Санду Бортник — знаковая фигура в мире новосибирского искусства, чьи работы стали важной частью городского ландшафта.
Александр Иванович (Санду) Бортник родился в 1959 году в Тирасполе. Получил образование в Ленинградском художественном училище им. В.А. Серова (1981–1985) и ЛВХПУ им. В.И. Мухиной (1991). С 1994 года жил в Новосибирске, где преподавал скульптуру в НГХУ (1995–2004) и активно участвовал в культурной жизни города.
Бортник был не только художником, но и общественным деятелем. Он организовал и участвовал в многочисленных симпозиумах деревянной, каменной и снежной скульптуры в Новосибирске, а также возглавлял творческую организацию «Артель». Его работы находятся в собраниях Омского, Томского и Новокузнецкого художественных музеев, а также в частных коллекциях.
Он автор знаменитых бюстов Достоевскому, Гоголю, Крылову, которые установлены на пересечении Красного Проспекта с одноименными улицами.
«Сердце»: камень, который стал легендой
Эту скульптуру установили в 2002 году. С виду — просто камень с вырезанным сердцем. Но в этом «просто» — вся сила.
Она стала местом свиданий, свадебным фоном, объектом городских ритуалов. Люди пишут на ней имена, верят в приметы, фотографируются. Да, порой её покрывают надписи — и это, конечно, грустно. Но в то же время это доказывает: работа живёт. Она не стоит за стеклом, не требует благоговейного молчания. Она — часть города, часть человеческих историй.
Я думаю, в этом и есть гений Бортника: он умел делать искусство доступным. Не упрощённым, не банальным — а таким, к которому можно прикоснуться.
И вот с 31 октября по 30 ноября 2025 года в Новосибирске открылась выставка скульптуры и графики Санду Бортника с интригующим названием "О чем молчит Кибела"...
Я шла на выставку с лёгким волнением. Скульптура — это ведь не живопись, где можно скользить взглядом по мазкам, впитывать цвет, улавливать настроение. Скульптура требует другого внимания: нужно обойти её со всех сторон, почувствовать объём, уловить игру света на поверхности. И чем дальше я продвигалась по залу, тем сильнее понимала: здесь каждая работа — отдельный мир.
Первое, что бросилось в глаза, — удивительная тактильность работ. Хочется подойти ближе, прикоснуться (хотя, конечно, нельзя). Поверхность то гладкая, словно отполированная временем, то шероховатая, будто хранящая следы рук мастера. В этих контрастах — целая история. Бортник не боится материала: камень у него дышит, бронза звучит, а дерево кажется живым и теплым.
Особенно поразила центральная работа — та самая Кибела. В ней есть какая‑то тихая сила, древняя, как сама земля. Как будто эту скульптуру нашли на раскопках и ей уже не одна тысяча лет. Я долго стояла перед ней, пытаясь разгадать, о чём же она молчит. Может, о тайнах природы? О цикличности жизни? О женской мудрости, которая не нуждается в словах? Каждый увидит своё — и в этом прелесть.
Интересно, как Бортник работает с пустотой. В его композициях воздух — такой же полноправный участник, как и материал. Проёмы, изгибы, неожиданные разрывы формы создают ощущение движения, даже когда скульптура неподвижна.
Отдельный разговор — свет. Он здесь не просто освещает экспонаты, а становится частью композиции. Тени играют, подчёркивают рельеф, создают дополнительные объёмы.
Что меня особенно понравилось— отсутствие «эффекта музея». Обычно в выставочных залах чувствуешь дистанцию: «не трогать», «не подходить близко». Здесь же было иначе.
Я обратила внимание, как разные посетители реагируют на скульптуры. Кто‑то сразу идёт к крупным композициям, кто‑то замирает у небольших работ, разглядывая детали. Одна женщина долго стояла перед абстрактной формой, словно пытаясь вспомнить что‑то важное. Молодой парень фотографировал тени, которые отбрасывали скульптуры. Каждый находил своё.
А что же про графику? Ее можно назвать интимной гранью творчества автора. Почему-то на ум пришло название рассказа Брэдбери "Электрическое тело пою" - и смысл не в сюжете, а в том, что про графику я могла бы перефразировать название - "Женское тело пою". Это ода женским формам, таким, которые так любил изображать Рубенс - сочные, полные линии, женщина здесь символ плодородия, мягкости, самой жизни. Женщина - богиня, ипостась Кибелы.
Не могу, к сожалению, выложить все работы - Дзен не пропустит такие откровенные фото материалы, но посмотрите на задний фон иллюстраций - там многое видно.
Если скульптура Бортника говорит через объём и материальность, то графика — через лёгкость прикосновения, через паузу между линиями.
В какой‑то момент я поймала себя на мысли: а что, если Кибела — это не только богиня, но и метафора самого творчества? Оно тоже молчит, пока мы не начнём слушать.
После выставки я долго не могла переключиться. Образы продолжали всплывать в памяти: изгиб линии, игра света, ощущение материала. Это и есть признак настоящего искусства — оно не отпускает, заставляет возвращаться мыслями, искать новые смыслы.
_______________________________________________________