Открыто Настю никто не травил, с ней просто не общались, её сторонились. Мать запретила Алёне приближаться к Насте на пушечный выстрел, другим девчонкам, с которыми Настя неплохо общалась, Алёна поставила ультиматум:
- Либо я, либо Настя, - все выбрали Алёну.
Так Настя осталась совсем одна. Ходить на футбольное поле в одиночестве не имело смысла, да и зачем, если все смотрят как на прокаженную.
Глава 21
Настя сидела дома, все чаще бралась за карандаш и рисовала, иногда гулял по деревне в одиночестве, ходила в сторону речки, в небольшой лесок рядом и рисовала там. Рисунки Насти были мрачными, гнетущими, но девочке очень нравились, она с удовольствием водила карандашом по бумаге, находя в этом умиротворение.
Мария тоже осела дома. Сначала она взяла себе неделю отгулов, потом еще, а потом и вовсе уволилась с работы, сказав, что работать в одном коллективе с Ириной не хочет и не может. Новое место работы женщина не искала, с дочерью почти не общалась, в основном плакала и лежала на кровати, уставившись в потолок. А потом Настя стала замечать, что мать выпивает. Пару стопок водки вечером, вроде и немного, но тенденция Насте не нравилась.
Настя молчала, наблюдала, потом не выдержала. Она не общалась нормально с мамой с того момента, как им сообщили, что отец в больнице. Мария отстранилась от дочери в машине Трофима Ильича и больше не шла на контакт. Ограничивалась лишь короткими фразами или молчанием.
Увидев, что мать вновь доставала бутылку водки и наливает себе стопку, Настя спросила:
- И зачем все это? Зачем ты себя гробишь? Ты уже пьешь каждый день, нормально не ешь, на работу не ходишь. Мам, я понимаю, что тебе тяжело, ты любила папу, вы давно были вместе, но, пожалуйста, не губи себя. Ты мне очень нужна. Мне тоже плохо. И страшно. И нужна твоя поддержка. Я тоже очень скучаю по папе… а еще… - девочка запнулась, ей было тяжело произнести эти слова. Тяжело, но очень важно.
Настя решилась:
- Я виню себя, что рассказала папе про речку и приставания Коли, если бы не сказала, папа был бы жив и все было бы хорошо. Я чувствую себя виноватой, - она заплакала.
Мария посмотрела на дочь взглядом полным ненависти, градус уже ударил ей в голову, в душе плескались злость, обида и еще множество чувству, которые требовали выхода. Мария долго держала все в себе, но сейчас сорвалась.
- А кто еще виноват кроме тебя?! Ты заварила эту кашу с Колей… тебе же говорили после его драк с Ваней, не подходить, не лезть, быть тише воды, ниже травы, но нет же… Настя так не может, ей приключений подавай, - орала Мария.
Настя пыталась вставить хоть слово, как-то оправдаться, достучаться до мамы, но куда там. Женщину несло, из её рта вылетали страшные и очень обидные слова, они будто пригвоздили Настю к полу. Она больше не пыталась влезть в монолог, слушала, глотая слезы и ощущая вселенскую боль. Пришла в себя Настя лишь в тот момент, когда мать, в поры бессильной злобы, схватила со стола рюмку и запустила в дочь.
Рюмка не попала в Настю, упала на пол рядом, разбившись на множество осколков. Настя смотрела на эти осколки и ей казалось, что примерно так выглядит сейчас её жизнь.
- Пошла вон отсюда! – между тем заголосила Мария.
Просить дважды не пришлось, Настя выскочила из дома и побежала куда глаза глядят. С пустой головой и ноющим сердцем Настя добрела до соседнего поселка, потом развернулась и пошла обратно. Домой она вернулась ближе к полуночи. Мать спала, осколки рюмки так и валялись на полу, Настя прибралась, открыла холодильник, который уже больше месяца был почти пустой, закрыла его, нашла в шкафу гречку, отварила и, поужинав крупой, отправилась спать.
С того дня Настя с мамой жили в стоянии «холодной войны». Для Насти это было психологически тяжело. Она пыталась расшевелить маму, но делала этим только хуже.
Неизвестно чем бы все закончилось, но в один из дней, когда Мария отправилась в магазин, чтобы купить на последние деньги себе бутылку, о том, как они с Настей будут жить дальше, женщина не задумывалась, а небольшая заначка, которая была у них с Павлом, растаяла как дым, она встретила старую знакомую.
Валентина была женщиной властной, деятельной и при этом очень сердечной. Что она сказала Марии, никто не знает, но та будто немного проснулась, встряхнулась. Валентина, не дав Марии опомниться, пристроила ту на работу, Насте помогла оформить пенсию по потери кормилица. Конечно, все это не наладило отношений между Настей и мамой, но в доме вновь стало пахнуть нормальной едой, Мария перестала выпивать, начала ходить на работу и даже немного расцвела.
С Настей она общалась как-то между делом. В основном о чем-то насущном из разряда: прибери, купи, приготовь. Никакого душевного тепла и личных вопросов. Соседские отношения, но для Насти и они были в радость, всяк лучше молчания и упреков.
А между тем приближалось первое сентября. Настя не понимала, как идти на линейку, как себя вести и что, вообще, будет. Она очень много думала об этом, были мысли даже перевестись в другую школу, но до ближайших школы было далеко ездить. Добираться надо было бы на общественном транспорте и если в хорошую погоду автобусы ходили регулярно, то зимой бывали проблемы и тогда поездки из родной деревни становились задачей со звездочкой.
Настя понимала, что просто не справится со всем этим. Она будет больше времени тратить на дорогу, чем на учебу. А учиться надо было хорошо. Девочка мечтала поступить в институт, чтобы получить койко-место в общежитии и начать жить новую жизнь без косых взглядов и шёпота за спиной.
Но пока надо было пережить этот непростой год. Уверенности, что она справится, у Насти не было. Впервые за все годы учебы она готовилась к школе без радостного предвкушения, а просто потому, что надо.
Так как Мария не претендовала на пенсию, которую получала дочь, Настя смогла купить себе немного новой одежды, на канцелярию денег выделила мама, сказав, что это её обязанность.
Настя благодарила мать, но та лишь отмахнулась:
- Перестань! – Мария заботилась о дочке не от большой любви, скорее для галочки, и чтобы люди плохого не подумали.
А так… существовать на одной территории с Настей Марии было сложно, отделаться от чувства, что дочь виновата в смерти любимого мужа, никак не получалось. Конечно, чувства немного притупились, эмоции улеглись, но факт оставался фактом, к дочке Мария не испытывала никакого тепла.
© Баранова А.А., 2025