"В последних числах сентября, презренной прозой говоря..." Пушкин, как всегда, прав и всё знает. И про мелкий снег, и про волчий, сугубо осенний, вой. Заметим лишь, что климат с тех пор искривился, сдвинулся в привычного места на месяц, а то и все полтора. Значит, всё то же и будет, но уже в ноябре - ближе к срединным числам.
И будет утро. Лёжа, как водится, в постеле, А. С. Пушкин, разместит поудобнее свой заслуженный ноутбук и задумается, глядя в заоконную тьму, не пробиваемую ни единым солнечным лучом. Наконец, медленно напечатает на белом пустом экране заглавие: "Граф Нулин-2"...
"Пора, пора!рога трубят..." Рога сразу вычёркиваем. Будильники в телефонах звонят; умные, искусственно интеллектуальные колонки на разные голоса говорят: "Осадков не ожидается, ветер такой-то".
"Выходит барин на крыльцо, всё, подбочась, обозревает..." Зачёркиваем "подбочась". Барин обозревает, каковы на дорогах пробки сию минуту. "... его довольное лицо приятной важностью сияет." Это всё не пойдёт, прочь! Кусает, кусает Пушкин свои холёные ногти, вертит сердоликовый перстень на пальце по и против часовой. Думает про лицо.
"Глазами сонными жена сердито смотрит из окна." Ну, допустим. "Своей хозяйственною частью не занималася..." Это правдоподобно, пойдёт. "Пред ней открыт четвёртый том сентиментального романа..." Гм, гм... "Любовь Луизы и Армана" - хорошо! "Но скоро как-то развлеклась..." Да!
Взволнованно заходил Пушкин по комнате по и против часовой. Это же силища какая! То, что нужно. "Но скоро как-то развлеклась перед окном возникшей дракой козла с дворовою собакой..." Именно! Окно заменить оконцем айфона. А дальше пойдёт как по маслу в рекомендованных. "Меж тем печально под окном индейки с криком выступали вослед за мокрым петухом; три утки полоскались в луже; шла баба через грязный двор бельё повесить на забор..." Здесь Наталья Павловна пусть проверит статус всех своих заказов, заглянет в корзины, наполнит неполные. "Хозяйки взгляд повсюду нужен, он вмиг заметит что-нибудь."
Потягивается довольный Пушкин, кушает кофий. Просматривает почту. В подписки заглядывает - строго на пять минут. Толстой... Мощный старец, но уж очень толсто пишет; от школьников ему вечный дизлайк. Гоголь и Чехов лучше, особенно с картинками. Лермонтов отчаялся и давно не обновлял стену. Видать, ищет героя нашего времени, но не может найти ни того, ни другого. Уж не в депрессии ли он? Тогда надо бы к Достоевскому. Тот получил второе высшее (психологическое) и, говорят, успешен. Продаёт авторский курс по глубинной проработке и осознанию внутренних бесов. Сам в депрессию вгонит, сам и выгонит. У Тургенева тишина. Лесков с Островским забыты. Фамилию Салтыков-Щедрин не все могут до конца и прочесть, засыпают на второй части.
Пока пять минут прошли, тьма утренняя сменилась за окном тьмой вечерней. Тут взял себя Пушкин в руки. Взял! Вот теперь точно - взял! Итак... "Погода становилась хуже: казалось, снег идти хотел..."
Вот бы погрызть перо. Да только нет больше в природе пера.
"Казалось, снег идти хотел..."
И замрёт весь Пушкин от своей простой и сильной, от космической этой строки, за которой - только тишина.
"Казалось, снег идти хотел..."
Если снег захочет, то он пойдёт, а не захочет - уж извините. Все одинаково бессильны против воли снега, особенно в срединных числах ноября. И замрёт весь мир, как Пушкин. Как будто пролистал себя до конца, и все корзины его полны пустотой. И если теперь что-то случится, то обязательно самое главное.
"Вдруг колокольчик зазвенел".
Прочёл ещё раз Пушкин всё, что на экране. И нажал кнопку "Удалить".