По пути на Красноярские Столбы, их Центральный район, в 2км от трассы встречает кордон Лалетино, где пока (слухи о таких планах гуляют давно) не берут входную плату.
Здесь интересна часовня Иннокентия Иркутского (1997-99) и целый мемориал погибшим столбистам:
Где рядом с именем человека всегда стоит название скалы:
Считается, что название Столпы (именно так, до Столбов они упростились позже!) дал ещё в 17 веке казак Иван Лалетин, первым из жителей Красноярского острога прикупивший землицы на том берегу, в предгорьях Восточного Саяна. Позже, с Готлиба Мессершмидта в 1720-х, сюда регулярно ходили учёные, быстро опознавшие в Столбах языки магмы, так и не прорвавшиеся к поверхности в осадочных породах. За десятки и сотни миллионов лет земля поднялась, её размыла вода и развеял ветер, а каменные стержни остались торчать.
Обычно Столбы называют гранитными, но на самом деле их красноватая порода - сиенит. От воздействия извне он не полируется, а крошится, и потому поверхность Столбов всегда остаётся шершавой.
Это-то и заметили красноярцы, порой ходившие в заречную тайгу не только охотиться, но и отдыхать от городской суеты. Среди них хватало учёных, офицеров, политссыльных, что-то знавших о европейских альпинистах и о покорении кавказских вершин. Восхождения на Столбы известны аж с 1851 года, а к концу 19 века без столбистов и, что удивительно для тех времён, столбисток уже было не вообразить эту тайгу.
В те времена, когда странники и юродивые своё отбродили, а хиппи и панков ещё и в проекте не было, тут сложилась самая настоящая субкультура. Фундаментом её стал спорт: настоящий столбист восходил без посторонней помощи и снаряжения. Вкупе со свойствами сиенита это и определило тактику: на каждый Столб есть свой маршрут подъёма, нужно лишь его знание да немного сноровки. Первые десятилетия столбисты изучали тайгу, открывали новые Столбы, нарекали их и к каждому, в буквальном смысле слова, искали подход.
Кожаная обувь для этого не очень-то годилась, но вот в 1894 году всех удивила девушка по прозвищу Кабарга (она же Настя Качалова), которая вдруг появилась в лаптях. Липа, лучшее дерево для лыка, в Сибири почти не растёт, поэтому лапти слыли здесь примерно таким же забавным фольклором, как в нынешней Москве красные мокасины. Но вот первая русская скалолазка Качалова не только обнаружила, что эта обувь крепостных отлично держится на сиенитовых скалах, но и ещё несколько лет зарабатывала тем, что мастерила лапти коллегам.
Лучше лыка оказалась только резина: в 1910-х годах лапти вытеснили галоши, прибинтованные к ногам. Чуть раньше, видать, кто-то прочёл "Тараса Бульбу": своей одеждой тогдашний столбист походил на понизовского казака в кушаке и шаpoварах.
Просторная одежда не стесняла движений, а кушак до 3-4 метров в длину мог применяться в качестве страховки. Позже появились и верёвки, но то и другое применялось лишь чтобы спасти себя или товарища - страховки были несовместимы с успешным восхождением.
Восхождение - слово внешнего мира. Столбисты говорили проще - лаз, и здесь это не место, а действие. Особый лаз, пока его знал только первопроходец, называли хитрушка, а многие столбистские термины распространились и по другим горам - как полка (длинный узкий уступ), зеркала (гладкие отвесные склоны) или карманы (места, где можно зацепиться).
Иные, как видовка (смотровая площадка), поперечка (место привала) или садик (заросший кустами уступ), так и остались местными. Ещё здесь говорили "ходить Столб" (без "на"), "сделать Столб" (взойти на него) или "выйти хитрушку". И конечно, со Столбов не падали - свистались, улетали, уходили с риском поломаться. Всего - около 700 слов, среди которых было и подкаменщики: так называли одиночек и изгоев, ночевавших в расщелинах.
Ведь настоящие столбисты слагали компании, ходившие порой десятилетиями, обретая названия (скажем, Эдельвейсы или Негодяи), традиции, а главное - избу. Избы тут даже первичны: первую поставил в 1892 году писарь губернской управы Александр Чернышёв под Третьим столбом для тогда безымянной компании.
К 1920-м на Столбах стояли десятки изб со звучными названиями - по компаниям (Бубновые вальты, Бесы и др.), особенностям (Двухэтажка, Решето) или ассоциациям (Сакля, Вигвам). Двери их были открыты, гостей привечали и угощали, но понятливый турик или однодневщик быстро соображал, что специально приходить в избу больше не стоит. И вообще не лезть в мирок, где все понимают друг друга без слов - например, заначка, прижатая одним камнем считалась неприкосновенной, а двумя - лежала для всех.
Питались на Столбах крупами, иногда - с тушенкой или салом, да собирали всякую траву, с которой всё это шло в суп. Интереснее были напитки - например, берёзовый квас или сладкая 30-градусную наливка "спотыкач".
Конечно, называли друг друга столбисты по прозвищам, часто не зная имён тех, с кем спали вповалку на одних нарах. Что было на Столбах - то остаётся на Столбах: в компаниях царила невиданная свобода нравов, уж по крайней мере - полное гендерное равноправие. Спрашивать о жизни во внешнем мире также было не принято, а как результат, в одной избе тут уживались учёный и уголовник. Естественно, на Столбах цвело вольнодумство, проходили маёвки, порой наведывались жандармы - первая перестрелка тут случилась в 1899-м, а в 1906 незваные гости в мундирах спалили чернышёвскую избу...
Золотым веком столбизма стали, конечно, 1920-е. В 1925 году был учреждён заповедник "Красноярские Столбы", но возглавивший его миколог Александр Яворский из Иркутска, он же просто Первый Директор, сам был опытный столбист. Уважение к природе здесь стало законом ещё когда это не было мейнстримом, а как результат, Яворского можно считать и основоположником эко-волонтёрства в России - именно так он сорганизовал столбистов.
В 1933 году Первый Директор был уволен, а в 1937 - и вовсе арестован по обвинению в создании террористической организации под патронажем Японии, готовившей убийства первых лиц. И хотя Яворский выдержал лагеря и дожил до конца 1970-х, следом за его арестом чекисты начали курочить и его мирок. Вход в заповедник запретили, большую часть изб сожгли, а среди столбистов ушёл в застенки и бараки каждый четвёртый.
Но - "эту песню не задушишь, не убьёшь": уже в 1939 году вольный народ начал возвращаться на Столбы как служба спасателей, которую возглавлял отставной милиционер с пулей в черепе Боря Бородушкин. Серебряный век столбизма же выпал на послевоенные годы, и своеобразным символом возрождения стал "Наказ столбистам", написанный в 1947 году - первый свод правил существующей уже век субкультуры.
В нём было 16 пунктов, но полный текст по крайней мере в интернете не найти. Из разных источников я собрал следующее:
- Никогда не переоценивай своих сил!
- Будь скромен, на опасных местах хладнокровен.
- Подчинись совету старшего
- Риск имеет свой предел, за границами этих пределов риск становится глупостью.
- Если ты потерял уверенность при спуске, благоразумнее попросить помощи.
- Ты пришёл на Столбы насладиться красотой и величием природы, а не соревноваться на быстроту подъёма.
Последний пункт особенно интересен: принципом столбизма всегда был отказ от любых соревнований.
"Наказ" уникален и тем, что у столбистов не возникло фольклора, всяких чёрных скалолазов и потайных чупакабр, не было даже своих суеверий, а народное творчество не шло дальше перепевки шлягеров. Ну, разве что, да и то не точно, калошевание (пониже спины!) практиковалось - то ли в наказание, то ли как посвящение, всегда со словами "Спасибо за науку!".
Кто-то из стариков прозвал то десятилетие Розовым временем, но было недолгим. В 1959-м компания столбистов услышала оклик на тёмной тропе, кто-то отозвался... и тут же на звук голоса выстрелил обрез, насмерть уложивший студента. Когда в столицах любера и гопники ещё не разобрались, сколь весело "гонять волосатиков", на Столбы повадилась куражиться шпана.
Ведь город подступил вплотную, за Енисеем строился ещё один индустриальный Красноярск, а у заводов росли слободки с малоприятным контингентом. Столбисты, конечно, сами были не ангелы, дрались часто и задорно, но до смертоубийства не доходило прежде никогда. Теперь в каждой избе был припрятан обрез, а кушаки и шаровары ушли в прошлое - стараясь не выделяться, столбисты ходили во всяческих спецовках и тельняшках. Милиция была на их стороне, но много ли она могла в тайге?
Так появились Абреки - не кавказцы с сибирских строек, но как ещё называть горных разбойников? Те же столбисты, которые с одной стороны отвадили шпану, а с другой - сами не гнушались собирать дань (обычно алкоголем), затевать драки и грабить чужие избы (именно грабить с разбоем - воровства исподтишка не было даже тогда!). И, конечно, понтоваться - "фишкой" Абреков стали фески (скорее тюбетейки) и жилеты, расшитые бисером.
Главным абреком был Цыган (Александр Михайлов) - тот ещё отморозок, столь же агрессивный, сколь живучий: так, однажды в 30-градусный мороз его нашли мирно спящим в собачьей конуре близлежащей деревни. В 1972 году начатая Цыганом драка на соревнованиях городских скалолазов перешла в поножовщину, а та - натурально, в партизанскую войну с применением обрезов и самодельных гранат. Цыган подорвался на своей гранате, чудом выжил и получил восемь лет, а без него и Абреки как-то поскучнели.
Но главное - менялся мир. С востока напирал город, с запада строился Дивногорск, вдоль Енисея грохотали электрички, и вот уже на лазы столбистов изумлённо смотрели группы школьников на экскурсиях. Названия изб давно отвязались от компаний, а избачами становились какие-нибудь комсомольцы, натуралисты, туристы-водники. Шёл и обратный процесс - столбисты уходили в спортивное скалолазание, шокируя коллег своим пренебрежением к технике безопасности и принося красноярской школе альпинизма всесоюзную славу.
Новая директорша заповедника Иоланда Косинская с милицией и огромным догом то и дело устраивала рейды по избам с тщательными проверками. Она уволилась в 1982 после многочисленных угроз и убийства пса, но вскоре столбисты вспоминали её как "хорошую даму, хоть и с некоторыми странностями". Как и в городе, многие неформалы маргинализовались: 2/3 времени - пьянство, 10% - разврат, остальное - ну можно и полазать. Вернувшийся в 1980 году Цыган вновь подрался и спалил избу, чем подал идею егерям - одну за другой, сваливая всё на Абреков, к середине 1980-х они извели все избы. А там и вовсе страна поменялась, и вот уже абреки крышевали ларьки и турфирмы.
Попытки возродить жизнь столбистскую напоминали ролевую игру, тех чистеньких и одетых с иголочки панков, что и теперь можно видеть в Москве. В 2009-м сгинул бессмертный Цыган - лежал у тропы с пробитой головой, и убийца так и не был найден.
Бесчисленные надписи сошли с крошащихся камней, зато появились книги - профессионально о столбизме пишут Владимир "Бродяга" Деньгин и Леонид Петренко, а сборником баек (порой сомнительных) стало "Сказание о Столбах" Боба Тронина. Движение в 2003-19 годах возглавлял Валерий "Лапоть" Лаптёнок, "лирический певец Столбов", одновременно много сделавший для развития заповедника. Он, как и Деньгин, был из компании Грифы с избой на Диких столбах - кажется, последних хранителей духа столбизма.
Реорганизация заповедника в национальный парк в 2019 году окончательно зарегулировало здешнюю реальность. Вот скажем на кадре выше, на Второй Поперечке деревянная площадка манит на привал. В киоске разговорчивая весёлая женщина наливает имбирно-шалфейный сбитень и печёт пышки, примерно до 15-16 часов, когда кончается тесто.
И всё же дух столбизма не ушёл без следа: хотя на Столбах ловит сеть, люди демонстрируют удивительную для времён смартфонизации всей страны открытость. Здесь очень легко завести разговор и даже найти компанию на день.
Да и к природе отношение особое (на фото, кстати, хорошо видна текстура сиенита), так как натуральная достопримечательность столбов - бурундуки, впечатляющие своей непуганностью:
По словам знающих людей, зимой так же себя ведёт и живность покрупнее - например, соболи или глухари. Мне другая живность показалась осторожнее, но тоже часто попадала в кадр:
О здешних птичьих кормушках можно было бы сделать отдельный материал:
Не меньше птиц их любят белки - здесь, внезапно, рыжие, а не чёрные:
Но как и люди, природа бывает недоброй. В среднем со Столбов не возвращаются два человека в год, причём уходы со скал - не главная тому причина. Чаще - замерзают, особенно по зиме. Летом никто не отменял клещей, в Саянских горах чрезвычайно обильных, причём свой нынешний катастрофический масштаб энцефалит в Сибири принял не так давно - с ним было полегче в лучшие годы столбизма. Без организованного отстрела стало куда больше и медведей, к тому же - прикормленных случайными людьми. Да и змеи водятся, в том числе гадюки и гораздо более ядовитые (хотя, вроде, не смертельно) щитомордники: