Первое впечатление при встрече с Анечкой - какая красивая девочка! Нежная, изящная, одета с иголочки.
Но любоваться на эту красотку было некогда. Четыре года, произвольно не произносит даже гласные, кричит, рыдает. Что ей говорят, не понимает.
Весёлого мало, состояние здоровья тоже было тревожным. Наблюдалась девочка в Центре Д. Е. Зайцева, там оказывали помощь детям с эпилепсией.
Начало занятий с Аней
Я как раз в то время работала в Центре. Мама Анечки относительно речи уже перестала на что-либо надеяться. Петербург по кругу обошла, с логопедами у Ани не складывалось. Дмитрий Евгеньевич (он как невролог девочку вёл) как-то раз предложил маме поработать со специалистом, который принимает тут же, рядышком, за стеной его кабинета.
Та только рукой махнула, ответила, что не хочет больше никаких логопедов, устала от их отказов.
Хорошо, что с приступами справились, вдруг речь у дочки сама пойдёт. Правда, поделилась надеждой найти Нуриеву, но, по сведениям из интернета, в стране Ларисы Геннадьевны нет (я, действительно, на год уезжала из России).
Директор Центра не смог сдержать улыбки. Попросил маму Ани выйти с ним из кабинета, подвёл её к соседней двери, постучал и заглянул ко мне.
Представьте себе изумление мамы, она ведь полгода ходила на консультации в Центр, при этом разыскивая меня по всем знакомым. Вот так мы и начали заниматься с Анечкой. Иногда для нужной встречи достаточно открыть соседнюю дверь.
Успехи Ани
Первый год работы был очень сложным из-за крайней эмоциональной неустойчивости девочки. Она проводила бóльшую часть занятия, рыдая на диване, а не сидя за столом. Плакала горько, вызывая невероятную жалость, искренне расстраиваясь из-за того, что у неё ничего не получалось. Агрессии и раздражения в сторону мамы или по отношению ко мне никогда не было, только слезы бессилия. Мы не знали, как пробить эту стену отчаяния у маленькой девочки.
Помог случай.
Как-то Анечка опрокинула на себя стакан воды, которую я ей предложила, пытаясь успокоить. У мамы случайно с собой оказался пакет с обновкой для дочки. Они перед занятием зашли в магазин и купили Ане очень красивое платье. Вот в него и переодели девочку.
Слезы у неё тут же высохли, мы с ней сели перед зеркалом и выстроили весь дальнейший урок вокруг этого платья.
Я его рисовала, придумывала, какую куклу можно нарядить в это платье, какие причёски и украшения к нему подойдут. Аня слушала, смотрела и не плакала!
Не скажу, что ситуация волшебным образом изменилась кардинально. Слезы были, но мама взяла за правило, приходя в Центр, переодевать дочку в красивое платье (не обязательно новое), завязывала пышные банты, туфельки непременно. И мы шли в кабинет учиться говорить. Однако Анечка считала, что мы идём придумывать наряды тем девочкам, которых я рисовала в бесчисленном количестве.
А уж подтягивать к рисованию методику вызывания речи для меня было делом привычным.
Чего я только не изображала для своих учеников.
Сколько машинок, самолетиков, роботов и паровозиков поселились в альбомах мальчиков. Но мне не приходило в голову, что присвоенная мне роль модельера поможет заговорить маленькой ранимой девочке, умеющей видеть красоту.
После пяти лет потихоньку пошла речевая динамика. К шести вышли на развёрнутую фразу. Активно взялись за письмо и чтение. Стали думать о школе. Но тут, как подножка для набирающего скорость бегуна, выскочила ещё одна проблема со здоровьем.
Сложности с выбором школы
Трудности с поиском школы были не в том, что в Петербурге мало учебных заведений для детей с проблемами в развитии речи. Для Ани в принципе оказалось недоступно обучение в нашем северном городе. За зиму Аня перенесла три пневмонии, встал вопрос о переезде всей семьи в место с другим климатом. Папа Ани по роду своей профессии много ездил по миру. Навёл справки о возможности получения образования для дочки в ряде стран Средиземноморья. Выяснилось, что не так-то легко найти школу с нужной программой, а там, где обнаружилось что-то подходящее, цены за обучение назвали такие, что семья не могла взять на себя такой груз. Вроде бы наметился неплохой для Ани вариант на Кипре. Но это остров, там не оказалось школы, подходящей старшему брату Ани. Он серьёзно занимался спортом, ему нужен был соответствующий профиль образования.
Учить дочь и перестать заниматься сыном было никак нельзя.
В итоге, вернулись в Россию. Но не в Петербург, а в город с более сухим климатом. Аню устроили в коррекционную школу. Учёба пошла хорошо. Мы общались с её мамой до момента, когда Анечка закончила третий класс. В табеле были четвёрки и пятёрки. Свою повышенную сензитивность девочка к девяти годам переросла, вполне нормально общалась с одноклассниками. Не удивлю вас, если добавлю, что Аня серьёзно и успешно занималась рисованием.
Потом как-то мы потеряли с мамой Анечки контакты друг друга. Поэтому не знаю, как сложилась дальнейшая судьба девочки. Сейчас ей около 20 лет. Очень надеюсь, что чуткость к прекрасному ведёт её по жизни ровно и счастливо. Пусть сложится судьба Ани так, как она сама захочет.
Всем успехов в развитии речи!