Читайте также другие материалы из этой рубрики:
В Свердловске словосочетание “весна Фефилова” знали неофициально, но боялись все. Первый шок пришёл 29 апреля 1982 года: в лесочке у Старо-Московского тракта была найдена пятиклассница Лена Мангушева. Девочку никто не дождался — ни родители, ни милиция, которая отчитается о раскрытии дела только много лет спустя.
Маньяк выбирал жертв редко и словно по расписанию: почти каждую весну или одну в год — всегда маленькие школьницы или молодые женщины, наивные, беззащитные, одинокие на окраинах города. Через год на том же месте он вновь вышел на охоту — и вновь милиция не увидела в череде смертей методичности и рукописи одного убийцы.
“Виновные” и их сломанные судьбы: трагедия судебных ошибок
Расследование первого преступления обернулось для города второй катастрофой: милиция любыми способами искала “крайнего”. Первым на скамье оказался Георгий Хабаров — молодой человек с особенностями развития, который был жестоко допрошен и сломлен угрозами. Несмотря на то, что он неправильно описал место убийства, способ смерти, не знал важных деталей и постоянно менял показания, суд признал его виновным.
Сначала дали 14 лет, но мать Лены добилась апелляции — и Хабарова расстреляли. Только годы спустя экспертиза установит, что его группа крови не совпадала с группой настоящего преступника, найденной на теле девочки. Эта ошибка — одна из самых страшных иллюстраций жестокости формальной системы: Хабарова реабилитируют посмертно, но его жизни уже не вернуть.
Вскоре по делу Фефилова проходит еще один подозреваемый — Титов, его тоже пытаются разоблачить, но и тут показания путают, вещдоки теряются. Начальника одного из следственных отделов Коковихина сначала обвиняют в попытке отвести огонь от себя, когда тот единственный настаивает: убийца всё ещё на свободе.
Маньяк-невидимка: методы, жертвы, хладнокровие
Выделяться Фефилов никогда не умел: работал в типографии уральского рабочего, был женат, тихий сосед, серая эстетика жизни. Как профессионал никакой, как сосед незаметный, как убийца изощрённый. Его спустя годы обвинят в семи убийствах, в шести из которых жертвы были изнасилованы.
Работал Фефилов чаще весной, иногда после “осложнений” долго не выходил на дело. Возвращался на места преступлений — но не для того, чтобы мелькнуть, а чтобы незаметно узнать, не ищет ли его кто-то невероятно внимательный.
Поимка: случайность, человеческий фактор и справедливость с опозданием
1988 год, весна. В парке имени Маяковского снова пропадает молодая женщина. Старший лейтенант советской милиции Мордвяник, совершенно случайный прохожий, видит сцену: мужчина тащит девушку в кусты. Бросается за ними, спасает девушку. К счастью, появляются прохожие, и Фефилова ловят прямо на месте преступления.
Обвинение неопровержимо: дома нашли украшения убитых, в вещах улики, вся стратегия защиты бессмысленна. На допросах Фефилов не кается и не объясняет ничего — кроме ритуальности и своей внутренней “особой весны”.
До суда маньяк не дожил — его убил сокамерник в СИЗО, причем поводом стала ссора: Фефилов цинично обсудил быт другого арестанта, затронув честь супруги и оскорбив словом. Так закончился охотник с весенними замашками. Официально признали — обычная дружеская ссора переросла в убийство. Неофициально — многие считали: ни следствие, ни прокуратора не хотели, чтобы маньяк стал голосом на открытом процессе. Так или иначе — Фефилова больше никто не видел.
История Фефилова — это всегда не только о маньяке, но о системе, где страшному преступнику помогало равнодушие, а иногда — сознательная халатность. Не было бы его свободы без сфабрикованных дел, признаний под давлением, без отстранённости руководства. Как итог: невинный был расстрелян, другие скончались в СИЗО, не желая терять свободу за чужие злодеяния, а имя настоящего монстра узнали слишком поздно.
В работе использованы данные из Википедии, Lenta.ru, КП, “Аргументы и факты”, экспертизы реабилитационных решений и журналистские хроники по делу Фефилова и Хабарова.