Гора Воттоваара в Карелии возвышалась над лесом не как царственный пик, а как усеченный, неестественный массив. Ее плато, покрытое шрамами древних землетрясений, казалось, дышало тишиной. Не просто отсутствием звука, а живой, плотной субстанцией, которая поглощала каждый шорох, каждый крик птицы. Воздух здесь был холодным и тяжелым, даже в самый знойный летний день, и звенел в ушах немым набатом.
Именно сюда, движимые смесью авантюризма и научного интереса, отправились двое друзей – Артем, геолог с циничным взглядом на мир, и Лена, фотограф, искавшая в мире не красоту, а странность. Их джип бодро буксовал на последней лесной дороге, пока не уперся в непроходимую чащу. Оставшийся путь они проделали пешком.
С первых же шагов на плато их охватило странное чувство. «Словно мы не поднялись на гору, а спустились на дно другого океана», – прошептала Лена, снимая на камеру искривленные, скрученные в немой агонии сосны. Они были похожи на огромных, застывших в падении насекомых, их ветви-лапы тянулись к серому, низкому небу. Артем, обычно насмешливый, хмуро молчал. Его молоток, которым он привык постукивать по породам, здесь казался кощунственно громким и неуместным.
Они вышли на главную аномалию Воттоваары – так называемый «русский Стоунхендж». Тысячи валунов, разбросанных по огромной площади, не выглядели хаотичным нагромождением. Слишком правильными были их формы, слишком четкими группировки. Огромные, размером с маленький дом, камни лежали на более мелких «ножках», создавая жутковатое впечатление гигантских грибов-поганок или каменных столов для пиршества неведомых существ.
«Вот, смотри, бараньи лбы», – Артем указал на отполированные ледником скальные выходы, но голос его дрогнул. Ледник шлифовал скалы тысячелетия назад, но эти поверхности были гладкими, как стекло, и на них проступали странные, неестественные углубления и борозды, словно их вырезали, а не выпахали стихии. Лена присела, провела ладонью по холодному камню. «Они теплые, – удивилась она. – И… вибрируют».
Они решили заночевать, чтобы заснять закат и рассвет. Разбили палатку на небольшой поляне, в относительном укрытии от ветра, гулявшего по плато. Но ветер здесь был особенным – он не шумел в ветвях скрюченных деревьев. Он завывал где-то высоко, над самой вершиной, а у земли царила та самая гнетущая тишина.
С наступлением сумерек мир начал меняться. Воздух зазвенел громче, переходя в тонкий, едва уловимый писк, который резал по нервам. Тени между валунами стали гуще, плотнее, они будто шевелились на краю зрения. Лена, просматривая снимки, вдруг выронила фотоаппарат.
«Артем… посмотри».
На экране, среди камней, четко виднелась высокая, темная, вытянутая фигура. Ее пропорции были неправильными – слишком длинные конечности, слишком маленькая голова.
«Это блик, Лен. Отражение от объектива», – буркнул Артем, но сам потянулся за фонарем.
Он направил луч в сторону, где был сделан кадр. Никого. Только неподвижные, молчаливые камни.
Ночью Лена проснулась от ощущения, что на нее смотрят. Она лежала, не двигаясь, слушая бешеный стук собственного сердца. Сквозь тонкую ткань палатки на нее давила вся тяжесть спящей горы. И вдруг она услышала шаги. Медленные, тяжелые, с нечеловеческим интервалом. Топ... Топ... Казалось, что существо, издающее эти звуки, не просто ходит, а волочит что-то за собой по камням. Шаги приближались, обходя палатку по кругу. Лена зажмурилась, молясь, чтобы это был Артем, вышедший по нужде. Но в ту же секунду с другой стороны палатки раздался сдавленный шепот Артема:
«Лена, не шевелись. Не дыши».
Они пролежали так, кажется, целую вечность, пока шаги, наконец, не стали удаляться и не растворились в тишине. Утром они молча свернули лагерь. Лицо Артема было серым, он постоянно оглядывался. Лена заметила на мягкой земле у палатки след. Он был длинным, узким, с глубокой впадиной в центре, словно от одной огромной, костлявой стопы.
«Уходим. Сейчас же», – сказал Артем, и в его голосе не было места для дискуссий.
Но гора не хотела их отпускать. Компасы, которые вчера работали безупречно, теперь бешено вращались, показывая на все стороны света сразу. Тропинка, по которой они пришли, будто испарилась. Они брели несколько часов по знакомому, но в то же время чужеродному ландшафту, выходя снова и снова к зловещему скоплению камней-«грибов». Это был классический путь-ловушка.
Солнце клонилось к закату, отбрасывая длинные, искаженные тени. И тут Лена увидела Ее. В разломе между двумя скалами, в том месте, которое местные называли «лестницей в небо», стояла Та Самая Фигура. Высокая, худая, темная, как сгустившаяся тень. Ее кожа, если это была кожа, казалась черной и блестящей, как смола. Голова была маленькой и вытянутой, без видимых глаз, рта или носа. Но самое жуткое – это были ее пальцы, невероятно длинные и тонкие, которыми она медленно, ритмично постукивала по каменной глыбе.
Артем, увидев это, отшатнулся и с криком бросился бежать. Лена, парализованная ужасом, не могла сдвинуться с места. Существо повернуло в ее сторону свою безликую голову. Она не видела глаз, но почувствовала на себе взгляд – древний, холодный и безразличный, как само время.
И тут ее сознание накрыла волна. Перед ее внутренним взором пронеслись образы: не древние шаманы, не языческие обряды, а нечто гораздо более старое и чудовищное. Она увидела саму гору как гигантский механизм, сложную машину, построенную не человеческими руками. Эти камни были не алтарями, а деталями, стабилизаторами, анкерами. Воттоваара была не местом силы, а Шлюзом. Вратами, которые кто-то или что-то когда-то открыл, и которые до сих пор не были плотно закрыты.
Существо у лестницы было не духом и не призраком. Оно было Стражем. Механизмом, программой, оставленной здесь для обслуживания портала. А искаженные деревья, звенящая тишина, безумные компасы – все это были побочные эффекты, утечки энергии из щели между мирами. Энергии, которая была чужда их реальности и которая ломала ее законы, как сильный ветер ломает хрупкие ветки.
Страж сделал шаг к ней. Его движения были плавными, но неестественными, лишенными инерции, будто он перемещался не в пространстве, а по пленке киноленты. Длинные пальцы потянулись к ее лицу. Лена зажмурилась, ожидая конца.
Но прикосновения не последовало. Только ледяной холод, пронизавший все ее тело до костей. И в ушах прозвучал не звук, а мысль, четкая и ясная, на непонятном, но интуитивно доступном языке:
«Цикл завершен. Протокол требует нового Свидетеля для баланса. Предыдущий – исчерпан».
Она открыла глаза. Стража не было. Наступал вечер. Она была одна. И тут она вспомнила об Артеме.
Она нашла его недалеко от «лестницы». Он сидел на корточках, прислонившись к одному из «бараньих лбов». Его глаза были широко открыты, в них не было ни капли осмысленности, только животный, немой ужас. Он смотрел в пустоту, его тело слегка раскачивалось. Он не реагировал на ее голос, на прикосновения. Он был пустой оболочкой. «Предыдущий Свидетель – исчерпан».
С огромным трудом, почти волоком, ей удалось спустить его с горы. Они вышли к дороге только на рассвете следующего дня, где их подобрала попутная машина.
Прошли месяцы. Артем так и не пришел в себя. Он находился в специализированной клинике, безучастно глядя в стену, изредка бормоча бессвязные слова о «камнях, которые смотрят» и «лестнице, уходящей вниз». Врачи разводили руками, диагностировав тяжелейшую форму кататонического ступора на почве нервного срыва.
Лена пыталась вернуться к жизни. Она распечатала фотографии с той поездки. На всех снимках, сделанных после полудня, на заднем плане, среди деревьев и камней, виднелись те самые темные, вытянутые фигуры. Иногда одна, иногда несколько. Они стояли, наблюдая. И на самом последнем кадре, том, что был сделан перед самым уходом с плато, она разглядела нечто новое.
На нем был запечатлен склон горы. И в сотнях метров ниже, у кромки леса, стояла она сама. Та же куртка, те же джинсы. Но фигура была неподвижной, слишком прямой, а лицо, обращенное в сторону объектива, было искажено абсолютно безжизненной, каменной улыбкой. И за этой версией себя, из густой тени деревьев, выступали другие – высокие, темные, с длинными пальцами. Один из них медленно поднимал руку, словно указывая на нее, настоящую, за объективом камеры.
И тут Лена поняла страшную правду. Гора Воттоваара – это не просто Врата. Это ловушка, работающая в обе стороны. Она не просто впускает нечто чужое в наш мир. Она создает копии, отголоски, которые она выпускает взамен. И самое ужасное было даже не в этом. Самое ужасное было в том, что она, сидя в своей уютной квартире, в сотнях километров от того проклятого места, вдруг ясно ощутила под пальцами шершавую, холодную поверхность камня. И услышала внутри своего черепа нарастающий, безжалостный звон горной тишины. Звон, который означал только одно – она все еще там. Или не она. Или они уже здесь.