Меня трясёт. Настоящим, ледяным, беспричинным трясёт — как тогда, в детстве, когда мать вдруг схватила меня за плечи, впилась ногтями и прошипела: «Ты почему вернулась блондинкой? Ты же ушла русой! Кто ты?!» Мне было одиннадцать. А ей — тридцать четыре. В тот момент я поняла: мама больше не моя. Её унесло в ту реальность, где я уже не дочка, а чужая, подменённая.
С тех пор прошло больше двадцати лет. Я выросла, стала самостоятельной, вышла замуж, устроилась на хорошую работу. Жизнь казалась налаженной. Но несколько месяцев назад всё пошло наперекосяк — сначала незаметно, потом с нарастающей силой.
Сначала я стала находить ключи в самых диких местах. То в морозилке, то в шкатулке для бижутерии. Маску для волос — на полке для обуви. Телефон — в духовке (выключен, слава богу). Я списывала это на стресс. Работа закипела, начальник сменился, документы терялись, сроки горели. «Ну, бывает», — говорила я себе и старалась не думать об этом.
Муж лишь посмеивался:
— Ты опять Машей-растеряшей стала? Не переживай, главное — голова не потеряна.
Он уезжал рано, работал на другом конце города, а возвращался поздно. Вроде бы и не при чём. Но странности продолжались даже в его отсутствие. Например, утром я выпивала половину бутылки ряженки, оставляла её в холодильнике и уходила на работу. Вечером прихожу — бутылка почти пустая. А кот? Он, конечно, хитрый, но холодильник ему не открыть, да и зачем ему ряженка?
Я начала замечать: всё, что я оставляла на виду, к вечеру оказывалось не там. Иногда даже в других комнатах. Я стала проговаривать вслух перед уходом:
— Ключи на вешалке, телефон в сумке, ряженка в дверце холодильника.
А приходила — и ключи лежат в раковине, сумка стоит в кладовке, а ряженка… где-то в гостиной.
Паника накатывала волнами. Я вспоминала мать. Её бред, её крики, её безумные глаза. А потом — отца, который годами таскал таблетки, водил её по психиатрам, пытался удержать на плаву. И всё равно — она погибла. Не от болезни, нет. От несчастного случая. Хотя кто знает…
У меня в голове засело: а вдруг это генетика? Вдруг у меня тоже начинается? Ведь у мужа в роду тоже были проблемы. Его брат — шизофрения. Бабушка — несколько раз лежала в психиатрической больнице. Его отец чудом избежал этого, но… я-то женщина. А женщины, как известно, более уязвимы к таким вещам.
Я поделилась переживаниями с подругой. Она первым делом сказала:
— Поставь камеру. Прямо сейчас. И никому не говори — даже мужу.
Я колебалась. Как так? Не доверять мужу? Но что-то в её голосе заставило меня согласиться. Может, интуиция. Может, страх.
Две недели я ждала. Каждый вечер проверяла запись: пусто, пусто, пусто. Я уже готова была сдаться, признать себя сумасшедшей. И тут — включила просмотр за прошлый вторник… и застыла.
На экране — моя квартира. Я ушла в 8:15. В 11:43 открывается дверь. Входит муж. Он в рабочей одежде, с сумкой. Оглядывается, как будто проверяет — одна ли я дома. Потом идёт на кухню. Берёт мою бутылку ряженки, выпивает глоток. Ставит обратно. Проходит в спальню, выдвигает ящик тумбочки, перекладывает мои ключи в другой. Потом — в прихожую. Снимает маску для волос с полки в ванной и кладёт её на обувную полку. Делает всё медленно, почти театрально. Уходит через пятнадцать минут.
Я не могла дышать. Схватила телефон, записала видео на диктофон и пошла к нему.
— Объясни, — сказала я, включив запись прямо перед его глазами.
Он даже не стал отрицать. Просто посмотрел на меня — и сказал:
— Ты оскорбила мою мать. Назвала её старой сукой. А она молится за тебя каждый день.
— Молится?! — я чуть не рассмеялась, но в горле стоял ком. — Она молилась за мою смерть! Говорила, что ставит свечи, чтобы я сдохла! А когда я потеряла ребёнка, она сказала, что это кара за мою «грязную душу»!
Он молчал. Потом тихо:
— Ты должна была терпеть. Она — мать.
— И ты решил свести меня с ума? Чтобы я поверила, что у меня шизофрения, как у моей матери? Чтобы я сама сошла с ума от страха?
Он не ответил. Но я всё поняла.
Когда он был в командировке, он просил помочь сестру. Та, которую я не взяла на работу. Не потому что не хотела, а потому что не могла — у неё нет ни профильного образования, ни элементарной стрессоустойчивости. Я объяснила это мягко, предложила пройти курсы. Но она восприняла как личное оскорбление. И с радостью стала соучастницей его мести.
Я подала на развод на следующий день. Квартира — моя личная собственность, купленная до брака. Он ушёл, не споря. Я сменила замки. Теперь, когда слышу шаги за дверью, не дрожу — просто проверяю камеру наружного наблюдения.
Но отхожу до сих пор. Потому что теперь я знаю: самые страшные монстры не в подвале и не в воображении. Они ходят в человеческом обличье, улыбаются за завтраком и умеют притворяться любовью. И мстят не за зло — а за то, что ты не уважаешь их токсичную семью.
А мой главный вывод прост: если ты чувствуешь, что сходишь с ума — проверь. Не верь только себе. Проверь. Потому что иногда за «галлюцинациями» стоит самый обыкновенный, самый подлый человек. И он не хочет тебя исцелить — он хочет сломать.
