Лариса переступила с ноги на ногу, плотнее кутаясь в воротник пальто. Декабрь в этом году выдался особенно мерзким. Не холодным, а именно мокрым, серым, беспросветным. Ветер швырял в лицо ледяную крупу, норовя залезть под шапку, забраться за шиворот. Но Ларисе было всё равно. Она прижимала к груди большую картонную коробку, оберегая её от непогоды, как самое дорогое сокровище. Внутри, нарядный и пахнущий ванилью, ждал своего часа «Пражский торт». Генкин любимый.
Она пекла его с шести утра. Не потому, что не могла купить. Могла, конечно. Гена хорошо зарабатывал, был начальником отдела в крупной строительной фирме. Но ей хотелось сделать ему приятное. По-домашнему. Чтобы он там, в своём стеклянном офисе, среди деловых бумаг и строгих костюмов, почувствовал тепло её рук. Сегодня у него юбилей. Пятьдесят пять. Серьёзная дата. Мужчина в самом расцвете сил.
Они прожили вместе тридцать два года. Лариса помнила их первую встречу так, будто это было вчера. Студенческая дискотека в актовом зале. Она, смешная девчонка в собственноручно перешитом мамином платье, стояла у стенки. А он, высокий, темноволосый, с дерзкой усмешкой, подошёл и просто сказал: «Пошли танцевать». И она пошла. Не раздумывая. Словно всю жизнь только его и ждала.
Он всегда был таким. Решительным. Знал, чего хочет, и шёл к цели. А она шла за ним. Сначала в крохотную комнату в общежитии, потом в съёмную однушку с вечно протекающим краном, потом в их первую собственную квартиру. Она создавала уют, он — строил карьеру. Всё казалось правильным, гармоничным. Она — надёжный тыл, он — добытчик и защитник.
Дверь в офисный центр открылась, обдав Ларису потоком тёплого воздуха с запахом кофе и какой-то парфюмерии. Молоденькая девушка за стойкой ресепшена окинула её оценивающим взглядом. Простое пальто, шапка, коробка с тортом в руках. Лариса почувствовала себя неуместной, словно пришла на званый ужин в домашних тапочках.
— Здравствуйте, я к Геннадию Петровичу Соколову. Я его жена.
— Геннадий Петрович на совещании, — девушка ответила с вежливой, но холодной улыбкой. — Оно скоро закончится. Можете подождать на диванчике.
— Спасибо. А можно я… сюрприз ему сделаю? У него сегодня день рождения. Я пройду к его кабинету, подожду там?
Девушка на мгновение задумалась, потом кивнула.
— Только тихо, пожалуйста. Третий этаж, кабинет триста двенадцать, в конце коридора.
Лариса благодарно улыбнулась и направилась к лифту. Коробка оттягивала руки. Вспомнилось, как лет десять назад, на его сорокапятилетие, она так же пришла к нему на старую работу. В маленький, заваленный чертежами кабинет. Он тогда так обрадовался! Сгрёб её в охапку вместе с тортом, расцеловал, тут же созвал коллег. Они пили чай из разномастных кружек, смеялись, а он сидел, обнимая её за плечи, и с гордостью говорил: «Вот, знакомьтесь, моя Лариска. Золото, а не жена». Она тогда светилась от счастья.
Лифт бесшумно доставил её на третий этаж. Длинный светлый коридор, стеклянные стены кабинетов. За ними сновали люди, кипела жизнь, непонятная и далёкая. Лариса шла на цыпочках, стараясь не стучать каблуками. Вот и заветная табличка: «Соколов Г.П. Начальник отдела перспективного планирования». Дверь была приоткрыта. Из кабинета доносились голоса и смех. Совещание, видимо, уже закончилось, и началось неформальное поздравление. Отлично. Её сюрприз будет как нельзя кстати.
Она хотела было войти, но какая-то неведомая сила её остановила. Она услышала голос мужа. Такой знакомый, с бархатными, чуть насмешливыми нотками.
— …и вот представляете, она встаёт в пять утра! В пять! Чтобы испечь мне этот свой торт. Я ей сто раз говорил: Лара, ну купи ты в хорошей кондитерской. Нет! «Я сама, Геночка, я с душой». А то, что я потом эту «душу» два дня есть должен, это ничего.
По кабинету прокатился дружный смех. Женский, звонкий, особенно выделялся. Ларисины пальцы, сжимавшие коробку, похолодели. Она замерла у двери, боясь пошевелиться. Что это? Он так шутит?
— Геннадий Петрович, вы тиран! — пропел тот самый звонкий голосок. — Человек старался, а вы…
— Оксаночка, если бы вы видели, как она старается, — продолжал Гена, и в его голосе Лариса уловила нотки, которые он приберегал для особенно важных гостей. Снисходительно-доверительные. — Она же у меня… ну, как бы это помягче сказать… человек из другого времени. Для неё вершина кулинарии — это оливье с докторской колбасой и вот этот вот «Пражский», по рецепту из журнала «Работница» за восемьдесят пятый год.
Снова смех. Короткий, как хлопок. Лариса прижалась к стене, чувствуя, как пол уходит из-под ног. Коробка с тортом вдруг стала невыносимо тяжёлой. Запах ванили, который казался ей таким уютным, теперь вызывал тошноту.
Она помнила тот журнал. Нашла его у мамы на даче. Старый, пожелтевший. Рецепт был сложный, она возилась с ним полдня, но торт получился изумительный. Гена тогда съел три куска и сказал, что вкуснее ничего в жизни не пробовал. Сказал…
— А помнишь, ты рассказывал, как она тебе рубашки выбирала? — встрял мужской бас, который Лариса не знала.
— О, это песня! — подхватил Гена. — Приносит, значит, две. Одна в синюю полоску, другая в голубую. И с таким серьёзным лицом спрашивает: «Геночка, какая тебе больше к лицу?». Я смотрю на это убожество и понимаю, что в любой из них я буду похож на бухгалтера из ЖЭКа. Приходится врать, что обе прекрасны, но вот под новый галстук ни одна не подходит. И на следующий день иду и покупаю себе нормальную рубашку. А она потом ещё месяц ходит, вздыхает: «Так и лежат, ни разу не надел…».
Оксана снова рассмеялась.
— Бедный вы, бедный. Как вы с ней живёте? Вам же, наверное, поговорить с ней не о чем.
— Ну почему же? Мы обсуждаем цены на гречку и новые тарифы на ЖКХ. Она в этом эксперт, — Гена сделал паузу, и Лариса могла поклясться, что сейчас он обводит коллег своим фирменным, немного усталым взглядом. — Нет, вы не подумайте, она хорошая. Добрая, заботливая. Идеальная хозяйка. Дом блестит, обед из трёх блюд по расписанию. Для жизни — самое то. Но иногда… иногда хочется просто поговорить с человеком на одном языке. Обсудить новую книгу, фильм… Да что там, просто анекдот рассказать и не объяснять потом полчаса, где смеяться.
Лариса закрыла глаза. Стены коридора качнулись. Она вспомнила, как неделю назад они смотрели какой-то модный фильм. Она и правда не поняла половины шуток. Спросила у Гены, а он отмахнулся: «Лар, да это ерунда, не бери в голову». И она не взяла. Решила, что юмор просто специфический. А он, оказывается, в этот момент думал, какая она недалёкая.
Она вспомнила, как выбирала те рубашки. Бегала по всему торговому центру, искала стопроцентный хлопок, чтобы ему было комфортно. Радовалась, когда нашла. Представляла, как он будет в них ходить, красивый, статный. А он… Он назвал их убожеством.
— Ладно, коллеги, хватит о грустном, — бодро сказал Гена. — Давайте лучше за мой юбилей! Чтобы я ещё лет до ста вот так мучился со своей «идеальной» женой!
Звякнули бокалы. Кто-то крикнул «Ура!».
Лариса медленно, как во сне, отступила от двери. Она посмотрела на коробку в своих руках. Торт. Её «душа». Её убожество по рецепту из старого журнала. Она развернулась и пошла по коридору. Тихо, на цыпочках, словно вор. Скрипнула половица, и она замерла, но из кабинета ничего не услышали. Там продолжали смеяться.
Она дошла до диванчика у ресепшена. Девушка бросила на неё быстрый взгляд и снова уткнулась в монитор. Лариса осторожно поставила коробку на журнальный столик. Выпрямилась. В ушах стоял гул. Голоса из кабинета смешались с шумом кулеров и щелчками клавиатур. Она оглядела этот чужой, стерильный мир, в котором её муж был совсем другим человеком. Не её Геной. А каким-то Геннадием Петровичем. Усталым интеллектуалом, вынужденным жить с недалёкой мещанкой.
Она вспомнила их дочь Катю. Как та, приехав из столицы, пыталась ей что-то сказать про отца. «Мам, ты не замечаешь, что папа с нами и папа с друзьями — это два разных человека? Он как будто… стесняется тебя». Лариса тогда страшно обиделась. Накричала на дочь, что та ничего не понимает в жизни, что у них с отцом идеальная семья. Катя тогда замолчала и больше эту тему не поднимала. А ведь она была права.
Лариса повернулась и пошла к выходу. Не оглядываясь. Она не плакала. Слёз не было. Внутри была выжженная пустыня. Все тридцать два года их жизни, которые казались ей счастливыми и правильными, в один миг превратились в пепел. Все её борщи, накрахмаленные воротнички, бессонные ночи у кроватки больной дочери, её тихая радость от его успехов — всё это было фоном для его спектакля. Декорациями.
Автоматические двери разъехались, впустив её обратно в слякоть. Ветер тут же ударил в лицо, но она его не почувствовала. Она шла, не разбирая дороги, глядя перед собой невидящими глазами. Мимо проносились машины, обдавая её грязными брызгами. Люди спешили по своим делам, кутаясь в шарфы. А она шла сквозь этот поток, абсолютно одна.
В кармане завибрировал телефон. Она достала его механически. На экране светилось сообщение от Гены: «Ларочка, ты где? Скоро обед, а я голодный как волк. Целую».
Она смотрела на эти слова, и губы её скривились в усмешке, которая испугала бы любого, кто увидел её в этот момент. Она нажала на кнопку и начала печатать ответ. Пальцы не слушались, попадали не на те буквы. «Я…». Что она ему напишет? Что она всё знает? Что он лживый, лицемерный… Нет. Это будет скандал. Объяснения. Его фальшивые извинения. Она не хотела этого.
Она стёрла сообщение. Просто убрала телефон в карман. Что делать дальше, она не знала. Идти домой? В их квартиру, где каждая вещь напоминала об их общей жизни? Которая оказалась ложью. Нет. Не домой.
Она подняла руку, голосуя. Рядом затормозило такси.
— Куда? — хмуро спросил водитель.
— На вокзал, — сказала Лариса, сама удивляясь своему голосу. Он был твёрдым и чужим.
— На какой?
— На любой.
Машина тронулась. Лариса смотрела в окно на проплывающие мимо серые дома. Мыслей не было. Только гулкая пустота внутри. И вдруг, сквозь эту пустоту, пробилось новое ощущение. Не боль. Не обида. А что-то похожее на лёгкость. Словно с её плеч сняли неподъёмный груз, который она носила всю жизнь, даже не замечая его веса.
Телефон в кармане снова завибрировал. Потом ещё раз. И ещё. Она не стала его доставать. Пусть звонит. Пусть волнуется. Пусть думает, что она заблудилась, что с ней что-то случилось. Пусть ищет.
Такси остановилось на светофоре. Лариса перевела взгляд с мокрого асфальта на свой телефон, который она всё ещё сжимала в руке. Экран погас, но тут же загорелся снова. На этот раз не звонок. Уведомление из банковского приложения. Она открыла его, просто чтобы отвлечься. И то, что она увидела, заставило её забыть про мужа, про торт, про обиду.
«С вашего совместного счёта списана сумма 1 500 000 рублей. Остаток: 12 340 рублей 50 копеек».
Полтора миллиона. Всё, что они копили последние несколько лет на новую машину для неё. Списаны. Пятнадцать минут назад. Прямо в разгар его «празднования». Лариса смотрела на цифры, и ледяная пустота внутри неё начала сменяться чем-то другим. Тёмным, тяжёлым и очень, очень холодным. Это был уже не спектакль для коллег. Это было что-то другое. И она, кажется, начала догадываться, что именно.
Конец 1 части, продолжение уже доступно по ссылке, если вы состоите в нашем клубе читателей.