Православие и наука в жизни М.В. Ломоносова
В день рождения ученого-естествоиспытателя, художника, историка и поэта Михаила Васильевича Ломоносов предлагаем вниманию читателей беседу об этом великом человеке. Как относился русский ученый к вере и Церкви? Предлагал ли отменить посты и принадлежал ли в юности к старообрядцам? Каковы основные мотивы его духовной поэзии? Об этом и многом другом мы говорим с доктором филологических наук, доцентом филологического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова Владимиром Леонидовичем Коровиным.
Был ли Ломоносов антиклерикалом
– Порой встречается такое мнение, что Ломоносов был верующим человеком, но с антиклерикальными настроениями. Например, он регулярно спорил и конфликтовал с церковными иерархами. Это правда?
– Неправда, что регулярно, но конфликты были. Самый известный имел место в 1757-м году, когда его пригласили в Синод для объяснения о «пасквильном» стихотворении «Гимн бороде», воспринятом как оскорбление духовенства. Стихотворение разошлось в списках без имени автора, но подозревали Ломоносова. В Синоде во время разбирательства он разгорячился, наговорил грубостей, и хотя прямо и не признался, но невольно обнаружил свое авторство. Тогда Синод обратился к императрице Елизавете Петровне с докладом «Об уничтожении чрез палача пасквильных стихов», где было требование публично предать их огню, а самого Ломоносова «для увещания и исправления в Синод отослать», то есть разрешить как-то его наказать. Ответа от императрицы не последовало, она вообще этот доклад проигнорировала, зато появились новые сатирические стихи, написанные уже не Ломоносовым, а кем-то из его почитателей, – «Гимн бороде за суд». На том конфликт и закончился, для Синода – совершенно бесславно.
Вопрос в том, чем конфликт был вызван и зачем Ломоносов написал «Гимн бороде» – произведение, надо признаться, грубоватое, хотя оно могло бы появиться и из среды духовных учебных заведений: юмор там именно такой, неслучайно его позднее стали называть «семинарским». В каком-то смысле Ломоносов был спровоцирован действиями некоторых членов Синода – попытками вмешаться в дела только что основанного Московского университета, а кроме того, запретить публикацию перевода поэмы Александра Поупа «Опыт о человеке», сделанного Николаем Поповским, одним из любимых ломоносовских учеников. Попытки были безуспешные (перевод все равно потом напечатали), но Ломоносов был крайне раздосадован, в результате и появились эти несчастные сатирические куплеты. В общем, были определенные лица, в которых он метил, и конкретный повод. Иными словами, это был частный случай, говорящий не об антиклерикализме Ломоносова, а о его крутом нраве и неразборчивости в средствах полемики.
Показательно, что архиепископ Филарет (Гумилевский), известный церковный историк XIX века, прославленный ныне в лике святителей, говоря об этом конфликте, порицал не Ломоносова, а его судий за неадекватность реакции: «Как это случилось, что “Гимн бороде” поднял бурю против себя? А чего и ждать от тупых голов».
– Но, с другой стороны, Ломоносов, кажется, рассуждал о вреде церковных постов, что их не нужно придерживаться, потому что они вредят здоровью.
– Ничего такого не было, но было другое: в записке «О сохранении и размножении российского народа», написанной в 1761-м году для графа И.И. Шувалова, Ломоносов предложил ряд реформ церковного Устава. О вреде постов там нет ни слова, но есть предложение перенести Великий пост и Пасху на другое время, чтобы Светлая седмица была в районе Петрова дня, а Великий пост приходился на конец весны и первую половину лета. Существующий Устав он объяснял климатическими условиями Средиземноморья, в которых исторически этот Устав и сложился, и гневно обличал повальное российское пьянство на Масленицу и на Пасху, когда люди до смерти околевают на морозе. Надо заметить, эти обличения вполне в духе древнерусской литературы, нравоучительных проповедей. Также он предлагал разрешить для священников и диаконов второй брак, а для мирян – четвертый и пятый. И запретить мужчинам до 50-ти лет, а женщинам – до 45-ти монашеский постриг.
– А цель всех этих гипотетических преобразований?
– Сохранение и размножение российского народа, как это и обозначено в заглавии записки. Она была первой из задуманного Ломоносовым цикла записок о государственных преобразованиях, но успел написать только эту одну (потом умерла Елизавета Петровна, лишился своего влияния Шувалов, и писать Ломоносову стало некому).
В записке речь шла, конечно, не только о церковных делах, но как раз по ним Ломоносов делает, мягко говоря, чересчур смелые предложения. Он отдает себе отчет в трудности таких преобразований, как перенос Пасхи, но полагает, что осуществить их возможно, и прямо указывает на пример Петра I, которого почитал едва ли не идеальным монархом. Вот как он заканчивает свое рассуждение о неудобстве в российских условиях Великого поста ранней весной: «Исправлению сего недостатка ужасные обстоят препятствия, однако не больше опасны, как заставить брить бороды, носить немецкое платье, сообщаться обходительством с иноверными, заставить матрозов в летние посты есть мясо, уничтожить боярство, патриаршество и стрельцов и вместо их учредить Правительствующий Сенат, Святейший Синод, новое регулярное войско, перенести столицу на пустое место и новый год в другой месяц! Российский народ гибок!»
– То есть своим предложениям он давал масштаб преобразований Петра I. Не слишком ли он много на себя, так сказать, брал?
– Он всего-навсего высказывал свои мысли Шувалову, не предназначая их для широкой публики. Собственно государственным деятелем Ломоносов не был, и никто, в том числе и Шувалов, в этом качестве его не рассматривал. Он был лишь академик, в то время совсем небольшая величина. Императрицу Елизавету Петровну за 20 лет ее царствования Ломоносов видел, наверное, лишь несколько раз. И к предложениям и проектам его не относились слишком серьезно. В случае с церковной реформой, наверное, к счастью, но в большинстве других – к сожалению.
Насколько его реформаторские предложения погрешали против Православия, это отдельный вопрос, но нужно заметить, что вне Православной Церкви они вообще не имеют смысла, ведь речь шла об изменениях церковного Устава, а не о его упразднении. Мысли об отмене постов, например, Ломоносов и близко не высказывает, хотя, как известно, учился в Германии, среди протестантов. Он рассуждает с определенной конфессиональной и национальной позиции, как православный и как русский человек, озабоченный проблемами Русской Церкви и российского государства.
– Так эти его предложения не заметили?
– А кто мог заметить? Только Шувалов, которому записка была адресована. Это было в ноябре 1761 года, Елизавета Петровна скончалась уже через месяц. Да и проживи она дольше, Шувалов вряд ли стал бы ей докладывать об этих идеях Ломоносова, поскольку набожную государыню они могли лишь разгневать, если не рассмешить. Записку напечатали через сто лет, до того о самом ее существовании знали единицы. Для общественности Ломоносов ее не предназначал. Он поступил как верноподданный монархист – изложил свои реформаторские идеи в записке для высшей власти, которая может принять их или отвергнуть, и этим ограничился. Пропагандировать их где-то в другом месте он и не помышлял.
Кстати, в спорах с церковными иерархами по церковным и богословским вопросам Ломоносов никогда не был замечен. Мог иметь свое мнение, но держал его при себе или, как в данном случае (чуть ли не единственном), сообщал его кому-то частным образом. Тут он являл послушание и вел себя с подобающей скромностью – совсем не так, как в тех случаях, когда дело касалось российской науки и образования. И если уж видел в ком-то их «неприятеля», то ополчался на него яростно, не считаясь (в разумных, конечно, пределах) ни с его служебным положением, ни с духовным саном. Так, заподозрив придворного проповедника Гедеона (Криновского) в недоброжелательстве к риторике как науке, написал эпиграмму: «Василий, Златоуст, церковные столпы, / Учились долее, чем нынешни попы…» и так далее. Но по этим строкам видно, что он вступает в полемику изнутри, а не извне Церкви, и по вопросу, в котором Ломоносов, автор первой русской «Риторики», по праву считал себя специалистом.
Псалтырь и богослужебные тексты Ломоносов знал наизусть
– Как Ломоносов учился читать и писать? У кого, по каким книгам, были ли среди них книги церковные?
– В Московскую Славяно-Греко-Латинскую академию Ломоносов приходит 19-летним юношей и садится за одну парту с 9-ти и 10-летними детьми. Однако не потому, что был еще круглым невеждой, а потому что не знал латыни, на которой в академии велось преподавание. Освоив латынь, он быстрее обычного прошел следующие классы и вскоре оказался среди сверстников. Дело в том, что к моменту прихода в Москву Ломоносов уже был человеком достаточно образованным по меркам того времени и той местности, откуда был родом.
Он изучил подаренные ему односельчанином «Грамматику» Мелетия Смотрицкого, «Арифметику» Магницкого, «Псалтирь рифмотворную» Симеона Полоцкого, много раз ходил с отцом в море и знал навигацию беломорских рыбаков, а кроме того, был приобщен к церковной книжности. С детства пел на клиросе, был лучшим чтецом в храме. Односельчане потом вспоминали, что он «охоч был» читать в церкви псалмы, каноны и жития святых. Имея же «природную глубокую память», после службы пересказывал все «сидящим в трапезе старичкам обстоятельно». Сам Ломоносов, уже будучи академиком, не без гордости указывал на свое «от молодых лет обращение в церковных обрядах и служебных книгах». В этом, в частности, он видел свое преимущество перед коллегами по Академии наук, занимавшимися русской историей (немцами по происхождению). Псалтирь и многие другие богослужебные тексты Ломоносов смолоду знал наизусть, это можно видеть по его стихам, где есть множество цитат и парафраз, да и по прозаическим сочинениям. Как ученый-филолог, в «Предисловии о пользе книг церковных в российском языке» он уже намеренно их пропагандировал и «дружелюбно» советовал, чтоб «с прилежанием читали все церковные книги».
В юности он их, кстати, не только читал, но и переписывал.
– Зачем?
19-летнего Ломоносова можно было назвать сложившимся церковным книжником
– Печатные книги были редки и очень дороги, даже богослужебные книги приходилось переписывать, в особенности не самые главные, например, жития святых. В конце XIX века было найдено «Житие Димитрия Мироточца», переписанное рукой Ломоносова. В XX веке рукопись оказалось утраченной, но то, что она существовала, это точно. Так что 19-летнего Ломоносова можно было назвать сложившимся церковным книжником.
Из дома он ушел, когда отец, Василий Дорофеевич, решил его женить. Ломоносов-старший, видимо, был человек решительный, и спорить с ним было бесполезно. Поэтому сын, «притворив себе болезнь», усыпил отцовскую бдительность, а сам потихоньку собрал вещи и ночью бежал в Антониево-Сийский монастырь (на речке Сия в Архангельской области). Здесь в качестве трудника жил его родной дядя. Михайло задержался тут на целый месяц, служил псаломщиком. С рыбным обозом в Москву он выходит не из Холмогор, а именно из Антониево-Сийского монастыря.
Славяно-Греко-Латинская, или Заиконоспасская, академия, где он в итоге оказывается (тогда она называлась Славяно-Латинской), была духовным учебным заведением, позднее она преобразуется в Московскую духовную академию (МДА). Ломоносов не стал духовным лицом, но именно к этому его готовили. И, кстати, оценивая его конфликт с членами Синода, о котором уже была речь, нужно иметь в виду, что в 1750-х годах среди них были те, кого он знал с юности, и что среди них он и сам бы мог заседать, если б его жизнь сложилась по-другому.
В академию он поступил в начале 1731 года, назвавшись, как известно, сыном холмогорского дворянина (а не крестьянина, как было на самом деле).
– Иначе бы его не приняли?
– Да. Незадолго до этого, в 1728-м году, вышел указ, запрещающий принимать в академию крестьянских детей. У него было два варианта: назваться сыном священника или дворянина. Он выбирает последнее, потому что так меньше шансов, что обман разоблачат, ведь он оказывается в кругу церковнослужителей.
Принимают его после личной беседы с ректором Германом (Концевичем), которому, скорее всего, Ломоносов открыл правду. Так что в руководстве академии не все заблуждались насчет его происхождения, а лишь закрывали на это глаза, покрывали обман, поскольку там были люди разного происхождения, и не все испытывали восторг от нового указа, возбраняющего принимать крестьянских детей.
Однако к концу обучения в академии Ломоносову пришлось пожалеть, что он назвался дворянским сыном. Все, на что он мог рассчитывать в будущем, это либо принять духовный сан, либо остаться преподавать в академии. Но переход из дворянского сословия в духовное тогда был почти невозможен: дворяне должны были служить – быть военными или чиновниками, что вряд ли Ломоносова увлекало.
В 1734-м году ему, казалось, улыбнулась удача. Тогда собиралась знаменитая впоследствии Оренбургская экспедиция под началом путешественника и ученого Ивана Кирилова (в ходе нее и будет основан город Оренбург). Экспедиции был нужен священник. Кирилов обратился к ректору Славяно-Латинской академии. Тогда это был Стефан (Калиновский), и он, побеседовав с Ломоносовым, рекомендовал именно его, причем с большой похвалой. Кирилов тоже с ним побеседовал и заявил, что «сим школьником по произведении его в священство будет он доволен». Сразу же состоялось решение о рукоположении Ломоносова. Оставались формальности в Московском ставленническом столе. Явившись туда, он называется сыном холмогорского священника (а не дворянина, иначе не видать ему священства), причем дает подписку, что, «буде он в сем допросе сказал что ложно, за то священного чина будет лишен и пострижен и сослан в жестокое подначальство в дальний монастырь».
Он сделал это без особой опаски, надеясь, видимо, на покровительство ректора и Кирилова, и не думая, что сведения будут проверять. Но в тот же день узнал, что проверять будут, причем не в церковной, а в государственной комиссии. Ломоносов испугался, вернулся туда, где только что дал подписку, и признался, что он крестьянский сын, а «обман учинил с простоты своей» и «желает по-прежнему учиться в академии».
В 1734-м году Ломоносов намеревался стать и едва не стал священником
В сословном государстве, каким была тогда Россия, за ложные сведения о своем происхождении можно было жестоко поплатиться. Ломоносова же просто отпустили, хотя всё записали. Академическое начальство, видимо, смогло его защитить. Вероятно, именно тогда его ненадолго отправили в Киев – в Киево-Могилянскую академию. По не вполне достоверному преданию, там Ломоносов встретился с Феофаном Прокоповичем, который, «полюбя его за отменные в учебе успехи» и узнав о его трудном положении, сказал: «Не бойся ничего; хотя бы со звоном в большой Московской соборный колокол стали тебя публиковать самозванцем, я твой защитник».
В общем, в 1734-м году Ломоносов намеревался стать и едва не стал священником. Не случилось это по независящим от него обстоятельствам, причем гражданским, а не церковным. А если б случилось, вся жизнь его пошла бы иначе, и мы бы знали какого-нибудь другого Ломоносова. Может быть, ученого архиерея или миссионера.
– Но некоторые исследователи говорят о его принадлежности в юности к старообрядцам.
– Эти сведения – из так называемой «академической биографии» Ломоносова, опубликованной в качестве предисловия к его «Полному собранию сочинений», выпущенному Академией наук в 1782-м году. Отсюда, кстати, и вышеприведенные слова Феофана Прокоповича.
В зрелые годы его отношение к старообрядчеству было резко отрицательным
В этой биографии сказано: «На тринадцатом году младой его разум уловлен был раскольниками, так называемого толка беспоповщины; держался оного два года, но скоро познал, что заблуждает».
Это всё, больше об этом здесь нет слова, да и вообще ни в одном из других источников о жизни Ломоносова. Всё остальное, что на это счет говорится, – чистые вымыслы или в лучшем случае домыслы. Да и это короткое сообщение большинством исследователей признается недостоверным, хотя вероятность, что так оно и было, все-таки есть. Раскольничьи общины на Севере, в Беломорье, существовали, у них хранились и переписывались старинные книги, и любознательный подросток вполне мог быть ими «уловлен». Как сам Ломоносов однажды сказал по другому поводу: «Вероятности отрещись не могу; достоверности не вижу».
Достоверно лишь то, что в зрелые годы его отношение к старообрядчеству было резко отрицательным. В плане его записок с предложениями по государственным делам значился проект «Истребление раскола».
– Кстати, я встречал мнение, что неслучайно русский гений Ломоносов вышел из архангельских краев, из русского Севера, потому что там не было крепостничества. Дескать, вряд ли такой характер мог сформироваться в крепостнических условиях.
– Не думаю, что характер такой незаурядной и волевой личности, как Ломоносов, можно объяснять какими-то «условиями». Очевидно лишь то, что, будь он крепостным, а не свободным крестьянином, ему бы еще трудней было попасть в Славяно-Греко-Латинскую академию.
– Известно, что Ломоносов венчался в реформатской церкви. Почему так получилось?
– Через год после истории с несостоявшимся рукоположением в священники из Петербурга пришло требование, чтоб 20 учащихся Московской академии отправили в столицу для обучения в Петербургской Академии наук, в так называемый «академический университет», существовавший в основном на бумаге. И Ломоносова отправили туда в числе тех, кого отобрали. Для него это, кроме прочего, стало счастливой развязкой истории с «самозванством», которую столице некому было припоминать.
В Петербурге он несколько месяцев учит немецкий язык и естественные науки, а оттуда, вместе с двумя другими студентами, отправляется в Германию, в город Марбург, учиться за счет Петербургской Академии наук.
В Марбургском университете Ломоносов почти четыре года обучался под руководством Христиана Вольфа, знаменитого тогда философа, последователя Лейбница. Потом его, вместе с теми же двумя русскими товарищами, перевели в город Фрейбург, где они должны были обучаться горному делу, геологии. Однако у Ломоносова не заладились отношения с тамошним профессором Генкелем. Меньше чем через год, в 1740-м году, он самовольно, без денег и документов, покидает Фрейбург, рассчитывая найти российского консула, который выдаст ему документы и поможет вернуться в Россию. Но первым делом он отправляется в Марбург, где в церкви реформатской общины заключает брак с дочерью своей бывшей квартирной хозяйки Елизаветой-Кристиной Цильх. В том же году у них рождается дочь, что объясняет необходимость столь спешного брака.
В 1741-м году, после ряда странствий и приключений, Ломоносов возвращается в Россию. Брак, заключенный в Марбурге, он несколько лет вынужден был скрывать, поскольку это было преступление в глазах и светской, и церковной власти. К нему и без того в Петербурге накопились претензии за «непорядочные поступки» в Марбурге.
– Какие непорядочные поступки?
– Русские студенты тратили там денег больше, чем Академия наук выделяла на их содержание, и наделали долгов. В общем, ничего особенного. Тем не менее на Ломоносова было заведено дело, которое тянулось почти десять лет. Только в 1750-м году, когда он познакомился с Шуваловым и обрел в его лице сильного покровителя, дело прекратили.
Жена же в 1743-м году сама явилась из Германии в Петербург с 4-летней дочерью на руках, а заодно и с собственным братом. Ломоносов их принял. В России его жена стала именоваться Елизаветой Андреевной. С ней он прожил всю дальнейшую жизнь.
– Она не перекрещивалась в Православие?
– Думаю, перекрещивалась. И венчание в православной церкви наверняка было, иначе дети считались бы незаконными (дочь, рожденная в Марбурге, вскоре умерла, потом родилась еще одна дочь). Но и то, и другое было совершено без широкой огласки. Документальных следов, если не ошибаюсь, не осталось.
Кажется, мы слишком задержались на биографических фактах.
Важнее, что сделал Ломоносов для России, почему мы его вспоминаем ко Дню знаний, почему на православном сайте. Дело в том, что это уникальная фигура в истории российской науки и образования. Как писатель, как личность он оказался посредником между Древней и Новой (послепетровской) Россией.
Будучи одним из создателей русского литературного языка, пошел не путем его очищения от церковнославянизмов, а путем синтеза, обогащения, стилистической дифференциации русизмов и славянизмов, делая это и как ученый-филолог, и как поэт. Язык Ломоносова называли «славено-российским».
Будучи одним из создателей новой русской литературы, на первое место вывел жанры духовной и торжественной оды, ближайшие к традициям церковного красноречия, и был исследователем и пропагандистом древнерусской истории и книжности, преимущественно, как известно, церковной.
Настаивал, что между верой и знанием нет конфликта, что это «дщери одного родителя»
Будучи во многом типичным ученым Нового времени, пропагандистом естественных наук, деятелем светской науки и образования в России, настаивал, что между верой и знанием нет конфликта, что это «дщери одного родителя».
Неслучайно Ломоносов надолго стал для соотечественников образцом русского ученого, витавшего на вершинах европейской науки своего века, так называемого Века Просвещения, но не затронутого характерными для него веяниями религиозного вольнодумства и аморализма. Он по праву почитался великим ученым, великим поэтом, горячим патриотом России и верным сыном Православной Церкви, о чем в XIX веке постоянно говорили и писали выступавшие на его юбилеях духовные лица и церковные авторы. Впрочем, и светские тоже. Напомню только замечательные стихи Тютчева – последние две строфы стихотворения, написанного в 1865-м году, к столетнему юбилею Ломоносова, отмечавшемуся по всей России, и весьма торжественно.
Да, велико его значенье –
Он, верный Русскому уму,
Завоевал нам Просвещенье,
Не нас поработил ему, –
Как тот борец ветхозаветный,
Который с Силой неземной
Боролся до звезды рассветной
И устоял в борьбе ночной.
(Окончание следует.)
М.В. Ломоносов – человек веры или человек разума?
«Научные занятия для Ломоносова были окружены ореолом святости»
– Как Ломоносов понимал соотношение религии и науки, веры и разума, и как решал для себя эту проблему?
– Это очень важный для Ломоносова вопрос. Чтобы на него правильно ответить, нужно представить положение науки в России XVIII века. Ломоносову не было надобности, как, например, европейским ученым Нового времени, защищать свободу научного исследования от контроля Церкви. Такой необходимости не было. В России Церковь не контролировала Академию наук. Хотя бы потому, что там заседали в основном немцы, по вероисповеданию лютеране.
Ломоносов был озабочен утверждением авторитета научных занятий, их престижа, в России того времени еще очень невысокого. Поэтому, в частности, он выступал с публичными лекциями на естественнонаучные темы, построенными по всем правилам ораторского искусства: «Слово о пользе химии», «Слово о происхождении света, новую теорию о цветах представляющее», «Слово о рождении металлов от трясения земли» и другие. Они были рассчитаны на слушателя, не обладающего специальными знаниями. И в этих речах Ломоносов окружал научные занятия ореолом святости. Одно из них так и начинается: «Испытание натуры трудно, слушатели, однако приятно, полезно, свято…»
Наука и религия, по Ломоносову, не находятся в конфликтных отношениях. Он против этого всегда возражал, как, например, в речи «Явление Венеры на Солнце в 1761 году»:
«Правда и вера суть две сестры родные, дщери одного Всевышнего родителя: никогда между собою в распрю прийти не могут, разве кто из некоторого тщеславия и показания своего мудрования на них вражду всклеплет».
При этом для Ломоносова было характерно представление о принципиальной ограниченности научного и вообще человеческого знания, которое для восполнения нуждается в Откровении. Об этом идет речь в его известной духовной оде «Вечернее размышление о Божием величестве при случае великого северного сияния».
– Надо сказать, что это достаточно традиционные для ученых того времени воззрения.
– Да, конечно, Ломоносов не был тут особенно оригинален. Но здесь важно то, что было внутренним побудительным мотивом заниматься науками для самого Ломоносова. Наука интересовала его, прежде всего, в прикладном аспекте, для пользы России. Например, поскольку в России в 1740-е годы не было химической лаборатории, он был вынужден заниматься теоретической химией. Ломоносов стал основоположником физической химии, потом добился создания химической лаборатории и стал заниматься химическими опытами. На вершине своей научной деятельности он занимался практическими проблемами: геология, география, проекты освоения северного морского пути, опыты с электричеством и много другое. Например, изобретение «ночезрительной трубы» (сейчас бы мы сказали, что это прибор ночного видения). У него есть специальная статья о ней, где вставлено высказывание богословского характера: «Многое сокрывает в настоящем Премудрый Бог».
– Зачем же это тогда открывать, если Премудрый Бог скрывает?
– Если «сокрывает в настоящем», это не значит, что не откроет в будущем. Если же ученые сейчас что-то открыли, значит, пришло время, значит, такова воля Божия, помимо которой ничего в мире не совершается. Вполне благочестивое рассуждение.
Ломоносов не был деистом. Приписывать ему деистические взгляды стали с начала ХХ века
– В советское время писали, что Ломоносов был деистом. Это правда?
– Неправда. Приписывать Ломоносову деистические взгляды стали с начала ХХ века, в предреволюционное время, а раньше это никому и в голову не приходило. Да и в советское время, когда это мнение популяризировалось, не все авторы его поддерживали.
Если Ломоносов верил в Христа, в вочеловечение Сына Божия, как он мог быть деистом, то есть отрицать возможность вмешательства Творца в ход истории тварного мира? Пишут иногда о разновидности «христианских деистов» (так, кажется, называли себя некоторые английские мыслители), но общим признаком всех деистов считается, что они не признают и отрицают значимость Откровения. Ломоносов же как раз и полагал, что человеческое (научное) знание принципиально ограничено и ответы на самые важные вопросы о творении и Творце можно получить только в Откровении. Он не раз повторял эту мысль – и в стихах, и в прозе.
Его «Вечернее размышление о Божием величестве» заканчивается ироническим обращением к ученым коллегам, по-разному объясняющим природу северного сияния:
Сомнений полон ваш ответ
О том, что окрест ближних мест.
Скажите ж, коль пространен свет?
И что малейших дале звезд?
Несведом тварей вам конец?
Скажите ж, коль велик Творец?
«Посмеяния достойны люди, кои… дерзают по физике изъяснять непонятные чудеса Божии»
Научные ответы на первые три вопроса, по Ломоносову, могут быть только гипотезами, а последний и вовсе должен привести ученых к молчанию, поскольку находится в ведении не науки, а Откровения, здесь только оно и может восполнить несовершенство человеческого знания.
В сочинении «О слоях земных» он специально ополчался против вмешательства науки в не подлежащую ее ведению область:
«Посмеяния достойны таковые люди, кои, подобно как некоторые католицкие философы, дерзают по физике изъяснять непонятные чудеса Божии и самые страшные Таинства христианские».
«Ломоносов относился к России как к богоизбранной стране»
– Каково было отношение Ломоносова к монархии и самодержавию? Как в целом можно охарактеризовать его воззрения на русскую историю?
– Начнем с истории. Самый большой исторический труд Ломоносова называется «Древняя российская история». Введение к нему начинается такими словами:
«Народ российский от времен, глубокою древностию сокровенных, до нынешнего веку толь многие видел в счастии своем перемены, что ежели кто междоусобные и отвне нанесенные войны рассудит, в великое удивление придет, что по толь многих разделениях, утеснениях и нестроениях не токмо не расточился, но и на высочайший степень величества, могущества и славы достигнул. <…> Каждому несчастию последовало благополучие большее прежнего, каждому упадку высшее восстановление; и к ободрению утомленного народа некоторым Божественным Промыслом воздвигнуты были бодрые государи».
Отсюда видно, что Ломоносов относится к России как к особой, богоизбранной стране. Это средневековое представление, в котором он тоже не был оригинален. Ведь Россия в то время – единственное православное государство. Об особом благоволении Божием к России он говорит не только в процитированном мной отрывке, но и в других сочинениях. В похвальных одах, например, многократно, хотя это можно списать на поэтическое преувеличение.
Что же касается отношения Ломоносова к монархии, то у него есть две речи политического содержания: это «Слово похвальное Петру Великому», которое было произнесено в Петербурге в тот день, когда в Москве открывался университет, и «Слово похвальное Императрице Елизавете Петровне». В последнем Ломоносов выражает восхищение, что Россия
«единым языком едину веру исповедует и, единою благочестивейшею Самодержицею управляема, великий в ней пример к утверждению в Православии видит».
Представление, которое окончательно сформируется у Карамзина, что Россия от разномыслия погибала, а единодержавием укреплялась, присутствует уже у Ломоносова.
В нем вообще было немало напоминающего человека допетровской Руси. Проиллюстрирую это одним примером.
У Ломоносова были конфликты с Александром Петровичем Сумароковым. Наряду с Ломоносовым и Василием Кирилловичем Тредиаковским это один из создателей новой русской литературы. Кстати, Тредиаковский и Ломоносов стали первыми русскими академиками Петербургской Академии наук, причем в один и тот же день. Тредиаковский стал профессором российской и латинской словесности, Ломоносов – профессором химии. А Сумароков был дворянин, талантливый литератор, поэт и драматург, но не человек науки.
Однажды, когда граф Шувалов пытался помирить Ломоносова с Сумароковым, тот ему написал большое, очень известное и часто цитируемое письмо, одну фразу из которого очень любил Пушкин:
«Не токмо у стола знатных господ или у каких земных владетелей дураком быть не хочу, но ниже у Самого Господа Бога, Который мне дал смысл, пока разве отнимет».
Но в этом же письме Ломоносов объясняет, что ему с Сумароковым общаться незачем, поскольку он «…только всех бранит, себя хвалит и бедное свое рифмачество выше всего человеческого знания ставит». Пушкин, цитируя эти слова, вступался за Сумарокова, «страстного к своему искусству». Его огорчало, что поэзия для Ломоносова – это лишь «бедное рифмачество». Представление об искусстве как самодовлеющей ценности Ломоносову было чуждо. И в том же письме читаем:
«По разным наукам у меня столько дела, что я отказался от всех компаний; жена и дочь моя привыкли сидеть дома и не желают с комедиантами обхождения».
«С комедиантами» – это намек на связь Сумарокова с театром: он был первым директором первого русского драматического театра, лучшим драматургом своего времени. Ломоносов и сам был автор двух трагедий, но ввести в дом театрального человека, как видно, считал затруднительным.
– Каковы религиозные мотивы в поэзии Ломоносова? И какие выводы о его мировоззрении мы можем сделать из анализа его стихотворений?
– Ломоносов при жизни издал два сборника стихотворений: в 1751 и 1757 годах. В этих сборниках только три раздела: первый – «Оды духовные», второй – «Оды похвальные», третий – «Похвальные надписи». Оды духовные – это 10 стихотворений: семь переложений псалмов, «Ода, выбранная из Иова» и два оригинальных стихотворения – «Утреннее размышление о Божием величестве» и «Вечернее размышление о Божием величестве при случае великого северного сияния». К ним еще прибавляют незавершенное и не опубликованное при жизни Ломоносова переложение 103-го псалма.
Основные темы духовных од Ломоносова – это не вопросы мироустройства, как можно было бы ожидать от ученого-естественника. В них во всех есть одна сквозная тема – о страдающем праведнике и торжествующих грешниках.
Счастлива жизнь моих врагов!
Но те светлее веселятся,
Ни бурь, ни громов не боятся,
Которым Вышний Сам покров.
Ломоносов обладал властным и неуживчивым характером, в Академии наук у него было много врагов. Давно обращается внимание на автобиографический подтекст в его переложениях псалмов. Тема праведного и грешного путей в жизни, за которые Бог рано или поздно воздаст человеку, одна из главных в этих стихотворениях Ломоносова.
Господь на праведных взирает
И их в пути своем хранит;
От грешных взор Свой отвращает
И злобный путь их погубит.
Другая тема ломоносовской поэзии – устройство Божиего мира и проблемы его познания, ограниченность знаний человека. Связующим звеном между переложениями псалмов и двумя «Размышлениями о Божием величестве» является «Ода, выбранная из Иова». В ней заключено выборочное переложение речи Бога к Иову из заключительных глав библейской книги. Мораль своего переложения Ломоносов подводит в заключительной строфе, уже непосредственно от себя, от автора, обращаясь к «ропщущему в горести» человеку:
Сие, о смертный, рассуждая,
Представь Зиждителеву власть,
Святую волю почитая,
Имей свою в терпеньи часть.
Он всё на пользу нашу строит,
Казнит кого или покоит.
В надежде тяготу сноси
И без роптания проси.
Это не доказательство того тезиса, который потом будет высмеивать Вольтер («Все к лучшему в этом лучшем из миров»), а утверждение мысли об участии Бога в жизни человека – об активном участии: именно Он «строит, казнит, покоит». А завершается строфа призывом к молитве: «И без роптания проси». Бога деистов не имело бы смысла о чем-то просить.
Следующее же в разделе «Оды духовные» стихотворение – «Утреннее размышление о Божием величестве» – и завершается молитвой, то есть Ломоносов словно показывает на собственном примере, как нужно «без роптания просить»:
Творец! Покрытому мне тьмою
Простри премудрости лучи
И что угодно пред Тобою
Всегда творити научи,
И, на Твою взирая тварь,
Хвалить Тебя, бессмертный Царь.
В духовных одах Ломоносова картина мира полемична по отношению к картине мира деистов. В них как раз подчеркивается активное участие Бога в жизни человека.
Два разных культа Ломоносова
– Когда возник Московский университет, в нем было три факультета: философский, юридический и медицинский. А почему не было богословского факультета, который, как правило, всегда был в европейских университетах?
– Потому что были Московская духовная академия, Славяно-греко-латинская академия.
– То есть не было необходимости в таком факультете?
– Конечно, поскольку Московский университет – светское учебное заведение.
– Но в зарубежных светских учебных заведениях были теологические факультеты.
– Там своя история. Собственно, европейские университеты возникали не как светские учебные заведения. Потом они трансформировались, но в силу традиции богословские факультеты там сохранились. А у нас богословием должны были заниматься духовные лица, а не просто светски образованные люди.
– А почему именно философский факультет возник в университете в числе первых?
– Под философией понимался весь спектр наук, в частности физика. И потом, надо сказать несколько слов об участии Ломоносова в создании Московского университета. Его имени в документах об основании университета нет. Основательницей университета является императрица Елизавета Петровна, а главным действующим лицом при его основании был граф Шувалов – первый куратор университета. Ломоносов же был советчиком, с советами которого далеко не всегда считались.
– Когда университет назвали именем Ломоносова?
– В советское время. До этого он назывался Императорский Московский университет.
– Можно сказать, что в советское время был культ Ломоносова?
– Совершенно верно. Но культ Ломоносова сложился еще в царской России, и сформировался он как устойчивый биографический миф уже к началу XIX века. Основные черты этого мифа сводятся к тому, что у нас простой крестьянин может стать ученым и академиком, если он, подобно Ломоносову, талантлив и является образцовым верноподданным и образцовым православным. Политический аспект этого мифа высмеивал Салтыков-Щедрин в «Современной идиллии», где один из героев говорит: «Ломоносов был простой рыбак, а умер статским советником! Но так как судьба не допустила меня до высших должностей, то я решился сделаться тапером».
– А почему это миф?
– Миф – это не обязательно неправда. Миф, в частности, может существовать как система представлений о легендарной личности. Дореволюционный миф о Ломоносове – это верноподданнический миф.
И в целом он более адекватен, чем позднее возникший советский миф. Правда, его предшественником – тоже в XIX веке еще – стал революционно-демократический миф о Ломоносове. Он выражен, например, в стихотворении Некрасова «Школьник». Все помнят эти строки:
Скоро сам узнаешь в школе,
Как архангельский мужик
По своей и Божьей воле
Стал разумен и велик.
А вывод-то какой:
Не бездарна та природа,
Не погиб еще тот край,
Что выводит из народа
Столько славных то и знай, –
Столько добрых, благородных,
Сильных любящей душой,
Посреди тупых, холодных
И напыщенных собой!
Здесь речь идет о том, что русский человек вопреки лицемерной заботе власть имущих достигнет таких же высот, как Ломоносов достиг просвещения, преодолевая все препятствия по своей и Божьей воле. Только Бог ему помогал, а не обстоятельства, не Церковь, не монархия, не императрица Елизавета Петровна и не граф Шувалов.
А в советское время культ Ломоносова устанавливается в особенности в послевоенное время. Это связано с вознесением его научных заслуг перед современными ему европейскими учеными, хотя их и преувеличивать-то не надо – они и так достаточно велики. Но вопрос о приоритете Ломоносова в ряде научных открытий – это отдельная тема.
– Пушкин сказал о Ломоносове, что «он сам был наш первый университет».
– Полностью это звучит так:
«Ломоносов был великий человек. Между Петром I и Екатериной II он один является самобытным сподвижником просвещения. Он создал первый университет. Он, лучше сказать, сам был нашим первым университетом».
Эти слова – из поздней статьи Пушкина под названием «Путешествие из Москвы в Петербург». Здесь находится самое развернутое и как бы итоговое высказывание Пушкина о Ломоносове. Надо сказать, что к его поэзии Пушкин относился не очень восхищенно, в особенности порицая торжественные оды, но для духовных од делал исключение и писал, что «они навсегда останутся вечными памятниками российской словесности».
Независимость, умение заниматься своим делом вопреки недоброжелателям – это восхищало Пушкина в Ломоносове
Прежде же всего он восхищался Ломоносовым как человеком, его поведением при дворе, где он «дирал за уши пажей», да и вообще его судьбой. Независимость, самостоятельность, умение заниматься своим делом вопреки недоброжелателям – вот что восхищало Пушкина в Ломоносове.
Судьба Ломоносова вдохновила Пушкина на сочинение одного стихотворения, хотя имени его там не названо. Стихотворение небольшое, называется «Отрок», приведу его полностью:
Невод рыбак расстилал по брегу студеного моря;
Мальчик отцу помогал. Отрок, оставь рыбака!
Мрежи иные тебя ожидают, иные заботы:
Будешь умы уловлять, будешь помощник царям.
С Владимиром Леонидовичем Коровиным
беседовал Юрий Пущаев
Источник: Pravoslavie.ru