— Мам, пап, только на пару недель! — сказала Алина, перешагивая порог с двумя огромными чемоданами. — Пока не решу вопрос с жильём.
— Ага, — протянула мать, глядя на чемоданы. — Это у тебя что, “пару недель” или переезд всей жизни?
— Мам, не начинай, — устало ответила дочь. — Я просто устала снимать. Соседка сверху варит борщ в три ночи, снизу парень с гитарой… Мне надо прийти в себя.
Отец, сидевший за газетой, отложил очки.
— Ты только скажи, мы тебе гостевой ключ дадим. А то вдруг передумаешь уходить.
Алина закатила глаза, но улыбнулась:
— Пап, я взрослая.
— Именно поэтому и волнуемся, — заметила мать.
Через час квартира напоминала вокзал.
Платья висели на дверях, коробки стояли в прихожей, в ванной на бортике ванны выстроились кремы и баночки, которых раньше никто не видел.
Вечером семья собралась ужинать. Мама накрывала на стол, Алина что-то писала в телефоне.
— Алиночка, помоги хотя бы салат порезать, — попросила мать.
— Сейчас, мам, тут просто клиент пишет. Я же удалённо работаю.
— Работает она, — пробормотал отец. — Телефон греет.
Мама посмотрела на мужа:
— Не начинай.
— А я что? Я молчу!
Алина всё же отложила телефон и встала к разделочной доске.
— Мам, а зачем ты всё время так мелко режешь огурцы? Это же салат, а не каша.
— Потому что так вкуснее.
— Нет, мам, сейчас модно крупно. Видишь, всё у тебя по-старинке.
— Да хоть по-древнеримски! — вспыхнула мать. — Когда жила отдельно, могла резать хоть квадратами, а у нас дома всё по-старинке!
Отец тихо хмыкнул и, чтобы разрядить обстановку, сказал:
— Я пойду поставлю чай. У нас он, между прочим, по-старинке тоже — в чайнике.
За ужином все молчали. Только ложки звенели о тарелки.
Алина опустила взгляд, потом всё же произнесла:
— Мам, я не хотела обидеть. Просто… привыкла всё делать по-своему.
— А я привыкла к порядку, — ответила мать спокойно. — И к тому, что в холодильнике не лежат роллы между кастрюлей и супом.
Отец посмотрел на обеих, вздохнул и сказал:
— А я привык, что дома тихо. Но, видимо, скоро отучу себя от этой вредной привычки.
Алина улыбнулась, хоть и сдержанно.
— Ладно, я всё поняла. Буду тише воды, ниже травы.
— Главное — не перестарайся, — буркнула мать. — А то опять что-нибудь перепутаешь.
— Вот с таким-то приёмом я, может, и останусь надолго, — сказала Алина с лёгкой усмешкой.
Мама остановилась, глядя на неё поверх очков.
— Не зарекайся, дочка. Мы — люди терпеливые, но не железные.
Прошла неделя, и квартира будто зажила новой жизнью. Точнее — нервно заёрзала.
С утра Алина включала музыку. Не громко, но достаточно, чтобы отец откладывал газету и снимал очки.
— Алиночка, — говорил он, — я, конечно, уважаю творчество молодых, но у тебя там кто — композитор или перфоратор?
— Пап, это плейлист для концентрации.
— Тогда, может, попробуешь сконцентрироваться в наушниках? — предлагал он, натягивая тапки.
Алина принесла из съёмной квартиры свои коробки, и заодно решила «обновить атмосферу».
— Мам, зачем тебе этот старый коврик на кухне? Он же как из музея быта!
— Потому что он тёплый, — ответила мать. — И не скользит.
— А ещё он зелёный. Подумай, мама, зелёный коврик с розовыми шторами!
— И что? — вспыхнула мать. — Я к нему привыкла.
— Вот именно, — усмехнулась Алина. — Привычка — главный враг обновления.
Отец услышал последние слова, выглянул из комнаты и пробормотал:
— А у нас, выходит, теперь революция дизайнерская…
В субботу мама вернулась с рынка и застыла у двери.
На обеденном столе стояли чашки, ноутбук, кисточки, краски и какие-то бумаги. А на стене — новое зеркало.
— Это что такое? — только и выдохнула она.
— Я просто решила, что в комнате темновато, — объяснила Алина. — Зеркало добавляет света.
— А где мои тарелки?
— В ящике под диваном.
Мама медленно повернулась к мужу:
— Николай Петрович, скажи мне, что это сон.
— Сон, Марина, — спокойно сказал он. — Но затяжной.
После обеда мама не выдержала:
— Алиночка, я рада, что ты дома, но ты тут как буря! Всё летит, меняется, переставляется! У нас с отцом всё было устроено годами.
Алина замерла с чашкой кофе в руке.
— Мам, я просто хотела немного уюта.
— Уюта? Так у нас и был уют. Просто не модный, да?
— Мам, ну не начинай…
— А что начинать? Ты пришла — и будто штормом пронеслась! Даже Барсик теперь спит на микроволновке, потому что на подоконнике твои свечки!
Отец прыснул от смеха.
— Барсик всегда любил экстрим, не переживай.
Вечером, когда страсти улеглись, мама пришла к Алине в комнату.
— Послушай, — сказала она мягче. — Мы с отцом привыкли жить спокойно. Нам не нужны эти марафоны, перестановки, диеты и свечи по феншую. Нам нужна ты — но настоящая, а не с курса «как улучшить жизнь родителей».
Алина опустила глаза.
— Я просто хотела, чтобы вам было лучше.
— Лучше нам, когда дома не война, — сказала мама. — Давай договоримся: ты живёшь по своим правилам, но у нас — свои.
Алина улыбнулась.
— Справедливо.
— И музыку, пожалуйста, после десяти не включай. Барсик нервничает.
Когда мама вышла, Алина осталась стоять посреди комнаты. Потом тихо сказала:
— Ладно, родители… посмотрим, кто кого.
И, как назло, в этот момент упал тот самый коврик — зелёный, старый, но родной.
Алина подняла его и аккуратно положила на место.
— Ну, может, вы и правы, — прошептала она.
Всё началось с чайника. Самого обычного, старенького, с облупившейся ручкой.
— Мам, он же древний! — возмущалась Алина. — Купим новый, электрический.
— Этот кипятит не хуже. А главное — не пищит, как сирена.
На следующий день Алина всё-таки принесла новенький — блестящий, с подсветкой и таймером.
— Смотри, — сказала она гордо. — Сама выключается, экономит электроэнергию.
— Только бы не взорвался, — пробормотал отец.
Вечером семья смотрела телевизор, когда вдруг раздался резкий треск и запах гари.
— Это что?! — вскрикнула мама.
— Не знаю! — Алина вскочила. — Похоже, чайник!
Дым шёл из розетки, отец сорвался с места, выдернул шнур.
— Всё, живы, — выдохнул он. — Только розетка сгорела.
Мама стояла посреди кухни с поджаренным проводом в руках.
— Вот тебе и «экономия электроэнергии», — сказала она.
— Мам, я не знала, что провод старый! — растерялась Алина. — Я хотела как лучше!
Отец подошёл, хлопнул обеих по плечам.
— Главное, что не дом спалили. Остальное — ерунда.
В тот вечер мама впервые за неделю позвала дочь не «Алиночкой», а просто:
— Аля, иди сюда, помоги тесто замесить.
— А зачем? — удивилась та.
— Хочу пирожки испечь. Стресс лечат, — ответила мама.
Они месили тесто молча. Потом мама спросила:
— Скажи честно, почему ты оттуда уехала?
Алина пожала плечами.
— Наверное, устала быть сильной. Там всё нужно решать, считать, думать о завтрашнем дне. Я просто хотела, чтобы хоть где-то было тепло.
Мама кивнула.
— Тепло — это не порядок и не коврики. Это когда кто-то рядом. Даже если ругается.
Они переглянулись и засмеялись.
— Мам, ты, конечно, правишь мир по-своему, — сказала Алина. — Но у тебя получается.
— А у тебя — делать из хаоса жизнь, — ответила мама. — Мы с тобой на одной волне, просто громкость разная.
Когда отец зашёл на кухню, там пахло свежими пирожками.
— Что, перемирие? — спросил он с улыбкой.
— Временное, — ответила мама. — До следующей покупки Алины.
— Не волнуйся, пап, — сказала Алина, подмигнув. — В этот раз только коврик.
— Зелёный? — насторожился он.
— Конечно, — засмеялась она.
Позже, за ужином, мама поставила на стол старый чайник.
— Пусть кипятит. Проверенный человек.
Алина налила себе чай и вдруг тихо добавила:
— Может, и я не навсегда уезжать буду. Иногда приезжать.
— Приезжай, — сказала мама. — Только предупреждай, чтобы я успела морально переставить мебель.
Отец засмеялся, поднял кружку:
— Ну, за домашний хаос. Без него, оказывается, скучно.
Прошло три месяца.
Мама как-то вечером сказала отцу:
— Тихо у нас стало. Даже слишком.
— А ты что хотела? — ответил он. — Сама же мечтала о тишине.
— Мечтала. Но теперь скучаю.
Он улыбнулся:
— Не волнуйся, она объявится.
И оказался прав. Через неделю в дверь позвонили.
На пороге стояла Алина — без чемоданов, без пакетов. Только с букетом и пирогом в коробке.
— Мам, пап, я просто так. Без переезда.
Мама растерялась.
— В смысле — просто так? Не ночевать, не жить, не переставлять мебель?
— Нет, — засмеялась Алина. — Только чай попить.
На кухне снова пахло пирожками. Мама резала лимон, отец ставил тот самый старый чайник.
— А я теперь живу недалеко, — рассказала Алина. — Нашла небольшую студию, рядом парк, кофе пахнет с утра. Даже кошку завела.
— Надеюсь, не с подсветкой, — подколол отец.
— Нет, обычную. Серую. Зовут Шайба.
Мама улыбнулась:
— Ну слава богу. Хоть кто-то у тебя теперь на месте.
Чайник зашипел, закипел — и этот звук вдруг оказался до боли домашним.
— Мам, я, кстати, теперь понимаю, — сказала Алина. — Почему ты держишься за привычные вещи. Они как якоря. Пока они на месте, кажется, что всё в порядке.
— Вот видишь, — ответила мама, — взрослеешь. Только не слишком, ладно?
Алина рассмеялась:
— Я постараюсь.
Они пили чай, говорили о пустяках — о погоде, о соседях, о кошке Шайбе, которая утащила губку.
И всё было спокойно. Без объяснений, без упрёков, без громких слов. Просто трое людей на кухне, где шипит чайник и пахнет пирогом.
Алина посмотрела на родителей и сказала:
— Хорошо, что я тогда вернулась. Хоть ненадолго.
— Иногда ненадолго — это как раз и есть вовремя, — ответил отец.
Мама подала ей чашку:
— Ну что, дочка, за то, чтобы приходить не с чемоданом, а с теплом.
Алина кивнула и улыбнулась.
И впервые за долгое время почувствовала, что вернулась не просто домой — а туда, где её действительно ждут.
Присоединяйтесь к нам!