Оля и Олег обсуждают то, о чём юристы предпочли бы молчать
Иногда разговор начинается не с теории, а с какого-то глухого внутреннего несогласия — как будто ты снова видишь, как мир делает свой маленький выбор не по справедливости, а по симпатии. Профессионалам тяжело не реагировать — у них память длинная.
Олег
— Меня до сих пор поражает, что судебная система, которую мы считаем воплощением рациональности, работает по тем же законам, что и школьный класс: и те и те симпатизируют симпатичным, прости за тавтологию. Было одно исследование — при прочих равных привлекательных подсудимых наказывали мягче. Как будто красота — это обстоятельство, смягчающее вину.
Оля
— Такая человеческая слабость в мантии?!
Судья ведь тоже человек: устал, голоден, раздражён. И вот перед ним два обвиняемых — один приятный, аккуратный, с лицом, которое хочется одобрить. Второй — как будто жизнь по нему проехалась.
Ты правда думаешь, что в тот момент судья вспоминает каноны логики, а не собственное бессознательное?
Она чуть наклоняет голову — есть в этом движении нечто почти врачебное, как будто она смотрит не на Олега, а сквозь него, туда, где прячется его собственная реакция на «красивых».
Олег
— Я думаю, что система хочет казаться объективной. Но каждая попытка выглядеть объективной делает её ещё более уязвимой.
Там же всё работает по шаблону: лицо приятное — значит «менее опасен», «вменяем», «вписывается в социальную норму».
Как будто преступление совершил не человек, а его внешность.
Оля
— Ты сейчас так говоришь, словно каждый красивый — мошенник, затаившийся в орхидеях.
Олег
— А разве не так бывает?
Красота — это инструмент. Не их вина, не их заслуга. Но инструментом всё равно пользуются.
Он замолкает — видно, что вспомнил кого-то. И судя по тому, как поджимаются губы, вспоминать было неприятно.
Оля
— Ты знаешь, что самое смешное?
Мы же сами — психологи — учим: доверяй поведению, а не внешности. И сами же уходим туда же, куда уходит толпа.
Мы просто делаем вид, что держим дистанцию. Хотя иногда эта дистанция — два миллиметра.
Олег
— А ты? Ты бы смогла вынести приговор объективно?
Вот приходит к тебе условный красавец, весь такой — «невиноватый я, меня подставили»…
Оля
— смех короткий, неровный
Не знаю.
Вот честно — не знаю.
Мы же не машины. И если кто-то утверждает, что полностью защищён от ореола — он не рефлексирует, он врет себе.
Оля поправляет волосы так, словно этим жестом пытается сбить напряжение — но оно остаётся. Иногда разговоры попадают в те укромные уголки внутри тебя, с которых ты давно не смахивал пыль.
И ведь страшно не то, что красота работает как чит-код к снисхождению.
Страшно то, что мы сами не замечаем, как становимся заложниками собственных быстрых оценок.
Решение «от сердца» иногда, на самом деле «от глаз».
А глаза — вещь капризная, доверчивая, а главное — уставшая.
Олег
— По идее судей должны учить этому когнитивному искажению. Прямо на практике.
Вот надевает человек в мантию, а ему первым делом говорят: «Смотри, твой мозг будет пытаться пожалеть красивых. Будь начеку».
Оля
— Их учат.
Но учить — не значит вылечить.
Им тоже тяжело идти против внутреннего рефлекса: выбирай того, кто приятен. Это глубже культуры, глубже закона. Это биология вида.
Олег
— То есть приговор иногда выносит не рассудок судьи, а… Зрение? Инстинкт? Шкурой он его чует – решение это?
Оля
— Иногда — да.
И это самая неловкая правда.
Не киношная, не драматическая. Просто тихая, будничная и оттого ещё более пугающая.
Разговор тихо рассеивается — не потому что аргументы кончились, а потому что внутри каждого из них поднимается собственная непроговоренная история.
Про того, кому поверили зря…
И про того, кому не поверили именно из-за того, что он не вписался в эстетическую норму.
Судья – это не набор теорем и аксиом, и ничего человеческое ему не чуждо…
И, возможно, это — главная причина, почему красивым иногда везёт.
И даже слишком везёт.