— Ты майонез купила тот, который я просил? В синей пачке?
Голос Андрея долетел из гостиной, глухой, словно он говорил через подушку. Лена замерла с теркой в руке. Свекольный сок медленно стекал по запястью, огибая старые часы на кожаном ремешке. На столешнице — бардак: картофельные очистки, луковая шелуха, открытая банка горошка, напоминающая маленький зеленый кратер.
— Купила, — крикнула она, вытирая руку о передник. Ткань мгновенно впитала бордовое пятно. — Андрюш, ты бы хоть хлеб нарезал. Половина седьмого уже.
В ответ — тишина. Только бубнеж телевизора, где Женя Лукашин в тысячный раз летел в Ленинград. Лена сдула прядь волос со лба. В кухне было жарко, форточка запотела и не пропускала уличный воздух, только шум редких петард.
Она вогнала нож в батон. Крошки посыпались на пол. Обычно Андрей сам приходил на кухню в это время, таскал куски колбасы, пока она не видит, шутливо шлепал ее по бедру, мешал, лез под руку. Это был их ритуал двадцати лет. "Суета сует", как он называл.
Сегодня он не зашел ни разу.
Лена выложила хлеб в плетеную корзинку, вымыла руки — кожа горела от соли и овощного сока — и пошла в комнату.
Андрей сидел на диване. Не лежал, не развалился, как обычно, а именно сидел — прямо, руки на коленях, словно в приемной у дантиста. На нем была свежая рубашка. Та самая, голубая, которую она гладила вчера сорок минут, выверяя стрелки на рукавах. Он даже запонки вставил. До боя курантов еще пять часов, а он уже при параде.
— Ты чего такой нарядный? — спросила она, ставя хлеб на край праздничного стола. Скатерть белая, крахмальная, с единственным пятнышком от вина, которое она так и не смогла вывести три года назад, и теперь просто прикрывала его салатницей.
Андрей медленно повернул голову. Взгляд у него был… стеклянный. Не злой, не усталый, а никакой. Будто он смотрел не на жену, а на шкаф за её спиной.
— Праздник же, — сказал он. И снова отвернулся к темному окну.
Лена почувствала, как внутри сжимается тугая пружина. Не страх, нет. Раздражение. Она тут с утра пляшет у плиты, ноги гудят, вены под коленом тянет, а он сидит истуканом.
— Праздник, — эхом повторила она. — Мог бы и помочь. Достань фужеры из серванта. Те, богемские.
— Зачем? — он даже не шелохнулся.
— Как зачем? Шампанское пить. Или ты из чашек собрался?
— Достану, — бросил он, но не двинулся с места. Пальцы его правой руки нервно перебирали бахрому диванной подушки. Туда-сюда. Туда-сюда.
Лена резко развернулась и ушла обратно в кухню. Звякнула кастрюлей громче, чем нужно. Пусть слышит. Пусть поймет, что она не нанималась в прислуги. В конце концов, ей тоже пятьдесят четыре, а не двадцать, и давление скачет на погоду.
Она достала из холодильника заливное. Дрожащее желе тускло блестело в свете лампы. "Всё будет нормально, — сказала она себе, выкладывая петрушку. — Просто устал. Конец года, отчеты, нервотрепка в банке. Сейчас сядем, выпьем по бокалу, поест горячего, и отойдет".
В прихожей запиликал телефон. Лены. Она вытерла руки и поспешила к сумке.
— Мам, привет! С наступающим! — голос дочери звенел, перекрывая шум какой-то музыки на фоне.
— Привет, Катюш! И тебя, родная. Вы когда будете? Я утку только в духовку сунула, к девяти как раз поспеет.
Пауза. На том конце стало тише, видимо, Катя вышла на балкон или в коридор.
— Мам… Тут такое дело. Мы не приедем.
Лена прислонилась спиной к стене. Обои были прохладными, шершавыми.
— Как не приедете? — голос сел. — Я же… Я же "шубу" сделала твой тазик любимый. И подарки…
— Ну мам, не начинай. Нас Игорь позвал к своим на дачу, тут такая компания собирается! Ты же не обидишься? Мы завтра заскочим. Честно-честно! К обеду будем.
— Завтра утка будет сухая, — машинально сказала Лена.
— Разогреем! Всё, целую, папе привет!
Гудки.
Лена смотрела на погасший экран. В черном зеркале отразилось ее лицо — уставшее, с поплывшим овалом, с морщинкой меж бровей, которая уже не разглаживалась даже во сне.
"Мы не приедем".
Значит, вдвоем. Как старики.
Она вернулась в комнату. Андрей уже стоял у стола и переставлял тарелки. Менял местами вилки. Делал это с какой-то странной педантичностью, выравнивая приборы по линейке.
— Катя не приедет, — сказала Лена.
Андрей замер. Вилка в его руке тускло блеснула.
— Я знаю, — сказал он спокойно.
— Откуда?
— Она мне звонила днем.
— И ты молчал? Я готовлю на роту солдат, а ты молчал?
Он наконец посмотрел на неё. В глазах — пустота. Ни сочувствия, ни вины.
— Я думал, тебе нравится готовить. Какая разница, сколько еды?
Лена открыла рот, чтобы высказать всё, что накопилось за день, но осеклась. Что-то в его позе было неправильное. Чужое. Он стоял, опираясь костяшками пальцев о стол, и костяшки эти побелели от напряжения.
— Ладно, — выдохнула она. — Садись. Проводим старый год.
Они сели. Часы на стене тикали слишком громко. Утка в духовке шипела, распространяя запах яблок и жира, но аппетита не было. Лена положила себе ложку салата, потыкала вилкой. Андрей налил водки. Себе. Ей не предложил вина, хотя бутылка стояла рядом. Он опрокинул рюмку резко, запрокинув голову, и даже не поморщился. Не закусил.
— Андрюш, что происходит? — тихо спросила Лена.
Он поставил рюмку на стол. Звук стекла о дерево прозвучал как выстрел.
— Давай подарки сейчас, — сказал он.
— Сейчас? Еще только восемь. Мы же всегда после двенадцати...
— Я хочу сейчас.
Он встал, подошел к елке. Искусственная ель, которую они купили пять лет назад в "Ашане", мигала разноцветными огоньками. Под нижними ветками лежали коробки. Лена упаковывала их ночью, пока он спал. Ему — новый видеорегистратор (старый глючил) и теплый шарф.
Андрей не взял свои подарки. Он нагнулся и достал из-за ствола елки плоский пакет. Не праздничный. Обычный, из плотной бумаги, перевязанный не бантом, а какой-то бечевкой.
— Это тебе, — он положил пакет перед ней, прямо поверх тарелки с нетронутым салатом.
Лена улыбнулась, чувствуя облегчение. Вот оно что. Он готовил сюрприз. Поэтому нервничал. Поэтому вел себя как идиот. Наверное, там путевка. Они давно хотели в санаторий в Кисловодск. Или сертификат в тот спа-салон, на который она намекала месяц назад.
— Ну зачем так официально? — она попыталась придать голосу игривость, но горло перехватило. — Я свои еще не достала...
— Открой, — перебил он.
Лена потянула за бечевку. Узел поддался легко. Она заглянула внутрь. Никакого бархата, никакого запаха духов или пластика подарочных карт. Только бумага.
Она вытащила стопку листов формата А4. Скрепленных скрепкой.
Верхний лист был напечатан на плохой бумаге, краска в одном месте чуть смазалась. Но заголовок читался четко. Жирным шрифтом, по центру.
Буквы заплясали. Лена моргнула, пытаясь сфокусировать зрение. Может, шутка? Какой-то дурацкий розыгрыш? Сейчас он рассмеется, скажет "Попалась!" и достанет билеты на море?
Она подняла глаза на мужа.
Андрей наливал вторую рюмку. Рука его была абсолютно твердой. Жидкость лилась тонкой струйкой, не расплескиваясь.
— Что это? — спросила она. Голос прозвучал чужим, скрипучим, как старая дверь.
— Читай дальше, — сказал он, выпил и поставил рюмку. — Там всё подробно.
Лена опустила взгляд. Второй лист. Список.
1. *Квартира по адресу... (их квартира!) — подлежит продаже с разделением средств в пропорции 50/50.*
2... (ее машина, на которой она возит внуков!) — остается в собственности ответчика с выплатой компенсации истцу.*
3. *Дачный участок в СНТ "Березка"...*
Она листала страницы. Пальцы стали ледяными, непослушными. Бумага шуршала в тишине оглушительно громко.
— Ты... подаешь на развод? — слова падали изо рта тяжелыми камнями. — Тридцать первого декабря?
— Я подал двадцатого, — буднично поправил Андрей. Он взял вилку и подцепил маринованный гриб. Прожевал. — Просто копии пришли сейчас. Ну и я решил не тянуть. С нового года — новая жизнь, так ведь говорят?
Лена смотрела, как он жует гриб. Видела, как двигаются его желваки. На щеке, возле уха, у него остался крошечный порез от бритвы. Крошечная красная точка. Ей захотелось вцепиться в нее ногтями.
— Андрей, ты с ума сошел? — она начала подниматься, опираясь руками о стол. Тарелка звякнула. — Какой развод? Мы же... Мы же обои выбирали в спальню неделю назад. Ты сам говорил, что бежевые лучше!
— Говорил, — кивнул он. — Чтобы ты отстала. Я не хотел скандалов раньше времени.
— Раньше времени?! — она почти кричала. — Двадцать пять лет! Мы двадцать пять лет живем! У нас Катя, у нас... У меня давление, Андрей!
— Вот поэтому и развод, — он поморщился, словно от зубной боли. — У тебя давление. У тебя дача. У тебя Катя. У тебя вечно то спина ноет, то "давай сэкономим", то "куда ты лезешь". Я устал, Лен. Я просто устал.
Он сказал это так просто. Как будто говорил, что устал стоять в пробке.
— У тебя кто-то есть? — вопрос вырвался сам собой. Банальный, пошлый вопрос из дешевых сериалов.
Андрей усмехнулся. Криво, одним уголком рта.
— Есть. Но дело не в ней. Дело в том, что с тобой я задыхаюсь. Ты же душная, Лен. Ты как эта квартира — заставленная старым хламом, в которой не продохнуть.
Лена села обратно. Ноги подкосились. Сравнение с хламом ударило сильнее, чем новость о женщине. Она обвела взглядом комнату. "Стенка" из девяностых, которую она берегла. Хрусталь. Ковер, который она пылесосила сегодня утром. Это всё — хлам? Это всё — она?
— И поэтому ты решил подложить мне это под елку? — тихо спросила она. — Чтобы добить?
— Чтобы расставить точки, — он посмотрел на часы. — Я ухожу. Вещи я собрал еще днем, они в машине.
— В какой машине? — тупо переспросила она. — Ты выпил две стопки водки.
— Такси ждет внизу. А Тойоту я забрал вторым ключом, она уже на стоянке у... в другом месте.
Лена почувствовала, как холодок пополз по спине. Тойота. Её машина. Оформленная на него, потому что так было удобнее со страховкой пять лет назад.
— Ты забрал мою машину?
— Она общая, Лен. По закону. И пока суд не решит, она постоит там, где я скажу. Чтобы ты сгоряча не натворила дел.
Он встал. Поправил манжеты. Взял со спинки стула пиджак.
— Ключи от квартиры я оставлю на тумбочке. Второй комплект у меня есть, так что замки менять не советую. Риелтор позвонит после праздников, числа десятого. Показывать будем по вечерам.
Он говорил деловито, собранно. Как будто давал инструкции подчиненному перед отпуском.
Лена сидела неподвижно. Она смотрела на салат "Оливье". В центре миски, в майонезном озере, торчала ложка. Если присмотреться, можно увидеть свое отражение в выпуклой части металла. Перекошенное, расплывчатое лицо.
— Уходишь к ней? — спросила она в пустоту.
— К ней, — легко согласился Андрей. — У нас самолет в три ночи. В Тайланд.
В Тайланд.
Лена вспомнила, как пять лет назад они копили на Турцию. Как она штопала ему носки, чтобы не покупать новые. Как отказывала себе в нормальном стоматологе, чтобы оплатить его курсы повышения квалификации. "Это инвестиция, Лена, я стану начальником отдела, заживем". Он стал. И теперь летит в Тайланд.
— Вали, — сказала она шепотом.
— Что?
— Вали отсюда! — заорала она так, что в горле саднило. Схватила тарелку с холодцом и швырнула в него.
Тарелка не долетела. Ударилась об пол у его ног, разлетелась осколками. Куски дрожащего мяса разлетелись по паркету, по его начищенным ботинкам.
Андрей брезгливо отряхнул брючину.
— Истеричка, — констатировал он без эмоций. — Я так и знал. Лечи нервы, Лена. Пригодятся в суде.
Он развернулся и вышел в прихожую. Лена слышала, как он надевает пальто. Как звенит ложечка для обуви. Как щелкает замок.
Хлопнула входная дверь.
Наступила тишина. Абсолютная, ватная тишина, в которой было слышно только, как тикают часы и как работает холодильник на кухне.
Лена сидела и смотрела на размазанный по полу холодец. Жирное пятно расползалось по лаку. Надо вытереть. Испортится паркет.
"Надо вытереть", — подумала она, но не пошевелилась.
В голове было пусто. Ни слез, ни мыслей. Только странное, звенящее ощущение нереальности. Этого не может быть. Сейчас он вернется. Скажет, что забыл телефон. Скажет, что погорячился.
Она перевела взгляд на документы.
*...раздел совместно нажитого имущества...*
Рука сама потянулась к бумагам. Она перевернула страницу. Еще одну. Юридический язык был сухим, колючим. "Истец", "Ответчик", "Объект недвижимости".
И тут её взгляд зацепился за пункт на четвертой странице.
*Пункт 7. Долговые обязательства.*
Лена нахмурилась. Какие долги? Кредит за машину они выплатили год назад. Ипотеку закрыли, когда умерла её мама и они продали её "однушку". Они были чисты.
Она вчиталась в мелкий шрифт.
*"...К разделу также подлежат долговые обязательства по Кредитному договору №... от 15 октября сего года, оформленному на имя Ответчика (Е.В. Смирнова) под залог недвижимого имущества (квартиры), на сумму 4 500 000 (четыре миллиона пятьсот тысяч) рублей..."*
Буквы поплыли перед глазами.
На имя Ответчика. На её имя.
Она вспомнила 15 октября. Андрей позвонил, сказал, что нужно срочно подписать документы для налогового вычета за её лечение зубов. Прислал курьера. Она была на работе, в запаре, голова болела. Подмахнула не глядя. Там была толстая пачка. Он сказал: "Там всё стандартно, галочки стоят".
Четыре с половиной миллиона.
Под залог квартиры.
Она схватила телефон. Пальцы дрожали так, что она трижды не попадала по иконке банка. Наконец, приложение открылось.
Кружок загрузки крутился бесконечно долго.*Текущий: 145 рублей.*
*Вклад "На мечту": 0 рублей.* (Закрыт 29 декабря).
*Кредитная карта: -4 500 000 рублей.* (Средства переведены на счет стороннего банка).
Лена выронила телефон. Он упал на скатерть, глухо стукнув.
Он не просто ушел. Он не просто забрал машину.
Он повесил на неё кредит. Он забрал деньги за проданную мамину квартиру, которые лежали на вкладе. И он заложил эту квартиру.
Если она не выплатит долг — банк заберет жилье.
А платить ей нечем. У неё зарплата библиотекаря — тридцать тысяч.
Она поняла, почему он был так спокоен. Ему не нужно было делить квартиру в суде. Она и так достанется банку. А деньги... Деньги уже у него. В Тайланде.
Воздуха не хватало. Лена расстегнула верхнюю пуговицу блузки, рванула ворот. Горло сдавило. В груди пекло, как будто она проглотила раскаленный уголь.
В этот момент в прихожей раздался звонок. Длинный, настойчивый трель.
Кто? Катя передумала? Вернулся Андрей?
Лена, шатаясь, встала. Ноги были ватными. Она прошла по коридору, перешагивая через тапки Андрея, которые он, по привычке, бросил посреди прохода.
Посмотрела в глазок.
На площадке стояли двое. Крепкие мужчины в темных куртках. Не полиция. Не соседи. Один из них держал палец на звонке, другой что-то смотрел в планшете.
Лена не дышала.
Звонок трезвонил снова и снова, вгрызаясь в мозг.
— Елена Викторовна! — глухо донеслось из-за двери. Мужской голос, грубый, привыкший командовать. — Открывайте. Мы знаем, что вы дома. У нас предписание на осмотр залогового имущества. И уведомление о просрочке первого платежа.
Просрочка. Он взял кредит в октябре. И не внес ни одного платежа.
— Открывайте, или будем вызывать МЧС для вскрытия!
Лена прижалась спиной к двери. Холодный металл холодил лопатки через тонкую ткань блузки.
В комнате, за спиной, весело закричали из телевизора: "С Новым годом! С новым счастьем!"
За окном бахнул салют, расцвечивая темную кухню красными и зелеными вспышками.
Она сползла по двери на пол, зажимая рот рукой, чтобы не завыть.
Конец 1 части, продолжение уже доступно по ссылке, если вы состоите в нашем клубе читателей.