Ирина заметила старую тетрадь в руках Нины Петровны, когда та вошла в кухню с победоносной улыбкой на губах. Сердце ёкнуло и ухнуло куда-то вниз. Эту потрёпанную обложку с наклейками из 90-х она узнала бы из тысячи. Её дневник, который она вела в старших классах и первые годы института. Тот самый, который она считала давно утерянным при одном из переездов.
— Смотрите, что я нашла, когда разбирала старые коробки, — голос свекрови звенел от предвкушения. Она уселась за стол рядом с мужем Ирины, Сергеем, и их шестнадцатилетней дочерью Алисой.
Ирина замерла с салатницей в руках. Плохое предчувствие скрутило желудок. Всё происходящее вдруг показалось нереальным, словно сцена из кошмарного сна.
— Отдайте, пожалуйста, — Ирина попыталась говорить спокойно, но голос предательски дрогнул. — Это моё личное.
— Да что ты, милая, — Нина Петровна отодвинула тетрадь подальше от невестки. — Что может быть личного у взрослой замужней женщины? Тем более, тут такие перлы! Сергей, ты только послушай, что твоя жена писала о мальчиках, когда ей было столько же, сколько сейчас Алисе.
За окном барабанил дождь — серый октябрьский вечер, напоминающий о приближении зимы. Капли стекали по стеклу, искажая вид на двор. В квартире свекрови было слишком жарко из-за включенных на полную мощность батарей, и Ирина чувствовала, как по спине течёт струйка пота.
— Мам, не надо, — вмешался Сергей, нахмурившись. — Это же личный дневник Иры.
— Ой, да какие секреты могут быть спустя двадцать лет? — Нина Петровна игриво отмахнулась. — Алисе будет полезно узнать, что и её мама когда-то была молодой и влюблялась. Вот, слушайте!
Она откашлялась и начала читать нарочито выразительно, словно актриса на сцене:
— «11 марта 1998 года. Сегодня Дима пригласил меня в кино. Я не могла поверить своим ушам! Целый месяц я мечтала, чтобы он обратил на меня внимание. Мама говорит, что он не пара мне — неудачник и маменькин сынок. Но что она понимает? Он самый красивый мальчик в школе, а его глаза... Я готова утонуть в этих глазах!»
Ирина почувствовала, как кровь приливает к лицу. Неловкость сковала движения — она еле удержала салатницу и с грохотом поставила её на стол. Руки дрожали, а в голове крутилась одна мысль: «Остановить. Немедленно остановить».
— Нина Петровна, — голос звучал сдавленно, — это действительно очень личное. Пожалуйста.
— А вот ещё, — свекровь словно не слышала, перелистывая страницы, — тут про первый поцелуй, кажется.
Алиса, которая до этого сидела с опущенной головой, подняла глаза, в которых читалось смешанное чувство любопытства и неловкости.
— Бабушка, может не надо? — тихо произнесла она. — Мама не хочет.
— «14 апреля 1998 года, — продолжала Нина Петровна, игнорируя просьбы. — Это случилось! Мы целовались на скамейке в парке почти час. Его губы такие мягкие, а руки... Я чуть с ума не сошла, когда он коснулся моей...»
— Хватит! — Ирина вскочила и, перегнувшись через стол, выхватила дневник из рук свекрови. — Вы переходите всякие границы!
Сергей положил руку ей на плечо, пытаясь успокоить:
— Ира, тише. Мама просто пошутила.
— Пошутила? — Ирина сжала дневник до побелевших костяшек. — Прочитать вслух чужой личный дневник — это шутка?
— Да что ты кипятишься? — Нина Петровна поправила идеально уложенную причёску. — Это же просто детские глупости. Или там есть что-то, чего не должен знать мой сын?
Этот намёк, произнесённый с елейной улыбкой, был последней каплей. Ирина резко развернулась и вышла из кухни, сдерживая слёзы. За спиной раздался голос свекрови:
— Вот всегда она так — из мухи слона.
Захлопнув за собой дверь гостевой комнаты, Ирина опустилась на кровать. Дневник всё ещё был зажат в руке, словно последний оплот её давно прошедшей юности. Она открыла его и пролистала пожелтевшие от времени страницы.
Боже, сколько там было глупостей! Первая влюблённость, драмы на школьных дискотеках, ссоры с родителями, стихи собственного сочинения — наивные и искренние. И, конечно, записи о Диме — её первой настоящей любви, с которой не сложилось. А потом появились записи о других мальчиках. И о Сергее, тогда ещё просто однокурснике, который казался слишком правильным и скучным...
В дверь тихонько постучали. Ирина быстро вытерла выступившие слёзы.
— Мам, можно? — голос Алисы звучал неуверенно.
— Заходи.
Алиса проскользнула в комнату и присела рядом на кровать. Какое-то время они молчали.
— Извини за бабушку, — наконец сказала девочка. — Она иногда... ну, ты знаешь.
— Знаю, — Ирина слабо улыбнулась и погладила дочь по волосам. — Ты не виновата.
— А можно спросить? — Алиса покосилась на дневник. — Этот Дима... он был твоей первой любовью?
Ирина задумалась. Стоит ли рассказывать дочери о своём прошлом? О том, как она писала стихи при свечах и плакала ночами из-за несостоявшихся свиданий? О том, как влюблялась и разочаровывалась, искала себя и своё место в мире?
— Да, — наконец ответила она. — Но это осталось в прошлом. Давно.
— А папа знает о нём?
— Конечно, — Ирина кивнула. — Мы с твоим отцом познакомились в институте, когда мне было девятнадцать. Я никогда не скрывала от него своё прошлое.
В дверь снова постучали — на этот раз более уверенно. На пороге появился Сергей с двумя чашками чая.
— Мир? — спросил он с виноватой улыбкой, протягивая чашку Ирине.
— С тобой — да, — она приняла чай и сделала глоток. — С твоей мамой — вряд ли.
— Она не хотела обидеть, — Сергей сел с другой стороны от жены. — Просто не подумала.
— Она прекрасно понимала, что делает, — Ирина покачала головой. — Это было нарочито. Унизить меня перед вами, показать какой-то компромат... Хотя что там может быть компрометирующего? Записи влюблённой девчонки.
— Бабушка сказала, что хотела разрядить обстановку, — вставила Алиса. — Что все слишком серьёзные.
— Разрядить обстановку? — Ирина горько усмехнулась. — За мой счёт?
Сергей тяжело вздохнул, потирая переносицу — жест, который он всегда делал в моменты напряжения.
— Она уже извинилась, Ир. По-своему, конечно. Сказала, что не думала, что ты так остро отреагируешь.
— Это не извинение, — Ирина отставила чашку. — Это перекладывание вины. Будто я слишком чувствительная, а не она бестактная.
За окном совсем стемнело. Дождь усилился, стуча по подоконнику, словно торопливые пальцы нетерпеливого гостя. В комнате стало ещё жарче, но Ирина почему-то чувствовала озноб.
— Может, вернёмся к столу? — предложил Сергей. — Ужин стынет.
— Я не могу сейчас сидеть с ней за одним столом, — Ирина покачала головой. — Идите без меня.
— Мам, ну пожалуйста, — Алиса взяла её за руку. — Бабушка правда раскаивается.
Ирина посмотрела на дочь — такую юную, доверчивую. Наверняка у неё тоже есть свои секреты, свои страхи и мечты. Может, даже собственный дневник. Как бы она себя чувствовала, если бы кто-то прочитал его вслух?
— Хорошо, — наконец согласилась Ирина. — Но только ради вас двоих.
Когда они вернулись на кухню, Нина Петровна уже разложила по тарелкам остывающую картошку с мясом. Увидев невестку, она натянуто улыбнулась:
— А вот и наша обидчивая красавица. Садись, остынь и поешь.
Ирина стиснула зубы, но промолчала, заняв своё место. Старая кухня свекрови, с жёлтыми занавесками и сервантом, заставленным фарфоровыми статуэтками, вдруг показалась ей тесной и душной. Как клетка, из которой нет выхода.
— Ну что, Алиса, как дела в школе? — Нина Петровна как ни в чём не бывало перевела разговор, накладывая себе салат.
— Нормально, — коротко ответила девочка, бросив обеспокоенный взгляд на мать.
— А мальчики есть на примете? — не унималась бабушка. — В твоём возрасте уже пора. Вон, твоя мама в шестнадцать лет уже вовсю крутила романы.
Ирина сжала вилку так, что костяшки пальцев побелели. В комнате повисла тяжёлая тишина, прерываемая лишь стуком столовых приборов о тарелки.
— Мама, хватит, — наконец сказал Сергей. — Ты уже достаточно наговорила на сегодня.
— Ой, да что я такого сказала? — Нина Петровна наигранно всплеснула руками. — Я же просто интересуюсь жизнью внучки.
— Бабушка, — Алиса неожиданно подняла голову, — а у тебя когда-нибудь был дневник?
Вопрос застал Нину Петровну врасплох. Она поперхнулась и отпила воды.
— Нет, милая. Зачем? Я всегда была открытой книгой.
— Значит, ты никогда не записывала свои тайны? — продолжила Алиса. — Не было ничего, что ты хотела бы скрыть от других?
Нина Петровна нахмурилась.
— Ну, у каждого есть какие-то мелочи...
— А если бы кто-то нашёл твои секреты и прочитал их вслух перед всеми? — Алиса смотрела бабушке прямо в глаза. — Как бы ты себя чувствовала?
На кухне снова повисла тишина. Нина Петровна открыла рот, словно хотела что-то сказать, но передумала.
— Знаешь, бабуль, — продолжила Алиса тихо, но твёрдо, — у меня тоже есть дневник. И я бы умерла от стыда, если бы кто-то прочитал его вслух.
Ирина с удивлением посмотрела на дочь. Эта девочка, которая ещё недавно играла в куклы, вдруг проявила такую зрелость и понимание. Гордость смешалась с нежностью, вытесняя обиду на свекровь.
— Что ж, — Нина Петровна поджала губы, — вижу, вы все против меня. Хотела развеселить, а получилось как всегда.
— Мама, — Сергей вздохнул, — никто не против тебя. Просто есть вещи, которые не следует делать. Чтение чужого дневника — одна из них.
— Да поняла я, поняла, — она раздражённо отмахнулась. — Давайте уже забудем об этом и поедим нормально. Я, между прочим, полдня у плиты стояла.
Ужин продолжился в напряжённом молчании. Ирина едва притрагивалась к еде — кусок не лез в горло. Она смотрела на свекровь, пытаясь понять: неужели та действительно не осознаёт, насколько неуместным был её поступок? Или просто не хочет признавать свою неправоту?
После ужина, когда посуда была убрана, а чай разлит по чашкам, Нина Петровна неожиданно обратилась к невестке:
— Ирина, я, может, и правда перегнула палку с этим дневником. Не сердись на старуху.
Это было самое близкое к извинению, на что могла рассчитывать Ирина. За пятнадцать лет совместной жизни с Сергеем она хорошо изучила характер свекрови — гордой женщины, которая никогда не признавала своих ошибок напрямую.
— Проехали, — коротко ответила Ирина. — Только верните мне дневник, пожалуйста.
— Да забирай, конечно, — Нина Петровна кивнула на серванте, где лежала та самая тетрадь. — Только я бы на твоём месте сожгла его. Мало ли кто ещё может прочитать.
Ирина взяла дневник и спрятала в сумку, не удостоив свекровь ответом. Нет, она не сожжёт его. Это часть её жизни, её истории. Возможно, когда-нибудь она даже покажет некоторые страницы Алисе — когда та будет готова, и если сама захочет узнать о юности матери.
— Нам пора, — сказал Сергей, взглянув на часы. — Завтра рабочий день, Алисе в школу.
Они стали собираться. Нина Петровна суетилась вокруг, пытаясь загладить неловкость: то совала им с собой банку солений, то предлагала остаться ночевать, чтобы не ехать в такой дождь. Но Ирина была непреклонна — домой, только домой, подальше от этой душной квартиры и бестактной свекрови.
В машине, когда они уже выехали со двора, Сергей наконец нарушил молчание:
— Прости за сегодняшнее. Моя мать иногда... перебарщивает.
— Перебарщивает? — Ирина усмехнулась. — Это мягко сказано.
— Она из другого поколения, — Сергей виновато пожал плечами. — Для неё личные границы — это что-то непонятное.
— Это не оправдание, — Ирина покачала головой. — Она прекрасно знает, что делает. Просто ей нравится чувствовать власть, контролировать ситуацию.
На заднем сидении Алиса делала вид, что слушает музыку в наушниках, но Ирина видела по её напряжённой позе, что дочь внимательно следит за разговором родителей.
— Возможно, — согласился Сергей. — Но она уже немолода, Ир. И она моя мать.
— Я знаю, — Ирина вздохнула. — И не прошу тебя выбирать между нами. Просто... мне нужно время, чтобы остыть.
За окном мелькали мокрые от дождя улицы. Фары встречных машин оставляли размытые полосы света на асфальте. Ирина смотрела на проносящийся мимо город и думала о том, как странно устроена жизнь. Двадцать лет назад она писала в дневнике о своих сокровенных мечтах и страхах, не подозревая, что однажды эти слова будут прочитаны вслух её свекровью за семейным ужином.
Дома, уже перед сном, когда Сергей принимал душ, а Алиса была в своей комнате, Ирина достала дневник и открыла его на случайной странице.
«12 июня 1999 года. Сегодня познакомилась с парнем по имени Сергей. Он староста в параллельной группе. Симпатичный, но слишком правильный. Не знаю, стоит ли с ним связываться...»
Ирина улыбнулась. Если бы тогда, двадцать лет назад, кто-нибудь сказал ей, что этот «слишком правильный» Сергей станет её мужем и отцом её ребёнка, она бы ни за что не поверила. Жизнь действительно полна сюрпризов.
В дверь тихонько постучали.
— Мам, ты не спишь? — Алиса заглянула в комнату. — Можно?
— Конечно, — Ирина отложила дневник.
Алиса присела на край кровати, теребя край пижамы.
— Я хотела спросить... У тебя правда был парень до папы?
— Не один, — честно ответила Ирина. — В твоём возрасте я уже успела и влюбиться, и разочароваться. Это нормально, солнышко.
— А ты... жалеешь о чём-нибудь? — Алиса подняла на мать серьёзные глаза.
Ирина задумалась. Жалеет ли она? О юношеских влюблённостях, о наивных мечтах, о глупых решениях?
— Нет, — наконец ответила она. — Все эти опыты, даже болезненные, сделали меня той, кто я есть сегодня. Привели меня к твоему отцу, к тебе. Как я могу жалеть?
Алиса помолчала, а потом вдруг обняла мать.
— Ты самая лучшая, мам. И бабушка зря так поступила.
— Спасибо, родная, — Ирина прижала дочь к себе, чувствуя, как в груди разливается тепло. — Иди спать, завтра рано вставать.
Когда Алиса ушла, Ирина ещё долго сидела на кровати, перелистывая страницы дневника. Сколько воспоминаний, сколько эмоций... Она уже почти забыла, какой была в юности — пылкой, романтичной, немного наивной.
В комнату вошёл Сергей, от него пахло свежестью и мятным шампунем.
— Всё ещё злишься? — спросил он, присаживаясь рядом.
— Уже не так сильно, — Ирина закрыла дневник. — Но к твоей матери я теперь буду ездить реже.
— Понимаю, — он кивнул. — Извини ещё раз.
— Ты не виноват, — она положила голову ему на плечо. — Просто мне нужно время.
Сергей обнял её, и они сидели так какое-то время, слушая шум дождя за окном.
— Знаешь, — наконец сказал он, — я рад, что ты была той влюбчивой девчонкой, которая писала о мальчиках в дневнике. Иначе бы нас не было.
Ирина улыбнулась и поцеловала его в щёку.
— И я рада. Хотя твоей маме об этом знать не обязательно.
Они легли спать, выключив свет. Ирина долго лежала без сна, слушая ровное дыхание мужа и думая о прошлом, настоящем и будущем. О том, как складываются отношения между людьми, как ранят друг друга даже близкие, как учатся прощать и жить дальше.
Дневник остался лежать на тумбочке — мостик между юной девушкой, которой она была когда-то, и взрослой женщиной, которой стала. Несмотря на неприятный инцидент со свекровью, Ирина была благодарна за то, что эта часть её жизни не потерялась окончательно. И, может быть, когда-нибудь она найдёт в себе силы посмеяться над сегодняшним вечером. Но точно не завтра. И, скорее всего, не в следующем месяце. Некоторые раны требуют времени, чтобы затянуться полностью.
❤️❤️❤️
Благодарю, что дочитали❤️
Если история тронула — не проходите мимо, поддержите канал лайком, подпиской и комментариями❤️