Сергей вернулся с работы поздно, как обычно. Снял ботинки в прихожей, прошел на кухню. Лена сидела за столом, перед ней лежали какие-то бумаги. Она даже не подняла головы, когда он вошел.
— Ужинать будешь? — спросил он, открывая холодильник.
— Сядь, — сказала она сухо. — Мне надо с тобой поговорить.
Сергей достал из холодильника кастрюлю с супом, поставил на плиту разогревать. Присел напротив жены, посмотрел на нее устало. Рабочий день выдался тяжелый, на складе приняли большую партию товара, пришлось до вечера разгружать фуры.
— Я тут посчитала все, — Лена пододвинула к нему листок с цифрами. — Ипотека у нас еще лет двадцать висит. А квартира оформлена только на тебя. Если что со мной случится, я вообще без ничего останусь.
— Лен, ты о чем вообще? Какое «если что случится»? — не понял он.
— А если разведемся? — она посмотрела ему прямо в глаза. — Тогда что, я на улице окажусь?
Сергей почувствовал, как внутри все похолодело. Про развод она заговорила впервые за восемь лет брака.
— Ты хочешь развестись? — тихо спросил он.
— Я хочу, чтобы ты переоформил половину квартиры на меня. Это же справедливо, мы с тобой вместе платим ипотеку. Я работаю наравне с тобой, деньги в семью приношу. Или ты считаешь, что я тут просто так живу?
Суп на плите закипел, начал выливаться на конфорку. Сергей вскочил, выключил газ. Разлил суп по тарелкам, поставил одну перед женой. Та даже не притронулась.
— Лена, квартиру мне мать помогла купить. Она первоначальный взнос дала, помнишь? Двадцать процентов от стоимости. Это ее деньги.
— И что? Я восемь лет плачу ипотеку вместе с тобой! Восемь лет! Каждый месяц по двадцать пять тысяч отдаю. Посчитай, сколько это будет за все время!
— Я не спорю, — Сергей пытался говорить спокойно. — Но мама очень против, чтобы я переписывал квартиру. Мы с ней уже разговаривали об этом.
— Ты с ней разговаривал? — Лена вскочила так резко, что стул опрокинулся. — Со своей мамочкой обсуждаешь наши дела? А со мной, с женой, даже не посоветовался?
— Она сама спросила, на кого оформлена квартира. Я и сказал.
— Ты мужик или кто? — голос Лены стал громче. — Оформи квартиру на меня! Хотя бы половину! Это законное мое право!
Сергей молчал, мешал ложкой остывающий суп. Есть совсем расхотелось. Лена ходила по кухне взад-вперед, нервно теребила край кофты.
— Знаешь, что мне Оксана сказала? Ее муж сразу после свадьбы половину своей квартиры на нее переоформил. Вот это настоящий мужчина! А ты маменькин сынок, всю жизнь у нее под юбкой прячешься.
— Не говори так про мою мать, — попросил он.
— А что, правда глаза колет? Она тебе всю голову задурила. Специально настраивает тебя против меня!
— Никто меня ни против кого не настраивает, — Сергей встал из-за стола. — Я просто не понимаю, почему ты сейчас об этом заговорила. Что случилось-то?
Лена замолчала. Отвернулась к окну, постояла так немного. Потом достала из кармана сигареты, закурила прямо на кухне, хотя знала, что Сергей не выносит табачный дым в квартире.
— У меня подруга недавно развелась, — сказала она, выдыхая дым в форточку. — Десять лет замужем была. Квартира на муже оформлена, он ее и выставил на улицу. Сейчас она у матери живет, в однушке, ютится. А бывший муж уже новую бабу к себе привел.
— Я не собираюсь тебя выгонять, — устало ответил Сергей. — И разводиться не собираюсь. Зачем ты себе это в голову вбила?
— Мало ли что ты собираешься! Жизнь непредсказуемая штука. Сегодня любишь, завтра разлюбил. Я должна себя обезопасить.
Следующим вечером Сергей заехал к матери. Она жила в старой двухкомнатной квартире на окраине города, там, где он вырос. Отец умер, когда Сергею было пятнадцать, и мать одна его поднимала. Работала на двух работах, лишь бы сыну хватало на все.
— Что-то ты грустный какой-то, — сказала мать, наливая ему чай. — Случилось что?
— Лена требует, чтобы я половину квартиры на нее переписал.
Мать поставила чайник на стол, села напротив. Лицо у нее стало жестким.
— Вот оно как. А я ведь сразу чувствовала, что она не та девушка. Помнишь, как вы познакомились? Она сразу про деньги стала спрашивать, какая у тебя зарплата, есть ли квартира.
— Мам, ну все так спрашивают. Женщины хотят понимать, на что рассчитывать.
— Все, да не все. Вот я за твоего отца выходила, когда он вообще без копейки был. Студентом еще. Мы вместе все строили, с нуля.
— Сейчас другое время, — Сергей пил горячий чай, обжигаясь. — И я не против отдать ей половину. Мы же вместе живем, вместе платим.
— Сережа, ты слышишь себя? — мать положила руку ему на плечо. — Это мои деньги помогли вам эту квартиру купить. Я двадцать лет копила на твою жизнь. Отказывала себе во всем. Летом поехать на море не могла, потому что откладывала. Пальто новое не покупала, донашивала старое. И все ради чего? Чтобы какая-то девица пришла и потребовала свою долю?
— Мам, она не девица. Она моя жена.
— Жена! — мать встала, начала ходить по кухне. — Настоящая жена мужа поддерживает, а не ультиматумы выставляет. Ты посмотри на нее! Все время недовольная чем-то. То ей квартира маленькая, то машину хочет новую, то на курорт лететь требует.
— Она просто хочет жить нормально, — защищал ее Сергей, хотя понимал, что мать во многом права.
— Нормально? А я ненормально жила, что ли? — в голосе матери прорезалась обида. — Я тебя одна подняла, в люди вывела. На двух работах горбатилась, чтобы ты учился. И вот теперь ты меня предать хочешь?
— Я никого не предаю, — Сергей встал из-за стола. — Мам, я тебе благодарен за все. Но это моя семья, моя жизнь. Я должен сам решать.
Мать отвернулась к окну. Плечи у нее задрожали. Сергей понял, что она плачет, и ему стало невыносимо тяжело.
Дома Лена встретила его вопросом:
— Ну что, ездил к своей мамаше жаловаться?
— Я не жаловался. Просто заехал, чай попил.
— Точно чай? Небось она тебе всю голову промыла, что я плохая, что денег только хочу?
— Лена, хватит. Я устал.
Она не отставала. Весь вечер говорила про квартиру, про то, как ее подруги живут, у кого муж что подарил. Сергей молча смотрел телевизор, пытаясь абстрагироваться от этого потока слов.
— Я вообще не понимаю, что ты боишься потерять? — не унималась Лена. — Мы же не разводимся. Я просто хочу чувствовать себя защищенной. Это же нормально!
— Хорошо, — наконец сказал он. — Давай завтра сходим к нотариусу, все оформим.
Лена замолчала. Посмотрела на него недоверчиво.
— Серьезно?
— Серьезно. Раз тебе так важно, значит, сделаем.
Она подошла, обняла его, поцеловала в щеку.
— Вот видишь, когда ты хочешь, можешь быть настоящим мужчиной. Я тебя люблю.
Утром Сергей позвонил матери, сказал о своем решении. В трубке повисла тишина.
— Мама, ты слышишь?
— Слышу, — голос был чужой, холодный. — Делай как знаешь. Только потом ко мне не приходи.
— Мам, не надо так.
— Я все сказала.
Она повесила трубку. Сергей стоял с телефоном в руке, чувствуя, как внутри все сжимается от тоски. Лена вышла из ванной, уже одетая, накрашенная.
— Пошли, а то опоздаем к нотариусу!
В нотариальной конторе они просидели больше часа. Нотариус, женщина лет пятидесяти в строгом костюме, внимательно посмотрела на Сергея.
— Вы уверены в своем решении? Понимаете, что дарите супруге половину квартиры безвозмездно?
— Понимаю.
— Вы знаете, что в случае развода эта доля останется за ней? Вернуть ее будет невозможно, даже через суд?
— Знаю.
Нотариус пожала плечами, начала оформлять документы. Лена сидела рядом с довольной улыбкой, то и дело поглядывала на Сергея с нежностью. Он расписался во всех нужных местах, не читая. Буквы расплывались перед глазами.
Когда вышли на улицу, Лена предложила:
— Давай зайдем в кафе, отметим!
— Я на работу, — сказал он. — Опаздываю уже.
— Да ладно тебе! Один разок можно и опоздать. Это же важное событие!
Они зашли в небольшое кафе неподалеку. Лена заказала кофе и пирожные, болтала без умолку о том, как хорошо теперь все будет. Сергей молчал, пил горький кофе и думал о матери. О том, как она будет теперь на него смотреть. О том, что, наверное, действительно предал ее.
Мать не звонила неделю. Потом две. Сергей сам не решался набрать ее номер. Лена была довольна и счастлива, дома стало спокойнее. Она перестала закатывать скандалы, вечерами готовила ужин, улыбалась.
Через месяц Сергей все-таки решился съездить к матери. Позвонил в дверь, никто не открыл. Позвонил соседке, та сказала, что мать в больнице лежит. Сердце прихватило.
В больнице он нашел ее в палате на четверых. Мать лежала бледная, постаревшая. Увидев сына, отвернулась к стене.
— Мам, как ты? Что случилось?
Она молчала. Сергей сел на край кровати, взял ее за руку. Рука была холодной.
— Давление подскочило, — наконец сказала мать. — Лежу тут уже третью неделю.
— Почему ты мне не позвонила?
— Зачем? У тебя теперь своя семья, своя жизнь. Не хочу мешать.
— Мам, не говори так.
Она повернула к нему лицо. Глаза были полны слез.
— Я так старалась для тебя, Сереженька. Всю жизнь отдала, чтобы ты был счастлив. А ты от меня отвернулся.
— Я не отворачивался, — Сергей почувствовал, как к горлу подкатывает комок. — Просто я должен был это сделать. Ради своей семьи.
— Ради семьи или ради жены?
Он не знал, что ответить. Сидел, держал материнскую руку и молчал. Понимал, что она права. Что пожертвовал самым дорогим человеком ради временного спокойствия дома.
Вечером Лена встретила его с недовольным лицом.
— Где ты пропадал? Я ужин приготовила, все остыло уже!
— Мама в больнице лежит. Я у нее был.
— А, ну да. И как она, твоя мамочка?
В голосе Лены была насмешка. Сергей посмотрел на жену и вдруг ясно понял, что это был за человек. Что она никогда не любила его по-настоящему. Что все эти годы она просто строила свое благополучие, используя его как инструмент.
— Ей плохо, — тихо сказал он.
— Ну, выздоровеет. Она же крепкая еще.
Лена села за стол, начала накладывать себе картошку. Ела с аппетитом, рассказывала что-то про работу. Сергей стоял в дверях и смотрел на нее, как на чужого человека.
Той ночью он не спал. Лежал и думал о том, что же он наделал. Квартира теперь наполовину чужая. Мать от него отвернулась. А жена, ради которой он все это затеял, даже не спросила толком, как дела у его матери.
Утром, когда Лена ушла на работу, Сергей позвонил юристу. Тот выслушал его и вздохнул.
— К сожалению, вернуть подаренную долю почти невозможно. Только если докажете, что дарение было совершено под давлением или в состоянии, когда вы не могли отдавать отчет своим действиям.
— То есть никак?
— Практически никак. Вы же сами добровольно расписались у нотариуса.
Сергей положил трубку. Подошел к окну, посмотрел на серое небо. Мелкий дождь начал моросить. И вдруг он подумал о том, что мать всегда права была. Что настоящая семья не та, где ставят условия и требуют доказательств. А та, где просто живут вместе, не деля на моё и твоё.
Он взял телефон, набрал номер матери. Долгие гудки. Потом усталый голос:
— Алло.
— Мам, прости меня. Я все понял.
В трубке тишина. Потом тихий всхлип.
— Приезжай, сынок. Приезжай.
Он приехал вечером, привез лекарства, которые выписал врач. Мать выписалась уже из больницы, сидела на кухне, бледная. Обняла сына, и он почувствовал, как с души спадает тяжесть.
— Мам, я был дураком.
— Был, — согласилась она, гладя его по голове. — Но ничего, поумнеешь теперь.
Они сидели на кухне, пили чай, как раньше. Говорили о жизни, о работе, обо всем. Только про Лену не говорили. Не хотелось портить этот вечер.
Домой Сергей вернулся поздно. Лена сидела на диване с кислым лицом.
— Опять у мамочки был?
— Да.
— Понятно.
Она встала, прошла в спальню, громко хлопнув дверью. Сергей остался в зале один. Посмотрел на квартиру, которая теперь только наполовину его. И подумал о том, что иногда самые дорогие уроки мы получаем через собственные ошибки. И что, наверное, это был его урок. Урок о том, что настоящая ценность не в квадратных метрах и не в документах на собственность. А в людях, которые любят тебя просто так, без условий и требований