… — он замялся на секунду. — Приезжай где-то через час после нас. Чтобы, знаешь, войти уже как королева, когда все соберутся. Сделаем тебе эффектный выход.
Странная идея, — промелькнуло у меня в голове. — Зачем мне эффектный выход в собственном доме?
Но я была слишком измотана, чтобы спорить.
— Хорошо, милый. Как скажешь.
Он поцеловал меня в щеку, как-то быстро и мимолетно, и ушел. Дверь за ним захлопнулась, и квартира погрузилась в тишину, нарушаемую лишь тиканьем часов. Я осталась одна посреди этого великолепия, которое создала своими руками. Внезапно я почувствовала себя невероятно одинокой. Это было первое, едва уловимое дуновение холода в теплом, наполненном ароматами дне. Я списала это на усталость и пошла в душ, пытаясь смыть с себя это неприятное ощущение.
Я стояла перед зеркалом, заканчивая макияж. Лучшее платье, жемчужные серьги — подарок Кости на нашу годовщину, — аккуратная укладка. Я выглядела хорошо, даже свежо, несмотря на бессонную ночь. Но тревога, поселившаяся внутри после ухода мужа, не отпускала. Она как будто скреблась где-то под ребрами, вызывая неприятный озноб. Я взглянула на часы. Прошел уже час и двадцать минут. Костя должен был давно приехать.
Может, попали в пробку? Или мама долго собиралась. Да, точно, Тамара Павловна любит, чтобы все было идеально.
Я попыталась успокоить себя этими мыслями, но руки предательски дрожали. Я решила позвонить мужу. Длинные, мучительные гудки. Никто не отвечал. Я набрала еще раз. И снова тишина в ответ. Сердце забилось чаще. Это было не похоже на Костю. Он всегда отвечал, хотя бы сообщением.
Я прошлась по гостиной, поправляя салфетки на столе. Все было безупречно. Слишком безупречно. Эта идеальная картинка казалась декорацией к спектаклю, в котором я еще не знала своей роли. Тревога нарастала, превращаясь в глухое, но настойчивое подозрение. Что-то не так. Что-то ужасно неправильно.
Наконец телефон пиликнул. Сообщение от Кости. Короткое, сухое, без единого смайлика. «Мы на месте. Все хорошо. Приезжай».
«Приезжай»? В свой собственный дом?
Меня резанула эта формулировка. Не «приходи», не «спускайся», а именно «приезжай». Словно я была посторонней, приглашенной гостьей. Я глубоко вздохнула, отгоняя дурные мысли. Я просто накручиваю себя от усталости.
Я вызвала такси. Ехать до своего же дома пять минут на машине казалось абсурдом, но Костя настоял на «эффектном выходе». Подъезжая к подъезду, я увидела, что у входа стоит несколько незнакомых машин. Окна нашей квартиры на шестом этаже горели ярким светом, оттуда доносились приглушенные звуки музыки и голоса. Значит, гости уже в сборе. Много гостей.
Поднявшись на лифте, я остановилась перед дверью своей квартиры. Она была не заперта, лишь прикрыта. Из-за нее лился гул множества голосов, смех, звон бокалов. Я толкнула дверь и вошла в прихожую. И замерла.
Вешалка была забита чужими пальто и куртками. На полу стояли ряды незнакомой обуви. В воздухе висел плотный коктейль из ароматов моих блюд и десятков чужих духов. Из гостиной доносился оживленный разговор. Я медленно прошла по коридору и заглянула в комнату.
Она была полна людей. Человек тридцать, не меньше. И я не знала почти никого. За моим столом, уставленным приготовленной мною едой, сидели чужие люди. Они смеялись, говорили тосты, ели мои салаты и мою утку. Мои тарелки, мои бокалы, моя скатерть. Я почувствовала себя воровкой в собственном доме.
Мой взгляд метнулся по комнате в поисках Кости. Я нашла его у окна. Он разговаривал с каким-то мужчиной и смеялся. Он не видел меня. Или делал вид, что не видит. Затем я увидела ее. Тамару Павловну. Она сидела во главе стола, на моем месте. Вся сияющая, в новом бордовом платье, она принимала поздравления, как настоящая королева.
И тут наши взгляды встретились. На долю секунды ее лицо дрогнуло, но она тут же взяла себя в руки. Я увидела, как в ее глазах мелькнула холодная, злая искра.
Костя наконец заметил меня. Его улыбка сползла с лица, он побледнел и быстрым шагом направился ко мне, расталкивая гостей.
— Аня! Ты уже здесь! А мы… мы думали, ты чуть позже, — забормотал он, хватая меня за локоть и пытаясь отвести обратно в коридор. Его глаза бегали.
— Что здесь происходит, Костя? — прошептала я, чувствуя, как леденеют руки. — Кто все эти люди?
— Это… это мамины коллеги, дальние родственники… Она очень хотела их видеть. Не переживай, все хорошо.
Он врал. Он нагло врал мне в лицо. Я видела это по его дрожащим губам, по тому, как он избегал моего взгляда. Праздник шел уже полным ходом. Еда на столе была начата, некоторые блюда уже опустели наполовину. Они были здесь давно. Они собрались без меня. В моем доме. Меня просто… не позвали на праздник, который я же и устроила.
Осознание было медленным, мучительным, как заноза, входящая под ноготь. Я вырвала свою руку из его хватки.
— Я хочу поздравить твою маму, — сказала я твердо, глядя ему прямо в глаза.
— Аня, не надо, давай потом… — начал он, но я уже не слушала.
Я прошла через всю комнату, чувствуя на себе десятки любопытных, изучающих, а где-то и жалеющих взглядов. Музыка стихла. Все разговоры оборвались. Все смотрели на меня. Я подошла к свекрови, которая сидела с каменно-непроницаемым лицом. В руках у меня был маленький бархатный футляр с брошью, которую я купила ей в подарок.
— Тамара Павловна, — мой голос прозвучал удивительно ровно. — Поздравляю вас с юбилеем. Желаю вам…
Я не успела договорить. Она резко встала, опрокинув стул. Ее лицо исказилось от ярости.
— Убирайся! — закричала она так громко, что зазвенели бокалы. — Тебя никто не звал!
Комнату накрыла оглушительная тишина. Я стояла, как громом пораженная. Эти слова, брошенные с такой ненавистью, эхом отдавались в моей голове. Убирайся. Никто не звал. С моего собственного праздника. Из моего собственного дома.
— Что ты встала? — не унималась она, ее голос срывался на визг. — Мы не хотим портить себе праздник твоим присутствием! Уходи отсюда!
Я обвела взглядом окаменевшие лица гостей. Никто не проронил ни слова. Никто не заступился. Я посмотрела на Костю. Он стоял, вжав голову в плечи, и смотрел в пол. Он меня предал. Он все знал. Он был соучастником этого унизительного спектакля.
Внутри меня что-то оборвалось. Боль, обида, шок — все это схлынуло, уступая место ледяному, кристально чистому спокойствию. Слезы не текли. В груди образовалась пустота. Я медленно опустила руку с подарком.
— Хорошо, — сказала я тихо, но мой голос разнесся по всей затихшей комнате. Я развернулась и медленно, не глядя ни на кого, пошла в прихожую. Я слышала за спиной облегченный выдох свекрови и чей-то шепот.
Но я не пошла к двери.
Я спокойно подошла к стене у входа. Там, рядом с обычным выключателем, располагалась небольшая сенсорная панель управления системой «умный дом», которую я установила полгода назад. Мое маленькое увлечение технологиями, над которым Костя всегда посмеивался. На панели было несколько кнопок с иконками: «Вечер», «Утро», «Кино» и одна, которую я запрограммировала сама, — «Гости». Она включала яркий свет по всей квартире, запускала музыку, открывала шторы.
Мой палец завис над панелью. Я посмотрела на отражение в ее темном глянцевом стекле. А потом уверенно нажала не на нее. Я нажала совсем другую кнопку. Ту, что была помечена маленькой иконкой замка и надписью «Полное отключение». Аварийный режим, который я настроила на случай отъезда.
Раздался тихий щелчок, и в тот же миг вся квартира погрузилась в кромешную тьму. Погасли люстры, бра, подсветка кухни. Музыка, которая снова было начала играть, резко оборвалась. Панорамные окна были оснащены автоматическими рулонными шторами из плотной ткани, и сейчас, с тихим жужжанием, они поползли вниз, отсекая квартиру от света ночного города. Единственным источником света остались крошечные зеленые огоньки на бытовой технике.
В комнате раздались испуганные вздохи и женский вскрик. Гости, которые секунду назад чувствовали себя хозяевами положения, теперь оказались в ловушке, в темном, незнакомом пространстве. Тишина стала густой, почти осязаемой. В этой темноте я услышала, как кто-то испуганно прошептал: «Что случилось?».
Я подождала несколько секунд, давая им в полной мере ощутить свою беспомощность. А потом мой голос, спокойный и холодный, разрезал тишину.
— Праздник окончен.
В темноте мой голос звучал зловеще. Я услышала, как кто-то шаркает ногами, пытаясь найти выход.
— Прошу всех немедленно покинуть мою квартиру, — продолжила я тем же ледяным тоном. — У вас пять минут. Потом я вызываю полицию.
Началась паника. Люди вскакивали, натыкаясь друг на друга и на мебель. Кто-то включил фонарик на телефоне, выхватив из темноты растерянные, бледные лица. Гости, которые полчаса назад смотрели на меня свысока, теперь выглядели жалко и глупо. Они спешно хватали свои вещи, толкаясь в узком коридоре.
— Аня, что ты творишь?! — закричал Костя где-то рядом. — Включи свет, не позорься!
— Позор — это то, что вы с твоей матерью устроили здесь. В моем доме, — отрезала я. — Убирайтесь. Оба.
Я услышала злобное шипение Тамары Павловны. Кто-то из гостей, пробираясь к выходу, толкнул меня в плечо и пробормотал извинения. Я стояла неподвижно, как скала. Через несколько минут квартира опустела. Последним выходил Костя. Он остановился в дверях, его силуэт едва угадывался в свете с лестничной площадки.
— Ты пожалеешь об этом, — процедил он сквозь зубы.
— Я жалею только о годах, потраченных на тебя, — ответила я, и захлопнула дверь прямо перед его носом, повернув ключ в замке дважды.
Я осталась одна. В полной темноте и тишине. Я не стала включать свет. Медленно, наощупь, дошла до дивана и рухнула на него. Дом был наполнен запахом чужих людей и предательства. Перед глазами стояло лицо мужа, смотрящего в пол. И лицо его матери, искаженное злобой.
Я не плакала. Внутри была выжженная пустыня. Я сидела так, наверное, час. Потом встала, подошла к панели и включила режим «Утро». Квартира залилась ярким, безжалостным светом. Он высветил весь беспорядок: брошенные тарелки, скомканные салфетки, перевернутый стул. Весь этот хаос был отражением того, что творилось у меня в душе.
Я не стала убирать. Я просто смотрела на все это. А потом подошла к окну и одним движением подняла шторы. Ночной город сверкал тысячами огней. И глядя на них, я впервые за много лет почувствовала не одиночество, а свободу. Холодную, горькую, но настоящую. Это была моя квартира. Моя жизнь. И я только что вернула ее себе.