В истории архитектуры есть фигуры, которые перестраивали города, возводили дворцы и оставляли за собой узнаваемый силуэт эпохи. Но есть и другие — те, кто почти ничего не построил, однако повлиял на архитектурное мышление гораздо сильнее практикующих зодчих.
Шарль‑Луи Клериссо и Джованни Баттиста Пиранези — два таких мастера. Их архитектура существует на бумаге, но именно она задала тон эстетике XVIII–XX веков.
Архитектор на бумаге: феномен XVIII века
XVIII век становится временем, когда гравюра и рисунок становятся главным способом фиксации и распространения архитектурных знаний. Архитекторы и художники путешествуют, зарисовывают античные памятники и результаты раскопок — и именно благодаря их рисункам Европа узнаёт об архитектуре других стран и эпох. Это не столько отказ от строительства, сколько новая необходимость: без графики невозможно было бы увидеть Помпеи, римские руины или дальние территории.
При этом гравюра в XVIII веке становится не просто фиксирующей техникой, но и самостоятельным способом моделировать архитектурное пространство: художник мог менять ракурс, усиливать свет, выстраивать композицию, фактически анализируя архитектуру так, как это позднее станет возможно в 3D‑визуализациях и цифровых моделях.
В этой среде рождаются два выдающихся визионера — француз Клериссо и итальянец Пиранези. Они предлагают Европе два разных взгляда на прошлое и два разных способа видеть архитектуру.
Шарль‑Луи Клериссо: поэт светлых руин
Клериссо — художник, гравёр, архитектор и один из создателей эстетики живописных руин. Его работы — это античные залы, залитые солнечным светом, полуобвалившиеся колоннады, дворцы, утраченные временем, но не утратившие своего величия. Он сочетает точность археологического наблюдения со свободой художественной фантазии.
Что делает его наследие особенным
1. Архитектурная фантазия на основе реальности. Клериссо путешествует по Италии, изучает Помпеи и Геркуланум, фиксирует детали античных сооружений. Но его реконструкции — не буквальный пересказ, а художественная интерпретация, в которой руины обретают живописность и эмоциональность.
2. Учитель европейских и русских архитекторов. Его рисунки расходятся по всей Европе. В России он становится наставником Старова, Фельтена и других мастеров, повлияв на рождение строгой и одновременно поэтичной линии русского классицизма. Старов унаследовал у Клериссо внимание к ясности композиции и античным деталям — это заметно в Таврическом дворце. Фельтен впитал его подход к интерпретации античности, что отразилось в интерьерах Малого Эрмитажа. Через этих учеников клериссовская манера стала частью визуального языка Петербурга.
3. Эстетика руины как модель мышления. Своими гравюрами Клериссо формирует новый взгляд на античность — не академически отстранённый, а живой, драматичный, подверженный времени. Именно эта модель станет основой для парков с руинами и классических интерьеров конца XVIII века.
Реальных построек у Клериссо почти нет: самым известным его проектом остается оформление «Помпейского кабинета» (не сохранился) Екатерины II в Малом Эрмитаже. Но этого достаточно, чтобы считать его одним из создателей европейского вкуса эпохи.
Джованни Баттиста Пиранези: архитектор невозможных миров
Если Клериссо — создатель светлых руин, то Пиранези — архитектор тьмы, масштаба и катастрофы. Его гравюры — это миры, где архитектура выходит далеко за пределы человеческого масштаба.
«Тюрьмы» и рождение архитектурной фантастики
Серия Carceri d’Invenzione — это архитектурные сны и кошмары, в которых гигантские лестницы, мосты, арки и темницы образуют бесконечные пространства. Эти «тюрьмы» не могли существовать в реальности, но стали предтечей всей будущей архитектурной фантастики — от романтиков XIX века до модернистов и постмодернистов XX века.
Археолог, реконструктор, философ
В многотомных «Античностях Рима» Пиранези соединяет точность с гиперболой: он одновременно исследователь и мифотворец. Его Рим — не музей под открытым небом, а живой организм, сложный, хаотичный и величественный.
Его наследие стало фундаментом архитектурной фантастики XIX–XX веков: романтических реконструкций Виолле‑ле‑Дюка, модернистских утопий и постмодернистских цитат. Архитекторы от Корбюзье до Либескинда унаследовали его представление об архитектуре как о драматическом, бесконечном пространстве.
Его наследие повлияет на:
- архитекторов эпохи романтизма,
- художников‑символистов,
- мэтров XX века от Корбюзье до Либескинда,
- графиков и проектировщиков, ищущих новые пространственные решения.
Пиранези почти ничего не построил — но создал архитектурный язык, без которого невозможно представить последующие два столетия.
Свет и тьма: два взгляда на античность
Клериссо и Пиранези — современники и, что важно, друзья. Они активно переписывались, обсуждали античность, обменивались рисунками и взаимно влияли друг на друга, несмотря на противоположные эстетические позиции.
Клериссо создаёт образ античности как светлой, гармоничной и живописной. Его руины поэтичны, уравновешенны и воспринимаются как пространство спокойного созерцания.
Пиранези, напротив, предлагает мрачный, драматический и монументальный взгляд. Его архитектура всегда больше человека — напряжённая, титаническая, порой почти пугающая.
Их подходы формируют два противоположных способа видеть прошлое: как эстетическое наслаждение и как философскую катастрофу. Они представляют два способа воспринимать прошлое: как эстетическое наслаждение и как философскую катастрофу. Эти два взгляда определят будущие споры между классицизмом и романтизмом, академизмом и авангардом.
Почему они важны сегодня
Клериссо и Пиранези показали, что архитектура может существовать вне строительной площадки. Их гравюры — это пространство эксперимента, размышления, утопии и игры масштаба.
XXI веке эта роль переходит к цифровой графике, визуализациям и концептуальным проектам — наследникам бумажной архитектуры XVIII века.
Они доказали: чтобы изменить архитектуру, необязательно строить. Иногда достаточно изменить взгляд — и мир сам перестраивается вокруг нового видения.