Когда смотришь работы Жоржа Дамбье, возникает подозрение, что в послевоенном Париже люди жили не на руинах Европы, а в бесконечной рекламной кампании хороших манер.
Все улыбаются, держат спину, но при этом не страдают от переизбытка драматизма. Никаких страстей в духе «жизнь и смерть платья из новой коллекции». Обычные взрослые люди ведут себя так, будто они просто вышли на набережную или к морю, а мимо случайно прошел фотограф с очень хорошим вкусом.
На этом снимке модель сидит на парапете у воды, аккуратные перчатки, шапочка, чуть заговорщицкий взгляд в камеру.
Вроде обычная прогулка, а в итоге получилась визуальная инструкция по тому, как стареть красиво: спокойно, с чувством юмора и без показного драматизма. Вся линия плеч, поворот головы, легкий наклон корпуса говорят не «посмотрите на платье», а «в жизни вообще-то все довольно неплохо».
Дамбье в моде выглядел почти не модным. Пока коллеги строили сложные постановки и превращали моделей в мифологических существ, он позволял им оставаться людьми. Женщины у него не статуи и не афиши, а собеседницы, у которых через пять минут начнется обед, поезд или новая встреча. Кадр всегда чуть позже или чуть раньше идеального момента, за счет чего в фотографиях чувствуется движение, а не музейная неподвижность.
Здесь модель почти упирается в раму абстрактной картины. Платье с асимметричной линией пуговиц, шляпа, легкий наклон головы. Геометрия фона и геометрия платья ведут неспешный диалог, а женщина вообще не спешит никуда. Кажется, что она сейчас поправит поля шляпы и спросит, кто придумал эту математическую стену за ее спиной. Никаких бурь, лишь спокойное, дозированное кокетство.
Биографическая пауза: кто такой Жорж Дамбье
Жорж Дамбье родился в апреле 1925 года под Парижем, в Исси-ле-Мулино. Детство у него было вполне прозаичным, зато юность прошла в компании художников и афиш. Юный Жорж начал учеником у знаменитого плакатиста Поля Колена: там его учили рисовать, чувствовать линию и не путать хороший графический стиль с визуальным шумом.
Работа у Колена оказалась не только школой композиции. В мастерской постоянно крутились дизайнеры, люди театра, коллекционеры мебели и, конечно, эффектные парижанки. Вкус к интерьерам, одежде и человеческим характерам формировался не по учебнику истории искусств, а прямо в рабочем кабинете, где над новым плакатом могли спорить сразу три разных поколения.
Во время войны Дамбье, как и многие, рано повзрослел. Уже в семнадцать он работал у Колена почти на равных, а вскоре переселился в фотоателье к Вилли Риццо, одному из звездных портретистов Парижа. Риццо снимал для студии Harcourt и журнала Paris Match и показал Жоржу, что свет в фотографии - не абстрактная философия, а вполне конкретные лампы, отражатели и терпение.
После освобождения Франции молодой фотограф оказался в гущe ночной парижской жизни. Клубы, джаз, кабаре, бесконечные вечеринки в Сен-Жермен-де-Пре. В один из вечеров он сделал снимки Риты Хейворт, приехавшей в клуб инкогнито. Кадры продал в газету France Dimanche, получил работу репортером и начал колесить по миру с камерой вместо туристического билета.
Через некоторое время газетная суета сменилась модой. Дамбье дружил с моделями, общался с будущими звездами кино, общепитался с портными и редакторами. Логичный результат - приглашение в журнал Elle, который как раз делал ставку на живую, «парижскую» фотографию, а не на стерильные студийные портреты. Там он начал снимать свои знаменитые серии с Сьюзи Паркер, Брижит Бардо, Беттиной и другими лицами пятидесятых.
В середине пятидесятых Роберт Капа позвал Дамбье возглавить модное направление в агентстве Magnum, но трагическая гибель Капы перечеркнула этот проект. Фотограф открыл собственную студию в Париже и продолжил работать как независимый автор, сотрудничая с Elle, Vogue, Jardin des Modes и другими журналами. Параллельно он снимал обложки пластинок, рекламные кампании и портреты артистов - от Далиды до Жанны Моро.
Шестидесятые принесли новый виток активности. Дамбье стал одним из создателей журнала Twenty, а позже участвовал в запуске издания VSD, где отвечал за визуальную часть и даже придумал знаменитый цветной логотип.
В восьмидесятые он спокойно ушел на пенсию в дом предков в Дордонь, занимался гостевыми комнатами и архивом, а его фотографии постепенно перекочевали из журналов в галереи. Георгий умер в 2011 году, оставив после себя идеальный учебник по мягкой, человечной модной фотографии пятидесятых.
Леди выходят на улицу
Главный трюк Дамбье в том, что он как бы говорит моде: «выдыхай». Женщины у него ходят по мостовой, сидят у воды, беседуют с рыбаками и отдыхают на пляже. В отличие от классической глянцевой картинки, где модель стоит вертикально, как памятник платью, у Дамбье она живет внутри кадра.
Вот пример. Модель сидит на парапете, рядом рыбаки тянут свои снасти из Сены, на заднем плане - мост и невозмутимый Париж. Юбка аккуратно разложена, шляпка, жемчужное ожерелье, но в позе читается чистое любопытство: что там поймали, не зацепился ли кто за подол моды удочкой. Кадр работает как маленький фильм, где героиня на минуту отвлеклась от фотосессии и полностью забыла про рекламную задачу.
Париж в этих снимках не играет роль декорации, которую выкатили из павильона. Город разговаривает с героинями. Машина, в которую опирается модель, у Дамбье выглядит не роскошной игрушкой, а обычным средством передвижения стильного человека.
Молодая женщина опирается на дверцу кабриолета, за спиной - оживленная улица, арка, прохожие. Улыбка на лице такая, как бывает у людей, которые точно знают, что опоздают на прием, но все равно получат лучший столик. Дамбье не снимает машину ради бликов на хроме, его интересует ощущение городской свободы, когда можно запрыгнуть в автомобиль и умчаться в любой момент.
Морской отпуск, который не требует фильтров
Если Париж у Дамбье напоминает большой элегантный двор, то море часто выглядит как спокойный сосед по отпуску, который всегда вовремя подает фон. В водной теме у Жоржа сразу несколько типичных сцен.
На скалах у моря стоят две модели в полосатых платьях и полотенцах на голове. Цвета чуть театральные, но позы расслабленные. Море не ревет, не бушует, а терпеливо ждет, когда его наконец похвалят за идеальный горизонт. Ощущение, будто дамы только что вышли из воды, завернулись в полотенца и уже планируют, каким соусом сопровождать вечерние мидии.
А здесь пляж более тихий. Модель сидит на песке под деревом, ноги скрещены, вокруг разбросаны фрукты и корзина. На заднем плане - лодка, словно припаркованная к линии горизонта. Кажется, что это не съемка коллекции, а небольшой перерыв в середине долгого отдыха. Камера ловит момент, когда человек просто удобно устроился, а не демонстрирует гардероб.
Еще один курортный сюжет - девушка в белом купальном костюме в шезлонге у бассейна. Вся сцена устроена так, чтобы зритель вспомнил свои попытки удобно устроиться на пляжном кресле. Дамбье не подчеркивает форму тела, его интересует поза ленивого счастья, когда солнце греет ровно настолько, чтобы можно было ничего не делать и не испытывать при этом чувства вины.
Интерьеры, где никто не кричит
У Жоржа очень трогательное отношение к интерьерам. Он явно любит стены, рисунок обоев и мебель, не меньше, чем своих героинь. Возможно, отголосок тех лет, когда он учился у Колена и пропитывался графикой и дизайном.
На этом снимке модель в строгом платье опирается на колонну и придерживает шляпку. Позади - геометрические линии на стене и камин с декоративными тарелками. Интерьер получился не менее выразительным, чем одежда. Кажется, что сама квартира собралась и сказала: «нужен кто-то, кто выдержит такую графику», и получила идеальную хозяйку.
Еще один пример - тихая сцена с белой террасой. Девушка стоит на балконе с чашкой, свет почти растворяет ее фигуру. Внутри комнаты виден стол с кофейником, тяжелые портьеры обрамляют пространство. Интерьер не давит роскошью, скорее создает ощущение утренней паузы. Типичная дамбьеровская ситуация: человек просто живет, а заодно стал идеальной иллюстрацией к разделу о ночных сорочках.
Театральная пауза
Иногда Дамбье позволяет себе чуть больше театра, но даже тогда не переходит границу здравого смысла.
Здесь модель позирует в нарядном платье на фоне моря. Лента в волосах, крупные серьги, тяжелый текстиль наряда. Сцена могла бы легко превратиться в пафосную открытку, но мимика спасает положение: во взгляде и жестах есть легкая ирония, как будто героиня сама удивлена, что оказалась в таком костюме на ветру. Дамбье умеет оставлять в кадре маленький намек на дистанцию между ролью и человеком.
Почему у Дамбье получается «зрелое очарование»
В его фотографиях практически нет подростковой нервозности. Модели могут быть юными, но ведут себя как люди, у которых уже есть опыт и чувство собственного достоинства. Фотограф не превращает их в коллекцию деталей, он дает им право иметь биографию, даже если зритель эту биографию не знает.
Во многом такой эффект идет из его происхождения. Дамбье пришел в фотографию не из рекламы, а из графического дизайна и репортажа. Глаз графика требует чистой линии и ясной композиции, а репортерская привычка заставляет ловить моменты, когда герой приблизился к собственной правде, а не к инструкциям стилиста.
Еще одна причина - его дружба с моделями. Он снимал не абстрактных «манекенов», а конкретных людей, с которыми виделся в клубах, на вечеринках, в кафе. Они чувствовали себя перед камерой не подопытными, а соавторами. Такой подход сильно отличал его от более авторитарных звезд модной фотографии той эпохи.
Наконец, на стиле Дамбье заметна послевоенная усталость от трагедий. Публике середины века хотелось красоты без надрыва, праздника без драматического оркестра. Фотограф идеально попадает в этот запрос. Его кадры учат радоваться хорошему платью, приятной погоде и возможности просто сидеть на набережной, пока где-то вдали булькает история.
Вместо заключения
Жорж Дамбье получил в наследство эпоху, когда мир только оправлялся после войны и очень хотел выглядеть достойно, но без лишнего шума. Он предложил этому миру язык элегантной повседневности. Женщина в перчатках у Сены, дама в шляпе перед абстрактной картиной, отдыхающая на шезлонге героиня у бассейна, утренний силуэт на балконе - все они складываются в историю о зрелом, спокойном очаровании, которое не нуждается в громких лозунгах.
Его фотографии легко представить в современном журнале или в ленте соцсетей, даже без фильтров и ретуши. Простые жесты, внятный свет, ясная композиция и уважение к человеку в кадре - рецепт, который не стареет.
Возможно, именно поэтому кадр Анны Карина, снятый Дамбье в 1959 году, украшал афишу церемонии французской кинопремии уже в двадцать первом веке: зрители моментально считывают в этих снимках живую, человеческую интонацию.
Фотографии Жоржа Дамбье хочется не столько разглядывать, сколько обсуждать за кофе, как старые семейные альбомы. На них люди, которым есть чем заняться помимо позирования, и это удивительным образом делает моду не игрушкой, а естественной частью жизни. Зрелое очарование, обещанное в названии, получается как раз из такой смеси легкости, иронии и спокойного уважения к своим героиням.