Я помню, как проснулась от солнечного луча, пробившегося сквозь щель в шторах, и первой мыслью было: «Я — невеста». Внутри всё трепетало, как крылья пойманной бабочки. Я лежала несколько минут, вслушиваясь в утреннюю тишину квартиры, и улыбалась потолку. Через несколько часов я выйду замуж за Антона, мужчину, которого, как мне казалось, я знала лучше, чем саму себя. Он был красив, обаятелен, всегда знал, что сказать и как подать себя. Рядом с ним я чувствовала себя защищенной и любимой.
Моё утро было похоже на сказку. Приехали стилист и визажист, комната наполнилась запахом лака для волос и дорогих духов. Мама порхала вокруг, поправляя фату, её глаза блестели от слёз радости. Папа, мой строгий, сдержанный папа, зашёл в комнату, когда я была уже готова, и просто замер на пороге. Он молча смотрел на меня, и я видела в его взгляде всю его любовь и немного грусти от того, что его маленькая девочка выросла.
— Ты самая красивая невеста на свете, дочка, — сказал он, и его голос дрогнул.
Мои родители… они сделали для этой свадьбы всё. Абсолютно всё. Они не просто помогли — они полностью оплатили торжество. Шикарный ресторан за городом, с террасой у озера, живая музыка, лучший фотограф, сто пятьдесят гостей. Я сначала даже стеснялась такого размаха, но мама сказала: «Катюша, ты у нас одна. Мы хотим, чтобы этот день был для тебя идеальным». И они создали этот идеальный день. Антон сначала тоже возражал, говорил, что это слишком, что они с родителями хотели помочь, но мои настояли. Его родители, Светлана Игоревна и Пётр Семёнович, приняли это с вежливой благодарностью, которая мне тогда показалась искренней.
Как же я ошибалась. Как слепа я была.
Церемония прошла как во сне. Антон смотрел на меня влюблёнными глазами, его голос, произносящий клятву, был твёрд и уверен. Я смотрела на него и думала, что вот оно, счастье. Настоящее, чистое, не придуманное. Когда нас объявили мужем и женой, и он нежно поцеловал меня под аплодисменты гостей, я чувствовала себя на вершине мира. Вокруг были родные и друзья, играла наша любимая мелодия, и казалось, что никакая беда не сможет пробиться в этот наш идеальный мир.
Банкет начался. Гости говорили тосты, один прекраснее другого. Мой папа произнёс трогательную речь, после которой плакала половина зала, включая меня. Мама Антона, Светлана Игоревна, тоже взяла слово. Её речь была гладкой, выверенной, но что-то в ней меня царапнуло.
— Мы очень рады, что наш Антон наконец нашёл свою тихую гавань, — сказала она с улыбкой, обводя взглядом роскошный зал. — Катюша — девушка серьёзная, обстоятельная. Настоящая хозяйка. С такой не пропадёшь.
Хозяйка? Обстоятельная? Это звучало так, будто она описывает не любимую невестку, а выгодное приобретение. Какое-то полезное свойство, а не человека. Я тогда отмахнулась от этой мысли. Свадебные нервы, не более.
Мы танцевали наш первый танец. Антон кружил меня по залу, и я уткнулась ему в плечо, вдыхая знакомый запах его парфюма.
— Я люблю тебя, — прошептала я.
— И я тебя, моя жена, — ответил он, но мне показалось, что его взгляд был где-то далеко, поверх моей головы. Он улыбался, но улыбка не достигала глаз.
Я снова списала всё на усталость. День был длинный, напряжённый. Конечно, он устал. Мы все устали. Этот день был кульминацией долгих месяцев подготовки, и вот он, почти на исходе. Впереди — целая жизнь. Счастливая жизнь. Я так в это верила. Я так отчаянно хотела в это верить, что не замечала мелких, но очень важных деталей. Красных флажков, которые уже тогда развевались со всех сторон.
Первый тревожный звоночек прозвенел, когда начались танцы. Антон почти не отходил от своего лучшего друга, Игоря, и постоянно что-то проверял в телефоне. Я подошла к нему, обняла со спины.
— Милый, всё хорошо? Ты какой-то напряжённый.
— Да, дорогая, всё отлично, — он быстро убрал телефон в карман. — Просто по работе пишут, неотложное дело.
— Какая работа в день свадьбы? — удивилась я.
— Прости, малыш, быстро решу и больше не буду отвлекаться, — он поцеловал меня в лоб и снова отошёл в сторону, где его уже ждал Игорь с серьёзным лицом.
Работа? В субботу вечером? В день собственной свадьбы? Что может быть настолько неотложным?
Я старалась не думать об этом, веселилась с подругами, принимала поздравления. Но червячок сомнения уже завёлся внутри. Я наблюдала за ним издалека. Он не выглядел как человек, решающий рабочие вопросы. Он выглядел как человек, который нервничает, злится и чего-то ждёт. Его лицо было хмурым, когда он думал, что я не смотрю. Но стоило мне приблизиться, как на нём тут же появлялась любящая улыбка. Слишком быстрая. Слишком идеальная. Фальшивая.
Потом был ещё один момент. Я разговаривала с двоюродной сестрой, и мимо прошёл Игорь. Он мельком взглянул на меня, и в его глазах я увидела… жалость. Такую неприкрытую, всепонимающую жалость. Он тут же отвёл взгляд, кашлянул и быстро пошёл прочь. Моё сердце пропустило удар. Почему он так на меня смотрит? Что он знает такого, чего не знаю я?
Я нашла Антона у бара. Он разговаривал со своей матерью. Они стояли близко друг к другу и говорили шёпотом. Увидев меня, они мгновенно замолчали. Светлана Игоревна натянуто улыбнулась.
— Катюша, а мы как раз обсуждали, какой у вас будет замечательный медовый месяц. Вы ведь на Мальдивы летите? Наши с отцом скромные подарки как раз пригодятся.
— Да, спасибо вам большое, — пролепетала я, чувствуя себя лишней в их разговоре.
Что они обсуждали на самом деле? Почему замолчали, когда я подошла? И снова этот акцент на деньгах, на подарках. Будто всё измеряется только этим.
Вечер катился к своему завершению. Фотограф, уставший, но довольный, уже сделал тысячу снимков. Он снимал нас с гостями, с друзьями, с родителями. Во время официальной фотосессии с моими родителями я заметила, что Антон был нетерпелив. Он улыбался в камеру, обнимал меня, жал руку отцу, но его тело было напряжено. Как только фотограф говорил «Снято!», улыбка тут же сползала с его лица, и он делал крошечный шажок в сторону от моих мамы и папы. Будто их присутствие его тяготило.
Я почувствовала обиду за них. За самых близких мне людей, которые подарили нам этот праздник. Но я продолжала себя убеждать: Он просто устал. Все эти улыбки, вспышки, поздравления... Это тяжело.
И вот тогда я решила сделать один снимок. Не для фотоальбома, не для соцсетей. Просто для себя. Маленькое, тёплое воспоминание об этом дне. Фотография с самыми главными людьми в моей жизни. Я увидела, что мама и папа стоят вдвоём у арки, украшенной живыми цветами, и смотрят на озеро, в котором отражались огоньки гирлянд. Они выглядели такими счастливыми и умиротворёнными.
Я подошла к ним, достала свой смартфон.
— Мам, пап, давайте сфотографируемся все вместе. Просто на память, — я улыбнулась и встала между ними, обняв их за плечи.
Папа обнял меня в ответ, мама поцеловала в щёку. Я вытянула руку с телефоном, пытаясь поймать в кадр наши счастливые лица на фоне мерцающих огней. Это был тот самый момент абсолютной гармонии, которого мне так не хватало весь вечер. Секунда чистого, незамутнённого счастья.
И в эту секунду из-за моей спины возник Антон.
Я даже не сразу поняла, что произошло. Его рука резко выхватила у меня из ладони смартфон. Движение было не грубым, но таким быстрым и властным, что я вздрогнула. Он посмотрел не на меня, а на моих родителей. Его лицо было спокойным, почти безразличным, но в голосе звенел холодный металл.
— Можно вас попросить выйти из кадра? — произнёс он вежливо. Смертельно вежливо.
Тишина. Казалось, замолчала даже музыка. Я смотрела на него, и мозг отказывался верить в происходящее. Я не ослышалась? Он только что попросил моих родителей, которые стояли, обнимая собственную дочь на её свадьбе, оплаченной ими же, отойти в сторону, как каких-то статистов, мешающих «главному герою»?
Папино лицо окаменело. Он отнял руку от моего плеча, его глаза, до этого светившиеся теплом, стали похожи на два кусочка льда. Он хотел что-то сказать, уже открыл рот, но мама его опередила.
Она сделала шаг вперёд. Её счастливое лицо преобразилось. Ушла мягкость, ушла материнская нежность. На меня смотрела незнакомая, сильная, стальная женщина. Она посмотрела прямо в глаза Антону, и её голос прозвучал так тихо, что его услышали только мы четверо, но в этой тишине была оглушающая мощь.
— Конечно, мы выйдем, Антон, — её губы изогнулись в подобии улыбки. — Мы свою роль на сегодня уже отыграли. Декорации оплатили, массовку накормили. Теперь сцена принадлежит главным действующим лицам. Тем, кто будет делить трофеи.
Антон побледнел.
Трофеи? Что она имеет в виду?
Но мама не закончила. Она повернулась к Светлане Игоревне, которая как раз подходила к нам с бокалом в руке, очевидно, привлечённая заминкой.
— Светлана, — произнесла моя мама всё тем же ледяным тоном, — я думаю, сейчас самый подходящий момент. Гости почти все здесь. Почему бы вам с Антоном не рассказать всем о ваших планах на квартиру, которую мы подарили Кате на свадьбу? И о том, как вы собирались «грамотно ею распорядиться», продав её сразу после медового месяца. Я думаю, нашему новому родственнику, господину Завьялову, это тоже было бы интересно услышать. Он ведь, кажется, ваш главный бизнес-партнёр в этом проекте?
В этот момент мир для меня раскололся на «до» и «после». Квартира… Они собирались продать мой подарок? За моей спиной? Кто такой Завьялов? Голова пошла кругом. Я посмотрела на Антона. Маска слетела. На меня смотрел растерянный, злой, загнанный в угол чужой мужчина.
— Что… что ты несёшь? — прошипела Светлана Игоревна, её лицо пошло красными пятнами. — Катя, не слушай её, она всё выдумала! Она просто завидует счастью своего ребёнка!
— Выдумала? — мама усмехнулась и достала свой телефон. — А вот это я тоже выдумала? Это сообщение, которое ты, Светочка, по ошибке отправила мне неделю назад, вместо своей подруги Ларисы? Где ты в красках расписываешь, какой твой Антон молодец, что «окрутил дурочку с богатыми родителями», и как вы быстро решите все свои проблемы, как только он получит доступ к её имуществу. У тебя там даже был точный план: убедить Катю после свадьбы оформить на него дарственную на половину, якобы для «укрепления семьи».
Она протянула телефон. На экране светилась переписка. Я видела только начало фразы: «…главное, чтобы Катька ни о чём не догадалась до росписи…».
Меня качнуло. Папа подхватил меня под руку. Воздуха не хватало. В ушах звенело.
В наступившей ледяной тишине раздался ещё один голос. Вперёд вышел Игорь, лучший друг Антона. Тот самый, который смотрел на меня с жалостью. Он был бледный как полотно.
— Катя… прости меня, — проговорил он, не глядя на Антона. — Я больше не могу молчать. Это ещё не всё. Господин Завьялов… это отец бывшей невесты Антона, Алины. У неё были большие неприятности, и они с Антоном и его матерью придумали этот план, чтобы расплатиться с её проблемами за твой счёт. Алина сейчас ждёт его… они должны были улететь вместе сразу после вашего медового месяца. На твои же деньги.
Игорь осекся, будто сам ужаснулся своим словам.
Это был нокаут. Удар, от которого потемнело в глазах. Значит, дело было не просто в жадности. Была другая женщина. Целый заговор. Вся моя сказка, вся моя любовь, вся моя жизнь последних двух лет — всё оказалось meticulously спланированной ложью. Унизительной, жестокой постановкой, где мне была отведена роль «дурочки с богатыми родителями».
Боль была такой острой, что я перестала её чувствовать. На её место пришёл звенящий, кристально чистый холод. Я посмотрела на человека, которого час назад назвала своим мужем. Он стоял, опустив голову, не в силах посмотреть мне в глаза. Он молчал. И в этом молчании было всё признание.
Я медленно, очень медленно сняла с пальца кольцо. То самое, которое он надел мне всего несколько часов назад со словами о вечной любви. Оно показалось мне невероятно тяжёлым и чужим. Я шагнула к столику, накрытому белоснежной скатертью, и аккуратно положила кольцо рядом с нетронутым куском свадебного торта. Затем я сняла фату. Длинный, расшитый жемчугом шлейф упал на пол, как сброшенная змеиная кожа.
Я выпрямилась. Впервые за весь вечер я почувствовала, что могу дышать полной грудью. Я повернулась к своим родителям. Они смотрели на меня с бесконечной любовью и болью.
— Мама, папа, — мой голос прозвучал удивительно ровно и твёрдо. — Пойдёмте домой.
Я взяла их под руки, и мы пошли к выходу. Я не оглядывалась. Я слышала за спиной растерянный гул гостей, истеричный вскрик Светланы Игоревны и отчаянный шёпот Антона: «Катя, постой!». Но я не остановилась. Я шла через этот роскошный, пахнущий цветами и обманом зал, мимо людей, которые пришли поздравить меня с началом новой жизни, и чувствовала, как с каждым шагом я возвращаю себе себя. Моя сказка закончилась, так и не начавшись. Но закончился и кошмар, о котором я даже не подозревала.
В ту ночь я не плакала. Я сидела в своей детской комнате, в доме родителей, а в соседней комнате висело моё свадебное платье — белое, пышное, теперь уже совершенно бессмысленное. Оно выглядело как призрак несостоявшегося счастья. Но я не чувствовала горя. Я чувствовала пустоту и странное, болезненное облегчение. Словно я много лет носила очень тесную, красивую, но удушающую обувь, и вот наконец-то её сняла. Да, ноги болят, они в ранах, но они свободны. Я не знала, что будет завтра, как я буду жить дальше и как собрать осколки своего сердца. Но я точно знала одно: я больше никогда не позволю никому просить меня выйти из кадра в моей собственной жизни. Моя сцена. Мои правила.