Здравствуйте, дорогие читатели.
Иногда новости из мира кино звучат как начало хорошего анекдота. Вот, например, на днях режиссёр Сарик Андреасян внезапно заявил, что подумывает завязать с кино. Мол, устал, выдохся, три фильма в год — это уже не творчество, а работа на износ. Да и на улицах его теперь, по собственным словам, узнают не как режиссёра, а как «мужа Лизы Моряк».
Я вот слушаю всё это и думаю: а ведь в его словах — вся правда нашего времени. Для Сарика кино давно перестало быть искусством и превратилось в конвейер. Но главный вопрос вот в чём: если он и правда уйдёт, что потеряет наш кинематограф? Или, может, наоборот — с облегчением вздохнёт?
Кино на перемотке: снял, смонтировал, забыл
У каждого режиссёра свой ритм. У кого-то он медленный, вдумчивый, как у классиков, которые по десять лет вынашивают один фильм. А у Сарика — как будто вечная спешка: быстро снять, быстро смонтировать, быстро выпустить, быстро забыть. За какие-то десять лет он снял столько фильмов, что иному и на три жизни хватит. Комедии, ремейки, блокбастеры, драмы — всё подряд.
Это как если бы повар готовил не изысканные блюда, а просто еду. Много, горячо, калорийно. Наесться можно, но удовольствия никакого.
Кино не для эстетов, но и не для души
Я не из тех, кто считает, что кино должно быть только «высоким искусством». Массовое кино нужно. Но оно должно быть хотя бы нравственным или по-настоящему смешным.
А в фильмах Сарика Андреасяна всегда не хватало ни того, ни другого. Был холодный расчёт, желание попасть в тренд, но почти никогда — смысл или мораль.
Взять хотя бы «Беременного» — картину, где Дмитрий Дюжев вдруг рожает ребёнка. Комедия, построенная на одной шутке, растянутой на полтора часа. Смеха — как от несвежего анекдота, глубины — ноль. Фильм вроде и старается быть “народным”, но в итоге получается пародией на саму идею народного кино.
Или вот «Служебный роман. Наше время» — ремейк, который никто не просил. Казалось бы, классика, проверенная временем, — достаточно просто не испортить. Но получилось наоборот: в попытке “осовременить” всё живое и человечное из оригинала просто вымели, оставив яркую, но пустую и бездушную обёртку.
А «Тот ещё Карлосон!» — вообще отдельная история. Вместо доброй сказки про дружбу — нелепый балаган с шутками для взрослых. Я думаю, в то время на киносеансе смущались даже родители.
Карлсон получился не «тот ещё», а совсем не тот.
И всё это — не случайные промахи, а системность. Андреасян умел дёргать за нужные ниточки, чтобы вызвать простую, почти животную эмоцию: смех, возмущение, иногда жалость. Но ни одна из этих эмоций не жила дольше, чем финальные титры.
Вот в этом и беда его творчества.
Кино, сделанное “на вечер”, не оставляет после себя ничего. Ни цитат, ни мыслей, ни желания пересматривать. Только ощущение, что ты посмотрел трейлер к чему-то большему, чего так и не случилось.
Когда скорость — главный враг смысла
Некоторые режиссёры годами работают над сценарием, ищут детали, метафоры. А у Сарика, кажется, всегда был один принцип: «Давайте снимем, а там разберёмся». Отсюда и вечное дежавю: один фильм похож на другой, герои — как будто вышли с одного завода, шутки — как будто написаны нейросетью.
Иногда мне кажется, что он снимал не фильмы, а черновики. Идеи, которые так и не успел довести до ума, потому что уже нужно было бежать на следующую съёмочную площадку.
Та самая история с Тарковским
Помните, как он однажды на лекции заявил, что «ненавидит Тарковского»? Меня это даже не возмутило. Мне стало всё понятно. Человек просто играет в бунтаря. Но бунт без мысли — это не протест, а просто поза.
Можно не любить «Солярис» или «Зеркало», это дело вкуса. Но отрицать Тарковского в принципе — это как заявить: «Мне не нравятся правила грамматики, поэтому я буду писать, как хочу». С таким подходом кино превращается в какой-то стендап, только несмешной.
А теперь он просто «муж Лизы Моряк»
И вот это, пожалуй, самый честный итог его карьеры. Когда тебя перестают воспринимать как режиссёра и начинают узнавать по семейным фото в соцсетях — это диагноз. Диагноз творческой усталости.
Может, именно поэтому он и заговорил про Мальдивы и семью. Ирония в том, что кино — штука ревнивая. Стоит отвернуться на пару месяцев, и оно тут же найдёт себе нового, более бойкого парня, который будет снимать без передышки.
Ну и что, если он правда уйдёт?
Да ничего страшного не случится. Давайте по-честному. Кино не обеднеет, залы не опустеют, продюсеры не зарыдают. Просто с арены уйдёт человек, который привык работать на бегу, не боялся провалов, потому что за спиной всегда маячила следующая премьера.
Может, в этом и была его сила — в этом упрямстве, в этой бешеной работоспособности. Но кино — это не завод. Это отражение души. А когда душа выдыхается, остаются только сметы и кассовые сборы.
Мой личный итог
Если Сарик Андреасян и правда решит уйти, это будет не трагедия, а просто логичный финал одного большого эксперимента. Он дал нам десятки поводов для споров и разгромных обзоров — и это, согласитесь, тоже своего рода вклад в культуру.
А дальше кто знает? Может, там, на Мальдивах, ему наконец придёт в голову идея того самого фильма, который не нужно будет никому доказывать или защищать. Фильма, после которого все скажут: «Вот теперь — по-настоящему». Но это, как говорится, уже совсем другая история.
Удачи вам и до встречи.
С уважением, Дмитрий.
Если вам понравилось, прочтите также мою прошлую статью: