Если люди на улицах стали выглядеть одинаково — бегите. Это не люди.
Я пишу это в подвале заброшенной прачечной. Отсюда не слышно тот звук. Тот ровный, монотонный гул, который они издают. Я должен предупредить кого-то. Хотя бы того, кто найдет этот телефон.
Все началось с тумана. Не обычного, влажного, а странного, сухого и седого, будто воздух наполнился пеплом. Он висел пару дней и рассеялся, но город после него уже не был прежним.
Люди на улицах стали... похожими. Сначала я не придал значения. Ну, думал, мода такая. Серые пальто, серые брюки, одинаковые прически. Но потом я заметил, что и лица у них стали размываться. Черты сглаживались, как у старой фотографии. Они все шли с одинаково пустым взглядом, уставленным в экраны своих телефонов.
Я попытался заговорить с баристой в кофейне. Она подняла на меня глаза, и я увидел, что у нее нет зрачков. Только матовые, серые белки.
— Ваш заказ? — произнесла она ровным, без интонации голосом.
Я сбежал, не дожидаясь кофе.
В тот же день я не смог найти свою жену, Лену. Я проснулся, а её место в кровати было холодным. Её зубная щётка была сухой. В шкафу висели только мои вещи и... одно серое пальто, которого я раньше не видел.
Я бросился на улицу, искал её, кричал её имя. Прохожие медленно поворачивали ко мне свои размытые лица. Они не проявляли ни агрессии, ни удивления. Они просто смотрели. И из их полуоткрытых ртов доносился тот самый гул. Тихий, на самой грани слуха, словно отдалённый шум двигателя.
Один из них, мужчина в таком же сером пальто, подошёл ко мне вплотную.
— Вы нарушаете гармонию, — сказал он. Его губы едва двигались. — Вам нужно успокоиться.
Я оттолкнул его и побежал. За мной не гнались. Они просто стояли и смотрели мне вслед. Но я чувствовал, как их безразличие давит на меня, как физическую тяжесть.
Дома я обнаружил, что фотографии Лены в моём телефоне и в соцсетях стали блекнуть. Сначала она просто стала менее четкой, потом пропали её глаза, улыбка... Теперь на её месте на всех снимках был лишь серый силуэт.
И самое ужасное — я начал забывать её голос. Её смех. Её лицо. Мои собственные воспоминания выцветали, как чернила на солнце.
Вчера я увидел её. На улице. Она была в сером пальто. Её волосы были убраны в такую же, как у всех, аккуратную прическу. Её лицо было гладким и безразличным. Она шла в толпе, неся свой телефон.
— Лена! — закричал я.
Она на секунду остановилась и посмотрела на меня. В её глазах не было ни капли узнавания. Только та же матовая серая пустота.
— Вы ошибаетесь, — произнесла она тем же монотонным голосом. — Меня зовут Единица 8814.
Я не выдержал. Я схватил её за руку, пытался трясти, кричал, что она моя жена. Она не сопротивлялась, не звала на помощь. Она просто смотрела. А вокруг нас начала собираться толпа. Они молча сжимали кольцо, и их гул становился громче. Он проникал в кости, в мозг, вытесняя из меня всё, что осталось от меня самого. Я чувствовал, как мои мысли замедляются, как страх и отчаяние начинают растворяться в апатии.
Я вырвался. Я бежал, пока не свалился в этот подвал.
Теперь я сижу здесь и пишу. Я чувствую, как их покой заражает меня. Мне уже всё равно. Мои пальцы медленно печатают эти слова, но я почти не помню, зачем. Я забываю... как пахнет кофе. Какого цвета были глаза Лены. Каково это — смеяться.
Они не убивают. Они не мучают. Они просто ждут, пока ты сам не примешь их серое, безразличное спокойствие. Пока ты не станешь Единицей.
Если вы видите серый туман... если люди вокруг вас начинают походить друг на друга... бегите. Не ищите тех, кого потеряли. Их уже нет. Бегите и не оглядывайтесь.
Пока вы чувствуете страх — вы еще живы.
Мой страх... уходит. Мне так хочется... спокойствия.