Впервые я познакомилась с этим фильмом в кинотеатре, в дни проката.
Режиссёр Пон Джун Хо, по секрету скажу, один из моих любимых. В нём есть что-то от старых мастеров: внимательность к деталям, бесконечная любовь к метафоре и способность сказать больше молчанием, чем "громкими" диалогами. Его фильмы важно не просто смотреть, а пересматривать, трепетно выуживая из них смысл.
Вот и я, уже под занавес 2025 года, решила вновь вернуться к новинке режиссера. Пересмотрела дома, без попкорна и суеты, и вдруг поняла: при первом знакомстве я видела только поверхность. А под ней - целый океан намёков, мыслей, символов.
Кстати, если вы ещё ориентируетесь на рейтинги - зря. Ибо кажется, что рейтинги выставляют люди, для которых любое новое кино - как чужой язык. Они не слушают, не разбираются, просто ставят низкую оценку и идут пересматривать «старое доброе», где всё привычно и безопасно. У этого фильма, например, рейтинг не зашкаливает - но, может, это и к лучшему. Не каждый шедевр обязан быть популярным. Некоторые фильмы созданы для тех, кто умеет смотреть вглубь, а не просто листать список «топ-10 недели».
Так давайте вместе разберёмся, почему этот фильм так хорош, несмотря на все эти «относительно низкие» звёздочки.
2054 год. Главный герой замерзает на недавно колонизированной планете под названием Нифльхейм. Он медленно, но верно ждет своей смерти. Однако, на горизонте вдруг появляется старый знакомый, и , кажется, вот оно - спасение! Но нет. Спасают не его, а пулемёт. Потому что, знаете ли, в будущем металл всё ещё надёжнее человеческой жизни (но лишь в том случае, если человек - продукт серийного производства). И вот, дожидаясь своего часа, он размышляет о том, как докатился до такой жизни. А точнее - до такой смерти.
На Земле он, как и многие великие мечтатели, хотел "подняться". Быстро, красиво и с минимумом усилий. Вместе с другом Тимо они решили заняться бизнесом - открыть магазин макарон. Гениально, не правда ли? Ведь все тогда только и говорили, что макароны - «новая нефть». Ну а чем мы хуже, подумали они, и взяли денег у местной мафии.
Как водится, вместо «стартапа года» парни получили счётчик и демонстрацию на тему «что бывает, когда не возвращаешь долг» (с бензопилой в главной роли. В какой-то момент они осознали, что на Земле им больше ничего не светит, кроме похорон, и подались туда, где есть шансы умереть хотя бы с видом на звёзды - в космос.
Тимо, хитрый и пронзительный, быстро выбился в пилоты - ну а Микки, вечный простак, подписал контракт, не глядя. И стал «расходником». Как говорится, читай, что подписываешь - особенно если под текстом есть пункт «жизнь и смерть по усмотрению работодателя».
И вот тут, конечно, каждый зритель самодовольно вздыхает: «Какой идиот, я бы так не сделал».
Правда? А когда в последний раз ты читал пользовательское соглашение перед установкой приложения? Не читал? Вот и Микки не читал. Мы все, может, уже давно продали свои души корпорациям, согласившись на двадцатый пункт мелким шрифтом - просто пока не получили уведомление: «Срок действия вашей личности истёк».
Так что же значит быть “расходником”?
Микки, своего рода, космический подопытный кролик. Разве что в отличие от лабораторных зверьков у него есть бонус - бесконечные копии, с сохранением самосознания, воспоминаний и своей личности. Человечество в будущем, конечно, не стояло на месте и изобрело особый принтер (или факс, если вы любите винтаж), благодаря которому это и стало возможно. Машина перерабатывала утиль - отходы, мусор, органику, даже трупы - и печатала из этого ресурса новых людей. Удобно, практично и, как водится, до абсурда человечно.
Правда, такие технологии на Земле, разумеется, запретили - по соображениям морали и религии. Но, как оказалось, в невесомости законы совести работают иначе, а от того такие принтеры стали использоваться в космосе. Иронично, но даже у морали есть своя гравитация. Однако, распечатывать кого попало нельзя. Только тех, кто сам дал согласие стать "расходником". И именно из таких, добровольно подписавших контракт, был наш Микки. Он является, своего рода, олицетворением эмпирического опыта.
И тут вспоминается печальная закономерность: история медицины, увы, никогда не обходилась без жертв. Любое знание когда-то стоило кому-то жизни. Может, в этом и есть философия “расходника” - каждое новое открытие рождается из новой смерти. И Микки - лишь очередная версия вечной формулы прогресса: жизнь ради знания - знание ценой жизни.
Микки, будучи человеком тревожным и склонным к магическому мышлению, воспринимает всё это не как собственную ошибку (и нежелание ознакомляться с тем, что подписываешь), а как личную кару. В его голове каждый поступок связан с чем-то высшим и карающим. Он искренне верит, что стал «расходником» не просто так - ведь когда-то, в четвёртом классе, на уроке биологии, он издевался над лягушкой. Судьба, дескать, всё видела и теперь возвращает должок.
Его тревожность - не выбор, а способ существования. Он не может принять случайность, ему обязательно нужно найти причинно-следственную связь, даже если её нет.
И если вдуматься, это проявление защиты. Его тревожность и чувство вины родились в тот день, когда он сел на переднее сиденье маминой машины - маленький, счастливый, уверенный, что теперь «взрослый». Он нажал красную кнопку на панели, и через секунду произошла авария. Мать погибла. С тех пор Микки уверен: не нажми он ту кнопку - всё было бы иначе.
Вот только это не логика, а психологическая петля, в которую он сам себя загнал. И чем больше проходит лет, тем крепче она сжимается. Поэтому, как бы ни звучало странно, но Микки вызывает не жалость, а понимание.
Но даже в будущем, где люди научились собирать жизнь, как конструктор LEGO, место для ошибки всё ещё остаётся. И вот наш старый приятель Тимо (да-да, тот самый друг, на которого, кажется, можно "положиться"… ) объявляет, что Микки-17 погиб.
Хотя слово "погиб" тут звучит слишком пафосно - в мире, где смерть можно отменить одной кнопкой «печать», это скорее не трагедия, а просто сбой в системе. Что-то вроде того, как если бы принтер зажевал бумагу. Никто ведь не выпрямляет мятую страницу, не разглаживает, не пытается спасти - просто вставляют новый лист и печатают заново. Вот и с людьми теперь так: зажевало Микки-17 - не беда, сейчас будет 18-я версия, гладкая, свежая.
Но судьба, как назло, всегда выстраивает свой ход повествования. Жизнь Микки-17 оказывается ценнее для тех, кого люди даже не считают живыми - для жутиков, исконных существ Нифльхейма.
Иронично, правда? Люди прилетели на чужую планету, назвали себя хозяевами, а именно эти "монстры" проявляют человечность, которой у самих людей уже не осталось. Они не мстят, не боятся, не презирают. Просто спасают замерзающего Микки, будто в этом для них есть что-то естественное.
Жутики с их мягкими телами и кровавыми глазами выглядят куда человечнее, чем те, кто научился печатать себе копии. Пока люди производят жизнь серийно, эти существа просто живут - и, похоже, понимают её цену куда лучше, чем их технологичные «Боги».
Вернувшись на корабль, Микки-17 сталкивается с новым собой - с Микки-18. И вот тут начинается самое интересное: Микки-18 - словно теневая сторона личности. Он смелее, резче, увереннее. В нём нет той вечной тревоги, что душит его предшественника. Он говорит, что думает, спорит с властью, высмеивает Маршалла - того самого карикатурного буржуа, в котором угадываются черты Трампа, если бы того, кажется, накачали не только ботоксом, но и манией величия, смешанной с автозагаром. (Да и вообще, складывается ощущение, что режиссёр просто не удержался - уж слишком ядовито подмечена эта гротескная смесь политического абсурда и гламура.)
Если первый Микки - тревожный интроверт, вечно мучающийся виной, то второй- его дикая энергия, вытесненная и подавленная. Психологи назвали бы это столкновением с «тенью». Но проще говоря, Микки-18 - это тот, кем Микки-17 боится быть. Уверенным. Сильным. Громким. Тот, кто не прячется за вежливостью и самообвинением. В нём живёт гнев, горечь, хитрость - всё, что Микки-17 себе запрещает, считая это чем-то «плохим».
Пока один тонет в чувстве вины, другой действует.
И всё же между ними есть связь. Когда Микки-18 повторяет фразу: «Ты не был виноват», она звучит не только о случайных эпизодах - об отравлении на званом ужине или смерти жутика. Она тянется из детства, к той красной кнопке, которую Микки нажал в машине, думая, что именно она убила его мать.
Когда в финале Микки-17 вновь нажимает красную кнопку - он делает это уже осознанно. Без страха, без тревоги. Это не повторение ошибки, а принятие. Он наконец принимает в себе и слабость, и силу, и вину, и гнев - и замыкает этот вечный круг самонаказания.
И вот только тогда мы понимаем: Микки-17 вовсе не бездарь и не дурачок, как могло показаться в начале фильма. Он обладал способностью подражать звукам жутиков - фактически, создал язык общения между людьми и этими существами. Но, живя в постоянной тревоге и чувстве собственной никчёмности, он обесценивал всё, что делал. Поэтому в начале фильма мы видим его глазами самого себя - глазами ненадёжного рассказчика.
А на деле - именно в нём больше человечности, чем во всех этих «совершенных» копиях. Он слаб, да. Но в этой слабости - настоящая сила: способность чувствовать, прощать и любить, даже когда тебя заменяют на восемнадцатую версию.
Несомненно, одной из самых трогательных и пронзительных линий фильма становится история с жутиками. Кажется, режиссёр явно вдохновлялся «Навсикаей из Долины ветров», словно отдавая дань великому Миядзаки. (Если интересно прочитать мой обзор про это произведение, то, делюсь ссылкой - https://dzen.ru/a/ZstDqO_71A5Cb9kR)
Эти существа действительно напоминают Омо - тех же загадочных, древних и в то же время удивительно добрых созданий. И тут вдруг становится очевидно: несмотря на все технологические прорывы, человек в развитии уступает жутикам. Ведь когда они находят умирающего Микки, они спасают его - не из выгоды, не по приказу, а просто потому что жизнь для них священна. Люди же, столкнувшись с детёнышем жутика, убивают его. Иронично, но именно те, кто способен печатать себе новые тела, давно утратили способность чувствовать ценность жизни.
Развитие человечества, как оказывается, измеряется не количеством технологий, а уровнем сострадания.
Пока жутики, не создавшие ни одного принтера, хранят естественный гуманизм, люди в этой вселенной создают "расходников" и уничтожают всё непонятное.
И в финале остаётся лишь горький вопрос, звучащий из уст существа, которое, возможно, человечнее всех людей: "Так почему, почему убили Луко. Малыша Луко. Мы спасли тебя, а вы убили Луко."
Нельзя не заметить, как в фильме раскрывается тема любви. Нам не случайно противопоставляют две пары - Кеннета Маршалла и его жену Илфу с одной стороны, и Микки с Нашей (или Нэшей) - с другой.
Интересно, что и там, и там во главе стоит женщина. Только в одном случае она - власть, а в другом - принятие.
Илфа управляет Маршаллом не из любви, а из тщеславия. Она не видит в нём человека - лишь материал для лепки. Из глупого, неуверенного мужчины она делает «сильного лидера» на свой вкус: холодного, безжалостного, абсолютно предсказуемого ( именно таким она хочет видеть его, но, другой вопрос, каким его видят окружающие).
Она говорит с ним, как с отстающим учеником, подсказывает очевидные вещи, глядя сверху вниз. Своей гиперконтролирующей заботой она буквально кастрирует его - вытаскивает из мужа всё человеческое и заменяет собой.
Но назвать их несчастными нельзя. Они просто живут в своём извращённом виде гармонии - где любовь равна власти, а близость строится на подавлении.
Наша - полная противоположность. Она не исправляет, а принимает. Принимает Микки целиком - и тревожного, и растерянного, и даже его тень, Микки-18. Для неё он не "расходник", а человек, которому страшно, больно и хочется жить. Она единственная, кто не спрашивает: «Каково это - умирать?». Ведь для нее он обычный человек. «Она была единственной, кому я не был безразличен», - говорит Микки, и в этих словах будто всё, что нужно знать о любви. Там, где Илфа делает из мужа копию себя, Наша видит в Микки оригинал - пусть и созданного из органического, космического мусора.
И вот что забавно: при всём своём размахе, при всех этих холёных голливудских лицах, патетичных монологах и блестящих спецэффектах, «Микки 17» умудряется остаться фильмом Пон Джун Хо.
Пусть где-то по дороге его сценарий слегка потерял корейскую горечь, зато сохранил главную черту режиссёра - способность показывать уродство человечества без злобы, с тихой иронией, как будто говоря: «Ну вы же сами всё понимаете».
Да, рейтинг у фильма не зашкаливает. Да, критики кривятся, зрители ворчат, а кто-то, возможно, даже заснул в середине второй трети. Но если честно - в этом фильме хочется копаться. Так что да, рейтинг низкий, критики строги, а зрители разделились на два лагеря.
Но, знаете… если уж выбирать между идеальной глянцевой копией и мятой, зажёванной принтером страницей - я, пожалуй, выберу второе.