Нина Никифоровна Соколова стояла посреди своего садового участка под названием «Райский Уголок» и чувствовала себя абсолютно несчастной. «Райский Уголок» в этот момент более всего напоминал филиал чистилища, только с комарами. Воздух звенел от их назойливого пения, а солнце, которое в рекламных проспектах садоводств всегда ласково гладит по щеке, здесь, в реальности, палило нещадно, сжигая последние следы былой роскоши.
Много лет Нина Никифоровна, учительница математики на пенсии, носила в сердце сладкую, как леденец, мечту. Вот выйдет на пенсию, сбросит оковы школьных проверочных работ и уедет в свой домик. Будет вставать с петухами (которых, впрочем, у соседей не было, но идея была именно такой), пить чай с травами собственного сбора, а потом, заряженная бодростью и любовью к природе, возделывать свой сад. Выращивать георгины размером с тарелку и огурцы, которые хрустят на всю округу.
Реальность, как это часто бывает, оказалась злой насмешницей. Возделывать сад – это не с радостью пропалывать морковку под щебет птиц, а со стоном и хрустом в коленях, выдирать из земли пырей, который, кажется, сделан из титановых нитей. Спина болела, комары кусались, а соседский кот регулярно использовал грядку с петрушкой как персональный туалет. Мечта треснула, как перезревший огурец, и из нее выползло суровое осознание: она не хочет этого. Совсем.
Именно поэтому на калитке болталась ярко-желтая табличка «Продается», которая смотрелась на старой, проржавевшей калитке как бант на скучающем бульдоге.
Первой на это объявление откликнулась риелтор, Виктория. Девушка с идеальным маникюром цвета «кровавая заря» и такой же уверенностью в голосе. Осмотрев «Райский Уголок» с видом Наполеона на поле заведомо проигранной битвы, она изрекла:
— Нина Никифоровна, объект, конечно, требует вложений. Но мы найдем вашей лапушке своего ценителя! — Слово «лапушка», примененное к домику, построенному покойным мужем Семеном из того, что было, повергло Нину Никифоровну в легкий ступор. Но она молча кивнула. Продать – вот была задача.
И вот началось. Виктория начала материализовывать на участке самых разных людей. Первым стал Василий. Мужчина лет пятидесяти, одинокий, как скала в океане, с горящими глазами фанатика ЗОЖ. Он мечтал жить на природе. Дышал он как-то уж слишком громко и осознанно, будто воздух в «Райском Уголке» был не простым, а эликсиром бессмертия.
— Вот здесь я поставлю турник, – вещал Василий, размахивая рукой в направлении старой груши, с которой свисала одна-единственная червивая груша. — А здесь – беседку для медитаций. Чакры чистить.
Нина Никифоровна, чьи чакры в этот момент представляли собой нечто вроде засорившейся канализации, молча наблюдала. И все бы ничего, мечтатель он, что ж поделаешь. Но подойдя к калитке, Василий, не долго думая, толкнул ее ногой. Не пинком, нет, но таким уверенным, привычным движением стопы.
И что-то в Нине Никифоровне напряглось внутри. Эту калитку Семен красил за год до своей смерти, ворча, что краска нынче – сплошная химия. В эту калитку тыкалась носом их собака Джек, встречая их. Эту калитку она сама открывала тысячи раз – рукой. Терпеливо отодвигая заевший шпингалет.
А этот… этот «чакроправитель» открыл ее ногой. Как дверь в общественный сортир.
— Нет, – сказала она Виктории, когда Василий удалился. – Ему не продам.
— Но Нина Никифоровна, он готов рассмотреть Ваши условия! Он серьезно настроен! — защебетала Виктория.
— Пусть свои чакры на турнике чистит где-нибудь в другом месте. Мне не нравится, как он обращается с калитками, — отрезала Нина Никифоровна и ушла в дом, хлопнув дверью. которую Семен мастерил три недели.
Следующими были супруги Лыковы. Они ходили по участку, не скрывая брезгливости.
— Ну, тут, конечно, все надо под ноль, – сказал муж, пиная ботинком старую черепицу. – Домик сносим, конечно. Он тут ни к чему. На его месте ставим гостевой бунгало. А основной дом – вот здесь, с панорамными окнами.
Нина Никифоровна почувствовала, как по спине побежали мурашки. Снести домик? Этот домик, который Семен строил своими руками, сбивая пальцы молотком, подбирая бревнышко к бревнышку? Где они пили чай на кухне, слушая, как дождь стучит по крыше? Где в углу стояла кровать, на которой она не спала после его смерти, потому что не могла вынести тишины с той стороны?
– А сарай? – оживилась жена. – Вот этот… этот шедевр?
Сарай, покосившееся сооружение из досок, был для Нины Никифоровны таким же памятником архитектуры, как Тадж-Махал. Там хранились Семеновы инструменты, там валялись старые консервные банки, которые он коллекционировал «на всякий случай».
— Сарай? – переспросила Нина Никифоровна ледяным тоном. – А в сарае у нас дух моего мужа обитает. Он не любит, когда его беспокоят.
Супруги Лыковы переглянулись и поспешно ретировались. Виктория после их ухода вздохнула так, будто ей предложили продать Эверест по цене Костыльной горки.
— Нина Никифоровна, мы же договаривались! Рынок! Спрос!
— Я не продам свой дом людям, которые хотят стереть его с лица земли. И дух Семена будет мстить. Он в таких случаях гвозди по ночам роняет на пол. Очень громко.
Отчаяние начало подкрадываться к Нине Никифоровне. Может, она зря затеяла эту продажу? Может, смириться, купить средство от комаров и продолжать бороться с пыреем до победного конца?
И вот в один из дней, когда тучи над «Райским Уголком» сгустились до состояния киселя, Виктория привезла новых гостей. На этот раз это были женщина лет тридцати и маленькая девочка. Женщина, Настя, как потом представилась, держала дочку за руку, а в глазах у нее читалась смесь надежды и усталости, знакомой Нине Никифоровне по собственному отражению в зеркале после родительских собраний.
Девочка, Маша, сразу же уставилась на старую качелю, которую Семен смастерил когда-то для сына.
— Мам, можно я? — прошептала она.
Настя кивнула, и девочка, осторожно, как бабочка, уселась на скрипучую доску.
А Настя тем временем осматривалась. Но не так, как Лыковы – оценивающе и холодно. Ее взгляд был теплым, заинтересованным. Она заметила розы.
— Какие красивые… хоть и немного пыльные, – улыбнулась она.
— Это сорт такой, — немедленно соврала Нина Никифоровна. – «Борющаяся с засухой».
Разговор завязался сам собой. Оказалось, Настя недавно развелась. Муж, как водится, нашел себе «молодую и понимающую», а Насте с Машей решили переехать из квартиры мужа, хотя и были там прописаны. Видеть предателя, который поселил в квартиру еще и свою пассию, было невыносимо. У Насти скопилось немного собственных денег, плюс половина денег достались ей после развода с общего счета, поэтому она решила купить собственное жилье.
— Мы искали что-то свое. Не квартиру в многоэтажке, где сосед сверху топает, а сбоку – ремонт. Чтобы свой угол. С садом. Я учитель английского, мне до работы отсюда легко, и Маше в садик недалеко. И домик нам нравится.
Она говорила, а Нина Никифоровна слушала и видела в ней себя много лет назад – молодую, верящую в лучшее, приехавшую с Семеном на пустой участок с одной палаткой.
Потом Настя подошла к калитке. И — о чудо! – она взялась за шпингалет рукой. Аккуратно, с легким усилием, но отодвинула его и вышла.
— Калитка у вас забавная, с характером, – заметила она.
— Да уж, – фыркнула Нина Никифоровна. – Некоторые этого не понимают.
Маша тем временем подбежала к домику и прильнула носом к окну.
— А там внутри живет фея? — серьезно спросила она.
Нина Никифоровна посмотрела на покосившиеся ставни, на паутину в углу и почувствовала неожиданный укол в сердце.
— Раньше не жила, – сказала она. – Но, возможно, как раз освободилась вакансия.
Они обошли дом. Настя не говорила о сносе. Она говорила: «Здесь мы поставим книжный шкаф», «А здесь будет Машина кровать», «Ой, смотри, печка! Можно зимой греться!».
И когда они вышли обратно в сад, и солнце, пробившись сквозь тучи, вдруг осветило старую яблоню и Машу, качающуюся на качелях, Нина Никифоровна поняла. Все. Точка.
Она посмотрела на Викторию, которая уже готовилась к новому витку переговоров, и просто сказала:
— Продаю. Им.
— Мама, мы купим этот дом с феей? — радостно защебетала Маша.
А Нина Никифоровна смотрела на них и думала, что, возможно, «Райский Уголок» и не станет раем для Насти и Маши. Возможно, их тоже ждут битвы с пыреем, нашествия комаров и сквозняки из щелей. Но она отдает его в хорошие руки. В руки, которые открывают калитки правильно. И, кажется, где-то там, в сарае, среди банок и паутины, дух Семена тихо и одобрительно звякнул гаечным ключом.
******
Если бы кто-то спросил Настю, какое чувство она испытывает чаще всего после развода, она бы, не задумываясь, ответила: «Спешку». Вечную, изматывающую гонку. Успеть на работу, успеть в сад за Машей, успеть в магазин, успеть заплатить за аренду, успеть уснуть, чтобы завтра снова успеть. Ее жизнь напоминала бег с препятствиями, где главным призом было право просто сесть и пять минут ни о чем не думать.
Поэтому, когда Нина Никифоровна дала свое согласие, Настю охватила эйфория, похожая на опьянение. Конец! Конец этой карусели! Свой угол. Свой, пусть и кривой, но дом. Свой, пусть и заросший, но сад. Теперь она никуда не спешит. Теперь она будет жить.
— Нина Никифоровна, мы можем быстрее оформить документы? – спросила она, стараясь, чтобы в голосе не звучал отчаянный вопль души, жаждущей стабильности. – Хочется до холодов все обустроить. И аренда… ну, Вы понимаете. Мы с Машенькой сейчас снимаем жилье.
Ника Никифоровна, которая за семьдесят лет жизни поняла, что ничто не делается быстро, кроме неприятностей, мудро хмыкнула:
— Деточка, в нашей стране быстрее, чем «никогда», – это уже удача. Но мы попробуем.
И они попробовали. Сначала все шло, как по маслу. А потом... Как выяснилось, у «лапушки» были некоторые проблемы с документами, точнее, они были примерно такими же, как и у самого дома – с историей, с наслоениями прошлого и парой призраков из советской эпохи.
Риелтор Виктория, чей маникюр, казалось, тускнел от каждого нового бюрократического затора, являлась с докладами, как Наполеон с поля боя после тяжелой битвы.
— Анастасия Сергеевна,тут выяснился небольшой нюанс, – говорила она, делая паузу для драматизма. – Оказалось, что межевание 1985 года не совсем соответствует современным представлениям о геометрии. Ваш участок, по мнению кадастрового инженера, одновременно и треугольник, и трапеция, и, возможно, пятиугольник. Нужно переоформлять.
Настя слушала это, и ее прекрасный замок из собственных надежд начинал медленно, но верно, рассыпаться, как песочный. Холода не за горами, аренду надо платить уже через неделю, а тут какие-то межевания образца года застоя.
— Как долго? — спросила она голосом, в котором дрожали слезы отчаяния, но она их героически глотала.
— О, это вопрос… философский! – Виктория развела руками с таким видом, будто говорила о тайнах мироздания. – Месяц. Может, два. Если не выяснятся еще какие-нибудь нюансы.
В этот момент Настя мысленно увидела себя и Машу в старом доме зимой. Сквозняки гуляют по комнатам, они сидят в пальто и греются чаем, который остывает быстрее, чем его успеваешь выпить. Картина была настолько живой и печальной, что она готова была расплакаться прямо на пороге дома, который уже считала своим.
И тут вмешалась Нина Никифоровна. Она наблюдала за этой пантомимой, стоя на крыльце, скрестив руки на груди. Вид у нее был самый что ни на есть суровый, учительский. Тот самый, которым она в прошлой жизни останавливала разбушевавшиеся классы.
— Чего разнюнились? — брякнула она, выходя на авансцену. – Документы – они бумажные, они подождут. А жизнь – она вот, она сейчас. И аренду платить – это, простите, как за чужой туалет деньги отдавать.
Настя и Виктория уставились на нее.
— Я вам что предлагаю, – продолжила Нина Никифоровна, словно объявляя решение задачи у доски. – Договор – дело наживное. Мы же все честные люди? Я – честная, Настя – честная. Виктория… ну, я надеюсь, Вы тоже честная, — она бросила на риелтора оценивающий взгляд. – Переезжайте. Сейчас. Сегодня. Завтра. И живите. А бумаги мы как-нибудь порешаем.
— Но… Нина Никифоровна… юридические риски… – начала Виктория, но хозяйка ее грубо оборвала.
— Какие риски? Риск, что я передумаю? Так я уже передумала один раз – продавать. И то передумала. А так я свое решение приняла. Мой дом – мои правила. Пускай едут.
Настя не верила своим ушам.
— Вы серьезно?
— В моем возрасте шутить такими вещами – себе дороже, – фыркнула Нина Никифоровна. – Места тут много. Я пока в городе поживу, дела поделаю. А вы обживайтесь. Только предупреждаю – дух Семена, мужа моего, он иногда по ночам гвозди роняет. Не пугайтесь.
Для Насти это было все равно что выиграть в лотерею, в которой она даже не знала, что участвует. Юридические риски? Пф-ф! По сравнению с перспективой платить аренду или жить в машине, призрачные риски казались сущей ерундой. А насчет духа… Ну, что ж, посмотрим, кто кого напугает.
И вот, спустя всего два дня, в мирный двор «Райского Уголка» въехало существо, издававшее звуки, похожие на предсмертный хрип чайника. Это была старенькая Настина машина, забитая до потолка коробками, пакетами и одной маленькой, но очень воодушевленной девочкой.
— Ура! Мы дома! – кричала Маша, выскакивая из машины и пускаясь в пляс вокруг яблони.
— Пока что мы на территории, дружественной дому, но еще не в нем самом, – поправила ее Настя, выгружая очередную коробку с надписью «Кухня/Разное/Важное». – И, кажется, нас ждет небольшой апокалипсис.
— А что такое апокалипсис?
— Это когда очень-очень грязно и много работы.
— Ура!Апокалипсис!
К вечеру подъехал грузовичок, загруженный кое-какой мебелью. Это был дипломатичный термин для обозначения дивана с просевшими пружинами, двух книжных шкафов, которые держались больше на честном слове, чем на столярном клее, и стола, видевшего, кажется, еще царя Гороха.
Первой их задачей, как объявила Настя, водрузив на руки рабочие перчатки, был «Операция «Чистый Плацдарм»». Нужно было расчистить пространство вокруг дома, чтобы Маша не исчезла в зарослях высокой травы, как в густом лесу.
Работа кипела. Настя орудовала граблями, сгребая горы прошлогодней листвы, в которых, ей чудилось, могли водиться мамонты. Маша, вооружившись маленькой лопаткой, героически сражалась с травой, объявив их «злыми захватчиками».
В какой-то момент Настя, пытаясь сдвинуть с места старую, проросшую в землю бочку, услышала за спиной голос:
— Ты ее не так.Ты ее по часовой стрелке поверни. Семен всегда ее по часовой стрелке поворачивал, тогда она поддавалась.
Настя вздрогнула. На крыльце, в тени, сидела Нина Никифоровна с кружкой чая. Она, оказывается, никуда не уехала, а наблюдала за этим цирком.
— А если против часовой? — улыбнулась Настя.
— Тогда дух Семена обидится,и бочка намертво прирастет. Проверено.
Настя послушно толкнула бочку по часовой стрелке. Та с скрипом, нехотя, но сдвинулась с места.
— Вот видишь,– донесся довольный голос. – Наука.
Вечером, когда первые звезды появлялись на небе, залитом апельсиновым закатом, все сидели за старым столом на веранде. Настя, уставшая, но счастливая. Маша, уснувшая на скрипучем диване, закутанная в плед. И Нина Никифоровна, молча подливавшая Насте в кружку чай из своего термоса.
Дом стоял темный, но уже с надеждой на будущий порядок и уют. Настя, глядя на спящую дочь, понимала: это начало. Очень грязное, забавное и немного безумное начало. А где-то в сарае, возможно, дух Семена одобрительно потирал эфемерные руки, глядя на то, как оживает его «лапушка».
Уважаемые читатели, на канале проводится конкурс. Оставьте лайк и комментарий к прочитанному рассказу и станьте участником конкурса. Оглашение результатов конкурса в конце каждой недели. Приз - бесплатная подписка на Премиум-рассказы на месяц.
Победители прошлой недели.
«Секретики» канала.
Самые лучшие и обсуждаемые рассказы.