Лена тупо смотрела на экран телефона. Палец завис над лентой, отказываясь прокручивать дальше. Там, на глянцевой фотографии, сияла Света, жена ее младшего брата Паши. В руке она держала связку ключей, а за ее спиной виднелась новенькая металлическая дверь с золотистым номером «147». Подпись под фото кричала неоновыми буквами восторга: «Наша третья ласточка! Наконец-то! Принимаем поздравления!».
Третья. Не вторая. Третья.
В ушах зашумело, будто в них разом вылили ведро воды. Лена сидела в душной офисной столовой, где пахло вчерашними котлетами и дешевым кофе. Перед ней стояла остывшая тарелка с гречкой и одинокой сосиской. Она экономила на обедах, чтобы вносить очередной платеж по кредиту. Его кредиту.
Семь лет. Восемьдесят четыре месяца подряд, каждое пятое число, она переводила банку двадцать три тысячи четыреста рублей. Сумма, выжженная в ее памяти, как клеймо. Семь лет она отказывала себе в отпуске, в новой одежде, в походе к стоматологу, потому что «Паше надо помочь». Паша, ее предприимчивый младший брат, семь лет назад решил стать бизнесменом. Бизнес прогорел через полгода, оставив после себя долг в полтора миллиона и самого Пашу с испорченной кредитной историей.
— Ленка, ты же сестра! — рыдала тогда в трубку мама. — Он же пропадет! Помоги, Христом богом молю!
И Лена помогла. Оформила кредит на себя. Взвалила на свои тридцатилетние плечи его «ошибку молодости». Все эти годы она жила в режиме строжайшей экономии, пока Паша «вставал на ноги». Он встал. Да так крепко, что теперь покупал третью квартиру.
Пальцы сами набрали его номер. Гудки шли долго, мучительно. Наконец, в трубке раздался его бодрый, слегка снисходительный голос.
— Слушаю, сестренка! Что-то срочное? Я тут как раз на объекте, связь может прерваться.
«На объекте», — мысленно передразнила Лена. Сердце колотилось где-то в горле.
— Паш, привет. Я видела фото у Светы… Поздравляю.
— А, ты про квартиру! Спасибо! — в его голосе не было и тени смущения. Только самодовольная гордость. — Да, подвернулся вариантик удачный, не смогли упустить. Инвестиция, понимаешь? Деньги должны работать.
— Инвестиция, — эхом повторила Лена. Голос был чужим, деревянным. — А деньги, которые я плачу за твой кредит, они тоже «работают»? На твою инвестицию?
В трубке на секунду повисла тишина. Лена почти физически ощутила, как Паша на том конце провода нахмурился, раздраженный ее бестактностью.
— Лен, ну ты опять за старое. Мы же закрыли этот вопрос. Я же сказал, как только появится возможность, я все…
— Семь лет, Паша! — ее голос сорвался. — Семь лет у тебя не было возможности? А на три квартиры — была?
— Это другое! Ты не понимаешь в бизнесе! — он перешел в наступление. — Нельзя упускать момент. Это недвижимость, она только растет в цене. Я же для семьи стараюсь, для детей! А тот кредит — это была ошибка, да. Но ты же сама согласилась помочь. По-семейному.
«По-семейному». Это слово ударило ее под дых. По-семейному — это когда она в свои тридцать семь живет в съемной однушке на окраине, а ее младший брат, за которого она платит долги, становится рантье.
— Я просто хочу понять, Паша. Когда ты собирался мне сказать? Или это тоже «не мое дело»?
— Лен, давай не по телефону. У меня тут люди. Я тебе потом перезвоню, — он явно хотел поскорее закончить разговор. — И вообще, тебе бы тоже стоило подумать о вложениях. Хватит сидеть на своей зарплате. Могу даже дать пару советов, как для сестры.
Гудки. Он просто повесил трубку. Лена смотрела на черный экран телефона, и в голове билась одна мысль: «Пару советов. Он даст мне пару советов». Смех, сухой и лающий, вырвался из ее груди. Коллеги за соседними столиками обернулись. Она встала, оставив нетронутый обед, и пошла прочь из столовой. Нужно было подышать.
Весь оставшийся рабочий день прошел как в тумане. Цифры в отчетах расплывались, слова начальника доносились сквозь вату. Она механически выполняла действия, но мыслями была далеко. Она снова и снова прокручивала в голове тот день, семь лет назад.
Они сидели на кухне у родителей. Паша, осунувшийся, с красными от бессонницы глазами. Мама, сжимающая в руках мокрое от слез полотенце. Отец, молча курящий в форточку. Паша рассказывал про «партнеров, которые кинули», про «непредвиденные обстоятельства», про «временные трудности». Он был так убедителен в своей роли жертвы.
— Ленусь, только ты можешь спасти, — шептал он, глядя ей в глаза. — У тебя работа стабильная, зарплата белая. Тебе дадут. А я… я со своей историей теперь никуда. Клянусь, как только дела пойдут в гору, первый же доход — тебе. Каждый рубль верну с процентами.
И она поверила. Потому что это был Пашенька, младший, любимый. Золотой мальчик, которому всегда все прощалось. Она, старшая, ответственная Лена, всегда была его тылом, его страховкой. Она привыкла к этой роли с детства. Отдать ему последнюю конфету, прикрыть перед родителями за разбитую вазу, сделать за него уроки. Это казалось естественным.
«Семья должна держаться вместе», — говорил тогда отец, тяжело вздыхая. И она держалась. За всех.
После работы она не поехала домой. Ноги сами принесли ее к знакомому подъезду в тихом зеленом дворике. Квартира родителей. Ей нужна была поддержка. Ей нужно было, чтобы кто-то разделил ее возмущение, подтвердил, что то, что происходит, — это ненормально, дико, несправедливо.
Дверь открыла мама. Увидев Лену на пороге — бледную, с темными кругами под глазами — она всплеснула руками.
— Леночка! Что случилось? На тебе лица нет!
Они прошли на кухню. Ту самую кухню, где семь лет назад решалась ее судьба. Лена села на тот же стул.
— Мам, Паша купил третью квартиру.
Она сказала это ровно, без эмоций. Все слезы, казалось, высохли еще в офисной столовой. Мама на мгновение замерла с чайником в руках, а потом засуетилась, загремела чашками.
— Ох, ну да… Света звонила, хвасталась. Молодцы, что скажешь. Крутятся.
Лена смотрела на мать, не веря своим ушам.
— Молодцы? Мам, а ничего, что я семь лет плачу за него кредит? Что я живу, считая каждую копейку, пока он «крутится» на мои деньги?
Мама поставила чашки на стол с такой силой, что они звякнули. Ее лицо приняло обиженное, защищающееся выражение.
— Лена, ну что ты начинаешь? Это же не связанные вещи. То была помощь, семейное дело. А это — их жизнь. У них двое детей, им нужно думать о будущем. Паша — мужчина, добытчик. Он должен обеспечивать семью.
— А я кто? — тихо спросила Лена. — Я не должна обеспечивать свою жизнь? Или моя жизнь — это просто придаток к его?
— Ну зачем ты так говоришь, — вздохнула мама, избегая ее взгляда. — Ты же сама согласилась. Никто тебя не заставлял. Мы тебе благодарны, и Паша благодарен, просто он… он такой, увлекающийся. Но он же не со зла.
В кухню вошел отец, привлеченный разговором. Он сел за стол, посмотрел на жену, на дочь.
— Опять про деньги? — устало спросил он. — Лен, Пашка — молодец. Мужик растет. А ты сестра, должна радоваться за брата, а не считать, кто кому сколько должен. Семья — это не бухгалтерия.
Радоваться. Она должна радоваться. Лена обвела взглядом кухню, лица родителей. И вдруг с ужасающей ясностью поняла: они на его стороне. Всегда были и всегда будут. Для них ее жертва была чем-то само собой разумеющимся. Обязательным взносом в благополучие их любимого сына. Она была функцией, ресурсом. А он — проектом, их гордостью. Ее семь лет жизни, ее некупленные платья, ее несостоявшиеся поездки, ее вылеченные наспех зубы — все это было просто топливом для его взлета.
Она встала. Внутри была звенящая пустота. Больше не было ни обиды, ни гнева. Только холодное, отстраненное понимание.
— Спасибо за чай, — сказала она в тишину.
Она развернулась и пошла к выходу.
— Лена, ты куда? Подожди! — крикнула ей в спину мать.
Но Лена уже не слышала. Она вышла из подъезда и пошла по улице, не разбирая дороги. Город сиял вечерними огнями, люди спешили по домам, к своим семьям, в свои уютные квартиры. А она шла в свою съемную клетку, за которую платила, урезая собственный бюджет в пользу человека, у которого таких клеток уже три.
Она дошла до дома на автопилоте. Поднялась на свой пятый этаж без лифта. Открыла дверь. Стены. Стол. Стул. Ноутбук. Ее жизнь, сведенная к необходимому минимуму.
Лена села на стул, открыла крышку старенького ноутбука. Зашла в личный кабинет банка. На экране высветилась знакомая страница. Автоплатеж. «Погашение кредита №...». Сумма: 23400 рублей. Дата списания: завтра.
Ее палец замер над тачпадом. В голове всплыла фотография. Сияющая Света с ключами. Самодовольный голос Паши: «Могу дать пару советов». Оправдания матери: «Он же мужчина, добытчик». Упрек отца: «Семья — это не бухгалтерия».
Семь лет. Это почти 2 миллиона рублей. Это восемьдесят четыре упущенных возможности. Это целая маленькая жизнь, положенная на алтарь чужого благополучия.
Ее палец медленно двинулся и нажал на кнопку «Отменить». Система переспросила: «Вы уверены, что хотите отменить регулярный платеж?». Перед глазами снова встало лицо брата, снисходительно предлагающего ей «советы».
Лена глубоко вдохнула и нажала «Подтвердить». Зеленая галочка на экране сообщила: «Автоплатеж отменен».
Она сидела в тишине своей квартиры, глядя на экран. Впервые за семь лет завтрашний день не был предопределен очередным платежом. Но это было только начало. Просто отменить платеж — это слишком просто. Это оборона. А она впервые в жизни хотела напасть.
Она открыла новую вкладку и в поисковой строке медленно, буква за буквой, набрала: «Как подать в суд за мошенничество по кредитному договору». А потом, подумав секунду, открыла еще одну. И еще. «Юрист по финансовым спорам». «Консультация по взысканию долга». «Раздел имущества при долевом участии третьих лиц».
Внезапно завибрировал телефон. На экране высветилось «Мама». Лена сбросила вызов. Телефон завибрировал снова. «Папа». Сбросила. Третий звонок. «Паша».
Она посмотрела на его имя на экране. И вместо того, чтобы сбросить, она поднесла телефон к уху и нажала на кнопку ответа, но ничего не сказала. Она просто слушала его тяжелое дыхание на том конце провода, и в ее голове уже складывался четкий и безжалостный план.
Конец 1 части, продолжение уже доступно по ссылке, если вы состоите в нашем клубе читателей. Для всех остальных 2 часть откроется завтра на Деньгах и Судьбах, чтобы не пропустить, нажмите ПОДПИСАТЬСЯ 🥰😊