Екатерина поудобнее примостилась в кресле и, бросив ещё один взгляд на громадное электронное табло, устало сомкнула веки. То, что она увидела там и что равнодушно повторил диспетчер ровным тоном, совсем не вдохновляло. До нужного ей рейса оставалось торчать здесь ещё как минимум пару часов. И никто не мог поручиться, что даже через это время самолёт всё-таки сядет именно в их аэропорту, а не улетит куда-то ещё, отложив прилёт на неизвестно сколько часов. А это жутко раздражало, потому что, как все знают, ждать и догонять — это самые неприятные вещи, которые могут свалиться на человека.
Хотя из этих двух зол Катя предпочитала догонять. Когда ты кого-то или что-то догоняешь, ты хотя бы чем-то занята, нервничаешь, движешься, спешишь — в общем, действуешь. И нет времени копаться в мыслях, которые всегда скатываются к сожалениям и к тому уставшему осознанию, что время летит незаметно, а толку от этого никакого. По крайней мере, её собственная жизнь именно такая. А вот сидеть и ждать неподвижно — это прямой путь к таким размышлениям. Но деваться было некуда. Приходилось просто ждать, пока самолёт из далёкого курортного города за границей наконец выберется из промежуточного аэропорта, где его посадили на дозаправку, и привезёт домой уставших от отдыха пассажиров, а главное — Катину свекровь во всей красе.
Время прилёта рейса, который нужен был Екатерине, уже несколько раз сдвигали. Сначала на полчаса, потом на час, потом пошли более солидные интервалы, и в итоге повисла эта неопределённая фраза о том, что точное время сообщат дополнительно. Это могло значить что угодно. И ожидание рисковало растянуться до следующего дня. С другой стороны, бросить всё и свалить домой Екатерина не могла. А вдруг через полчаса придёт сообщение, что нужно возвращаться? Но и метаться туда-сюда тоже смысла не было. Уж лучше торчать в этом кресле, которое, кстати, оказалось неожиданно комфортным, слушать мелодичные объявления по аэропорту, смотреть за ловкой поломоечной машиной, которая оставляла за собой лёгкий блеск чистоты, и просто наблюдать за людьми.
Кстати, это занятие вполне могло скрасить время ожидания. В конце концов, этот самолёт же когда-нибудь прилетит. Огромный аэропорт, как и положено, кипел своей размеренной, разноцветной и чётко налаженной жизнью, над которой всегда висит это лёгкое ощущение радостного волнения и предвкушения чего-то свежего. Даже если ты летаешь в десятый раз за месяц, а пункт назначения давно не удивляет и не радует. Катя с детства обожала такие места. Вокзалы и аэропорты казались ей дверями в другую жизнь, полную интереса и приключений. И люди здесь как будто меняются, даже внешне: подтягиваются, поправляют одежду, двигаются быстрее, точнее и собраннее, чувствуют себя взбудораженными и весёлыми, хотя изо всех сил пытаются казаться спокойными и безразличными.
По крайней мере, Кате всегда так казалось. В самом деле, как можно оставаться равнодушным и спокойным, когда через считанные минуты тебя запихнут в огромную железную банку, поднимут на несколько километров вверх и понесут вперёд с бешеной скоростью? Это же настоящее чудо, которое Катя не могла толком объяснить себе даже во взрослом возрасте. Конечно, как любой обычный ребёнок, она училась в школе, посещала уроки физики и иногда даже что-то схватывала. Она читала, что самолёт летит вперёд благодаря тяге от двигателей. В воздухе он держится из-за формы крыльев и подъёмной силы. Но эти знания существовали отдельно от её ощущений во время полёта.
Как можно не волноваться при мысли, что под тобой бездонная пропасть высотой в километры, а вокруг бесконечное воздушное пространство, где крошечный хрупкий человек висит, пристёгнутый к креслу смешным ремнём? Сама она не могла оставаться безучастной к этому и не верила в спокойствие окружающих. Конечно, осознание предстоящего полёта сразу превращает обычных людей в пассажиров, которые сильно отличаются от провожающих. И всё же те, кто вот-вот взлетит, как птицы, остаются в первую очередь людьми, верными своим привычкам и слабостям. Взять хотя бы ту парочку. Екатерина поёрзала в кресле, опустившись пониже и поглубже, надвинула солнцезащитные очки на глаза и начала незаметно наблюдать. Так вот, о паре среднего возраста — они явно женаты, и уже давно. Наверное, поэтому избегают лишний раз смотреть друг на друга. Очевидно, летят на отдых. Тут не нужно быть детективом или психологом, чтобы догадаться. Тем более они стоят у стойки регистрации на рейс, который для большинства звучит как сладкая, но недоступная мелодия.
Дамочка явно довольна собой, потряхивает заметными формами, обтянутыми тонким трикотажем, по-хозяйски оглядывает свой внушительный багаж и увлечённо болтает о чём-то с солидным мужчиной рядом. А вот её спутник выглядит совсем не так, как должен бы выглядеть человек, предвкушающий белый песок, лазурный океан и шелест пальм под голубым небом. Отсюда вывод: скорее всего, дядька предпочёл бы отдыхать в другой компании, скажем, с тётенькой постройнее, помоложе и без этого жутковатого кирпично-оранжевого цвета на губах и волосах. А вот у пары у соседней стойки регистрации на другой рейс всё с точностью до наоборот. Красивая, стройная девушка с длинными светлыми волосами недовольно косится на парня рядом в потрёпанной куртке и изрядно стоптанных кроссовках, а потом украдкой бросает томные взгляды на того самого отпускника, одетого небрежно, но с дорогим шиком.
Девица явно уже прикинула марку солнцезащитных очков на его макушке и цену часов на запястье. Оценила большие солидные чемоданы из жёсткого пластика, рядом с которыми её собственный потрёпанный тряпичный чемодан на колёсиках выглядит совсем жалко. Точно так же, как и её спутник, который безнадёжно проигрывает мужчине по соседству. Катерина невольно хихикнула — настолько очевидно было желание девушки поменять мужчин местами. Да и свой рейс на суровый, красивый и романтичный, но бесконечно далёкий от пляжа север она наверняка с радостью сменила бы на южное направление. Состоятельный мужчина, похоже, почувствовал взгляды привлекательной соседки и, убедившись, что его пышная половинка увлечена телефонным разговором, ответил девушке лёгкой улыбкой и едва заметным пожатием плеч. Это явно значило что-то вроде: "Вы очаровательны, милая, не думайте, что я этого не замечаю. И, поверьте, я был бы рад, если бы мы могли прямо сейчас улететь вместе, и, конечно, не в ваш Петропавловск-Камчатский, а туда, где вашу красоту можно оценить по достоинству. Но что поделаешь?"
А девушка, подхватив этот безмолвный разговор, наверняка подумала в ответ: "Да, жаль, очень жаль, потому что в купальнике я выгляжу ещё лучше, чем вы представляете". Но вы тоже ничего, уважаемый, на тропические острова и с такой... с таким чемоданом без ручки. Ну что же вы? Прямо как в Тулу со своим самоваром, причём в прямом смысле. А вот, похоже, редкий тип пассажира по нынешним временам. Человек с книгой. Не с ноутбуком, не с планшетом, не с электронной читалкой, а с настоящей, в переплёте, с бумажными страницами. Выглядит как гость из прошлого, особенно рядом с типичной представительницей современного поколения, которая, стоя и почти не глядя, с бешеной скоростью строчит текст в телефоне двумя большими пальцами, при этом старательно демонстрируя всем логотип известной марки на корпусе.
Вдруг молодая женщина с телефоном испуганно дёрнулась и крепче сжала свою драгоценность, потому что в её ноги на полном ходу врезался малыш лет четырёх-пяти. Катя с удовольствием оглядела свой любимый тип пассажиров — семью с детьми. Вот где кипят настоящие эмоции и чувства. Двое мальчишек-близнецов, судя по одинаковому росту, лицам и одежде, оторвались на пару шагов от светловолосого мужчины, явно их отца, и за секунды устроили в очереди на регистрацию изрядный шум и суматоху. Папа мальчиков с мученическим выражением лица, извиняясь во все стороны, ловко выудил проказников из-под ног и чемоданов пассажиров и, придерживая за воротники, подвёл к молодой женщине. Там родители поровну разделили детей, крепко взяли за руки и потащили дальше. Екатерина улыбнулась вслед удаляющейся компании. Наблюдение за малышами всегда вызывало в ней противоречивые чувства. С одной стороны, от таких картинок становилось тепло и радостно на душе, а с другой — грустно. Грустно было осознавать, что она сама лишена всего этого, хотя очень хотела бы вот так идти куда-то, чувствуя в руке маленькую тёплую ладошку самого дорогого на свете существа — своего ребёнка.
Чтобы не расклеиться, она поспешно отвела взгляд от спин двух взрослых и пары маленьких, весело прыгающих между родителями, и уставилась на очередного персонажа — колоритного мужика в не слишком чистой куртке, с бейсболкой, надвинутой на лицо, и с явным дефицитом зубов во рту. Надо же, какие типы летают самолётами, не иначе как тоже на курорт собрался — вон как внимательно изучает табло с вылетами. Даже этот куда-то летит, вдруг подумала она неожиданно. Все летят, едут, чего-то хотят, мечтают, к чему-то тянутся — в общем, живут. А я одна остаюсь на месте, опять остаюсь, словно застряла годы назад в одной точке. И в моей жизни уже ничего хорошего и интересного не будет.
Из этих размышлений, которые неизменно сворачивали на грустные темы, её вывели странные ощущения. Екатерина почувствовала на себе чей-то взгляд. Ну вот, доигралась в наблюдателя, сама стала объектом. А чего она ожидала? Если ей можно пялиться на людей, то почему другим нельзя разглядывать её? Правда, она старается делать это незаметно, не доставляя людям дискомфорта, пряча глаза и интерес за тёмными стёклами очков. А здесь ощущение прямого, ничем не скрытого пристального взгляда. Интересно, что можно подумать о ней самой, Екатерине Дмитриевне Плаховой, если посмотреть со стороны. Грустно признавать, но, скорее всего, ничего интересного для наблюдения она собой не представляет. Просто среднестатистическая серая мышка — одна из тысяч людей, проходящих ежедневно через огромный аэропорт. Она скосила глаза на зеркальную витрину неподалёку. Да уж, внешность у неё сейчас так себе — тусклые волосы, круги под глазами, цвет лица кошмарный.
А ведь когда-то она считалась симпатичной, и не без причины. Стройная, лёгкая, с длинными ногами и тонкой талией. К тому же с тёмными вьющимися волосами, карими глазами и пухлыми губами. А теперь тусклые волосы, стянутые резинкой, висят сзади унылым хвостом, больше похожим на паклю. Круги под глазами, цвет лица просто кошмарный. Короче, глянешь — и хочется поскорее забыть это лицо. И не только лицо. В общем, ничего, за что можно зацепиться. Сидит себе какая-то унылая, блеклая фигура в зале ожидания. Ну и пусть сидит, ожидает. Никому от этого ни жарко, ни холодно. Может, человеку больше нечем заняться, кроме как греть сиденье в аэропорту?
Чем и кому может быть интересен такой персонаж? Правильно, ничем и никому. Разве что случайно проходящий мимо человек скользнёт взглядом по сутулой фигуре в ветровке унылого светло-бежевого цвета, сидящей без вещей, без дела, без движения и, возможно, без особой цели? Да уж, бездельница, ничего не скажешь. Хотя, если разобраться, за последние полгода у меня не было ни одного выходного, вдруг подумала Катя. Это вынужденное ожидание — пожалуй, первый раз, когда она просто сидит без дела, никуда не спешит и, что удивительно, не опаздывает по своей привычке. Ощущение чужого пристального взгляда, о котором она забыла, размышляя о себе, вдруг вернулось с новой силой. Надо же, значит, не показалось. Катя чуть повернула голову и сразу увидела ту, кто её разглядывал. Женщину, сидящую чуть в стороне, через пару рядов кресел. Самое удивительное, что тётка не только не смутилась, когда её поймали, а, наоборот, кивнула Кате и улыбнулась, будто они знакомы сто лет. Хотя Катерина была уверена, что видит эту женщину впервые в жизни. А внимание она явно заслуживала.
Она была красива, но не так, как большинство вокруг. Это была какая-то естественная, подлинная красота, которая не пропадает после снятия макияжа и умывания. Крупные, правильные, чётко очерченные черты лица, большие очень тёмные глаза и такие же тёмные волосы, полные губы с приподнятыми в улыбке уголками — всё это было ярким и выразительным, без нужды в дополнительных средствах подчёркивания. А ещё у дамы были удивительно длинные густые ресницы, которые Екатерина разглядела даже со своего места, и в их натуральности почему-то не возникало сомнений. Даже сидя, она производила впечатление высокой и крепкой. Таких называют статными, осанистыми. Глядя на неё, Екатерина невольно подтянула ноги, попыталась выпрямить спину и расправить плечи, и вдруг замерла.
Держась так, чтобы она его не видела, сбоку и со спины к улыбающейся женщине потихоньку подходил мужчина. Это был тот самый гражданин с дефицитом зубов, которого она недавно заметила у табло вылетов. Он с независимым видом подбирался к дамской сумочке, которую хозяйка беззаботно поставила на соседнее сиденье. Мало того, что сумка осталась без присмотра, так она ещё и была приоткрыта, словно приглашая. И мужчина явно намеревался воспользоваться этим.
— Полиция! — рявкнула Катя, завидев в зеркально-мраморной части зала серую форму стражей порядка. Потенциальный грабитель вздрогнул и резко сменил направление, бросив в сторону Кати злобный взгляд.
Женщина прищурилась, быстро огляделась, оценила ситуацию, видимо, успев зацепить взглядом удаляющуюся мужскую фигуру, а потом увидела свою сумочку. На миг растерялась, испугалась задним числом, но быстро взяла себя в руки. Она щёлкнула замочком сумки, поставила её перед собой на чемодан и благодарно кивнула Кате. Инцидент был исчерпан. Конечно, можно было подойти к дежурному полицейскому и сообщить, что в аэропорту, возможно, орудует преступник, но делать это было лень. Да и где доказательства, что беззубый дядька хотел стащить сумку? Может, он подходил, чтобы сказать комплимент, или просто искал место. Хотя, в общем, пусть всё остаётся как есть. Привычная апатия снова навалилась на Катю своей тяжестью. Она выслушала очередное объявление о возможном вылете нужного рейса через какое-то время и прикрыла глаза.
Продолжение :