«Все чеховские рассказы – это непрерывные спотыкания, но спотыкается в них человек, заглядевшийся на звезды», – писал В. Набоков. Мне кажется, что эта мысль для Н. Михалкова была определяющей в процессе создания фильма «Неоконченная пьеса для механического пианино».
Мы живем в век компьютерных технологий, огромных скоростей, и социальных сетей, общение в которых захватывает людей все больше и больше. Максимум информации в школе, большая загруженность учащихся приводят к тому, что времени на чтение книг просто не остается, и только уроки литературы позволяют хоть отчасти ознакомиться с текстом изучаемого произведения. Но как ни стараются учителя, в полном объеме школьники не читают, ни Толстого, ни Чехова. Как же открыть им удивительный мир русской классики?
Для глубокого понимания поэтики А.П. Чехова нам следует вспомнить его сборник «В сумерках» (1887). Название сборника, по мнению Чехова, – аллегория: жизнь – сумрак, нет ясности и однозначности. Чехов объяснял, что незаконченность образов, оборванность перспектив и смутность понимания самой жизни вызывают чувство тихой, ленивой грусти.
Новизна поэтики проявляется в том, что Чехов смещает акцент с плоскости изображения на плоскость реакции. Например, в рассказах, вошедших в сборник, акцент смещён с описания жизни на передачу настроения, эстетического наслаждения, возникающего вопреки грустной теме.
В фильме «Неоконченная пьеса для механического пианино» Михалков задается вечными вопросами, над какими в свое время задумывался и сам Чехов. В основе фильма лежат несколько чеховских рассказов: ранняя пьеса «Безотцовщина», рассказы «В усадьбе», «Учитель словесности», «Три года», «Моя жизнь». Ведь действительно вопросы о смысле жизни, о собственной пользе, о правильности распоряжения прожитым временем были, есть и будут актуальны.
Название фильма «Неоконченная пьеса для механического пианино» отражает притчу о людях, застрявших между прошлым и будущим. Герои, как шестерёнки в механизме, повторяют ритуалы, утратив связь с собственными мечтами. Пианино, играющее само по себе, становится метафорой общества, где живые эмоции заменены автоматизмом. Название также связано с иронией отчаяния — фильм пронизан горечью неожиданных надрывных исповедей, печалью и бессмысленной надеждой на спасительную силу любви. И на этом фоне человеческих страстей звучит Венгерская рапсодия Листа, произведение, за которым в массовом кинематографе еще со времен Весёлых ребят и Диснея прочно закрепился образ комичной ситуации, часто доведенной до абсурда.
Уже с первого кадра мы сталкиваемся с чеховской поэтикой: сначала изображены русские, почти левитановские пейзажи, а потом показана усадьба, которая воплощает уходящую натуру. Именно на фоне реки помещает режиссер свое название – «Неоконченная пьеса для механического пианино». А затем зритель как бы совершает по водной глади путь, сначала к храму, а потом к самому дворянскому имению.
Какие красивые деревья и какая, в сущности, должна быть возле них красивая жизнь!
Кадр, на котором изображено чаепитие, в своей знаковой системе о многом говорит: «праздная жизнь не может быть чистою», герои сидят на песчаном откосе, который вот-вот рухнет в пропасть. Серж Войницев любуется в отражении самовара своими прекрасными зубами, а потом произносит банальные речи. Вся сцена исполнена комического несоответствия. Но почему-то не смешно, а грустно. Грустно оттого, что герои не понимают: черновика у жизни не бывает.
Ирина Мурзак
филолог, литературовед, театровед
доцент Департамента СКД и Сценических искусств, руководитель программы "Театральное искусство, медиакоммуникации в креативных индустриях" ИКИ МГПУ