Утверждение о том, что тот или иной город стоит на семи холмах, можно назвать одним из самых популярных в историографии. Рим, Москва, Стамбул… Кёнигсберг в этом плане не исключение, но о его холмах как-нибудь потом, а пока о мостах, которых – вы не поверите! - тоже было семь.
Первый из них в 1286 году соединил северный берег реки Прегель, где Кёнигсбергский замок еще только начал возводиться в камне, но уже имел при себе небольшое поселение, позже разросшееся в город Альтштадт, с расположенным напротив островом Кнайпхоф (сейчас его называют островом Канта), где также быстро рос купеческий городок. Трехпролетный мост покоился на паре массивных опор, сложенных из крупных валунов – основательные немцы все старались делать на века. Вроде бы, изначально его окрестили именем Святого Георгия, хотя в народе более популярным было название Коггенбрюкке. Наверняка из-за причаливавших поблизости боевых и торговых коггов – средневековых одномачтовых палубных парусников.
Впрочем, очень скоро на мосту, как это было приято в те времена по всей Европе, начали строить торговые точки, поэтому, не мудрствуя лукаво, его принялись именовать Лавочным (Кремер-брюкке /Krämer-Brücke), что устраивало абсолютно всех.
Сооружение и впрямь получилось очень крепким, без особых изменений простояв больше пяти веков, но в 1787 году его все-таки решили капитально обновить. А еще через столетие с небольшим деревянные конструкции заменили металлическими, и в таком виде Лавочный мост существовал до 1972 года, когда его разобрали, заменив огромной эстакадой, тянущейся через оба рукава реки и остров в придачу.
В 1322 году предприимчивым отцам Кнайпхофа стало совершенно ясно, что для дальнейшего развития торговли необходимо иметь путепровод через реку в т. н. Форштадт – поселение на южном берегу Прегеля. И горсовет ассигновал средства на постройку моста, названного Зеленым (Грюнебрюкке /Grüne Brücke) из-за окрашенных в этот цвет опор и пролетов. Хотя известный калининградский краевед (ныне, увы, покойный) Алексей Губин считает, что имя произошло от стоявших перед мотом ворот того же колера. Дескать, поначалу он назывался Ланггассенбрюкке/ Langgassen-brücke (по ведущей к нему улице) или – внимание! – мостом Святого Георгия, поскольку сам вел к одноименному госпиталю. Краеведы – они такие краеведы! Ну да ладно, главное, в итоге, так или иначе, победила краска.
В 1582 году Зеленый мост сгорел в большом пожаре, но его быстро восстановили и он простоял до 1907 года, когда был перестроен в стиле модерн: появились изящные фонари, чугунные перила с растительным орнаментом, а по бокам небольшие павильоны. Всю эту красоту сначала изрядно потрепала Вторая мировая война, а в 1972-м окончательно добила вышеупомянутая эстакада. Как следствие – Зеленого моста в нынешнем городе не существует.
Построенный в 1377 году дублер Зеленого моста вначале называли просто Рабочим или еще проще – Новым (Neue Brücke). В документах так и указывалось: например, «Скотобойня, что возле Нового моста города Книпаб (одна из транскрипций названия Кнайпхоф – ХП)». Но через два века в обиход вошел топоним Куттельбрук/Kuttel Bruck, позже трансформировавшийся в Кёттельбрюкке /Köttel-Brücke. Словечко непростое в том смысле, что в современных словарях немецкого оно напрочь отсутствует.
«В книге «Краеведение Кёнигсберга» указывается на то, что слово Köttel пришло сюда с переселенцами из Нижней Саксонии, - сообщает в одной из своих монографий Губин. - На нижнесаксонском диалекте оно означало «кишки» (Gedärme), в обобщающем значении «потроха». В правдивости такого толкования может убедить родственное слово в современном немецком языке der Kot - «кал». Перед этим мостом стояли ворота Кёттель-тор /Köttel-Tor, в которые упиралась улица Кёттельштрассе. На другой стороне реки находилась скотобойня (Кёттель-хоф), где забивали животных и потрошили их туши. Исходя из сказанного, представляется правильным перевести название на русский язык как Потроховый мост, но возникли возражения: дескать, такое название ближе к слову «потрошки», то есть к внутренностям мелких животных, а в скотобойне потрошили главным образом крупный скот. Да и название, связанное с потрохами, не слишком благозвучно, поэтому предлагалось именовать Скотобойный мост».
Исследователь рассматривает и другой вариант перевода – от слова «Кёттлер»/Кöttler, которым в средние века называли кёнигсбергских мясников. А поскольку в современном русском языке под мясником понимается как продавец мяса, так и профессиональный раздельщик туш скота, то прилагательное от этого слова звучит как «мясницкий». Признавая равноправным все варианты перевода, Губин все-таки считает более благозвучным название Мясницкий мост, которое и рекомендует употреблять в путеводителях.
Но проблема тут в том, что жители самого западного региона РФ, между нами говоря, всячески стараются дистанцироваться от Москвы и москвичей. А в столице, как известно, есть Мясницкая улица. Поэтому «коренные калининградцы» упорно предпочитают называть ушедший в историю мост все-таки Потроховым.
Да-да, ближе ко второй половине XIX века он сильно обветшал, был разобран и воссоздан уже в металле, но при штурме Кёнигсберга в апреле 1945-го был разрушен и больше не восстанавливался.
В 1397 году Альтштадт и Кнайпхоф связал второй мост, получивший название Шмидебрюкке/Schmiedebrücke, что обычно переводится как Кузнечный. И тут вновь включается неутомимый наш Алексей Борисович:
«Лингвистическая заковыка заключается в том, что Schmiede означает «кузница». По правилам русского языка прилагательное от этого слова должно звучать как «кузничный», а «кузнечный» производится от слова «кузнец» (по-немецки Schmied). Разница в одной букве меняет оттенок смыслового значения».
Логика краеведа сводится к тому, что раз в преимущественно деревянном или фахверковом средневековом городе такие пожароопасные объекты, как кузницы выносили на окраины, а то и вообще за черту населенного пункта, то название моста пошло от ближайшей улицы Schmiedestrasse, на которой жили и работали не кузнецы, но ювелиры - по-немецки Goldschmied. Первая составляющая сложного слова со временем оказалась утрачена (так действительно бывает), а ко второй прилепилась буква «е». И вместо «кузнец» появилась «кузница».
«В этом отношении более «правильное» название имеет улица Кузнецкий мост в Москве, - указывает Губин. - Там, рядом с мостом, раньше действительно селились кузнецы».
Любопытно, что в отличие от Потрохового моста, эта ассоциация со столицей у калининградцев отторжения не вызывает – возможно, потому, что слова хоть и созвучные, но все-таки разные. Как бы то ни было, в конце XVIII века Кузнечный мост разобрали, однако новый вновь выстроили из дерева, заменив металлическим только в 1896-м. Он был знаменит своими коваными перилами – ажурными с декоративными элементами. К сожалению, роль оберега они не сыграли и в веке XX оказались утрачены вместе со всем сооружением.
Надо заметить, что Кузнечный повторил судьбу своего предшественника - небольшого пешеходного моста Дом-брюкке/Dom-Brücke (от немецкого Dom - «собор»), существовавшего с 1333-го по 1379 годы и соединявшего восточную часть Альтштадта с Соборной площадью Кнайпхофа. Только этот путепровод был мирно разобран за ненадобностью после постройки Schmiedebrücke. Но это так, к слову.
О, да! Мы подошли к мосту, вокруг которого до сих пор ведутся жаркие споры о том, как его правильнее называть. Для начала: он появился в 1404 году между Альтштадтом и другим островом – Ломзе (современным Октябрьским). Судьба хранила этот мост, который был перестроен 500 (!) лет спустя, а затем пощажен войной. Даром, что Деревянный.
Во-от! Именно термин Хольцбрюкке /Holzbrücke и провоцирует дискуссии между лингвистами, архивистами, историками и просто краеведами. Вновь слово пытливому Алексею Губину:
«Слово состоит из двух частей - Holz и Brücke, - рассуждает тот. - По поводу Brücke не может быть сомнений: оно переводится с немецкого на русский как «мост». Что же касается Holz, то здесь не все так просто. В топонимической науке порой важно дойти до первоначального источника происхождения того или иного названия. Классическим примером может служить Красная площадь в Москве, получившая свое название во второй половине XVII века, когда слово «красный» в обиходном русском языке означало «красивый». Следовательно, изначальный смысл названия, говоря современным языком, - Красивая площадь».
Губин указывает на то, что в немецком языке слово Holz имеет несколько значений: «дерево», «древесина», «лесоматериал», «дрова» и т. д. Применительно к мосту слово «Хольцбрюкке» толковый словарь переводит как «мост из дерева» (Brücke aus Holz). По идее, рассматриваемый мост и должен называться Деревянным.
«Но! Возникают сомнения, - продолжает краевед. - Название Хольцбрюкке получил, когда все кёнигсбергские мосты строились из дерева. Чего же ради было выделять один из нескольких и именно его назвать Деревянным? Однако он имел некую особенность, связанную с его местом расположения. К мосту вела улица Хольцштрассе, которая названа от складирования на противоположном берегу реки множества «хольца» - дров и древесины. Перевести наименование улицы на русский как Деревянная - язык не поворачивается. Более благозвучен (и более правилен!) вариант «Дровяная». А так как мост вел к складам древесины на Дровяных лугах (Holzwiese), то и название моста должно по-русски звучать как Дровяной мост».
Но Алексей Борисович, хотя и до сих пор в авторитете, все-таки не имеет статус истины в последней инстанции. Поэтому споры насчет Деревянного-Дровяного, как уже было сказано, до сей поры не прекращаются. Благо, простым горожанам и многочисленным туристам до этого дела нет, они благодарны уже за то, что имеют возможность до сих пор любоваться историческим мостом и даже пользоваться им.
В начале XVI века настал черед соединить мостом Форштадт и южную часть Ломзе. Хотя все тот же Губин настаивает, что таковой построили гораздо раньше – в 1377-м, и сначала именовали Натангинским (по названию области Натангия, куда он вел), потом Новым и, наконец, после уже упоминавшегося пожара 1520 года, Высоким – Хоэбрюкке/Hohebrücke . Название не должно вводить в заблуждение: конструктивно мост не выше остальных, зато построен на насыпной дамбе в низменной местности, отсюда и соответствующее впечатление . Изначально имел установленные на кирпичные опоры деревянные пролеты, которые в 1882 году заменили на металлические. А в 1937-м его вообще демонтировали, соорудив немного в стороне новый – с прежним названием.
Дата постройки Хонигбрюкке/Honigbrücke, то есть, Медового моста – 1542 год. Насчет того, почему его построили, историки едины: купцам Кнайпхофа необходимо было развивать торговые маршруты на юг в обход заклятых конкурентов из Альтштадта. А для этого нужно было проложить свой мост на Ломзе, чтобы не платить за пользование альтштадскими Лавочным, Кузнечным и Дровяным (или все-таки Деревянным?).
Разрешение от герцога Альбрехта на стройку удалось получить в обмен на поставку материалов для возведения здания университета у Кафедрального собора. За сооружение жизненно необходимого путепровода член ратуши Кнайпхофа обербургграф Везенраде пообещал бригаде плотников огромную бочку мёда. И хотя так и осталось неизвестным, получили ли строители свой сладкий гонорар, мост стали называть Медовым.
Алексей Губин эту версию признает, но опять-таки выдвигает собственную. Согласно ей, заполучив желаемое, кнайпхофцы принялись всячески издеваться над соседями-альтштадцами, лишившимися важного источника дохода. И даже назвали свой новый мост Хонбрюкке/Hohnbrücke - от немецкого Hohn - «издевка». Однако на слух это словосочетание воспринималось не очень, поэтому, мол, и возникла легенда про оплату мёдом, благо слова Hohn и Honig созвучны. А жители Альтштадта с тех пор своих соседей из Кнайпхофа иначе как Honiglecker’ами (медолизами) не называли…
В 1879-1882 годах и этот доселе деревянный мост выполнили в металле, снабдив (одним из первых в Германии) гидравлическим разводным механизмом. Последним сегодня не пользуются, зато перила старого доброго Honigbrücke щедро обвешивают замками молодожены. Помогает ли это сохранить заключенный брак – не известно, но не предусмотренные проектом излишества коммунальщикам периодически приходится срезать, чтобы под тяжестью «левых» прибамбасов ограждения не обрушились в воду.
В качестве небольшого бонуса для тех, кто дочитал-таки этот опус до конца, уже не легенда, а вполне реальная историйка. Кёнигсбержцы очень любили свои семь мостов и даже придумали игру: как пройти по ним так, чтобы замкнутый маршрут не пролегал ни по одному мосту дважды. Головоломкой заинтересовался выдающийся математик Леонард Эйлер.
Настолько, что не поленился лично приехать в Кёнигсберг и провести эксперимент, так сказать, на местности. В итоге пришел к однозначному выводу: «Сие невозможно». Зато благодаря полученному опыту обогатил науку новой теорией графов. Что это такое – узнавайте сами, поскольку автор этих строк математику люто ненавидел еще со школьной парты.