Глава 2 (продолжение)
Перевод У. Востриковой
Она наклонилась и подняла подол платья до подбородка. Под ним она была обнажена.
- "Тебе нравится то, что ты видишь, Дэниел?"
Он стоял как вкопанный, с отвисшей челюстью и вытаращенными глазами. Внезапно, не поддаваясь контролю, его скрытые животные инстинкты вырвались на волю. С ревом он бросился на нее, разрывая ткань, терся своим почерневшим пыльным лицом о ее белый живот и опускался к ее дрожащим бедрам. Как будто всю жизнь этим занимался, он расстегнул ремень, спустил брюки и набросился на Дороти со всей страстью, накопленной за годы одиночества. Боже мой, подумала она, он настоящий мужчина, без сомнений, он настоящий мужчина, и заплакала от счастья и восторга.
Их новые отношения были недолгими. Месяц спустя она объявила, что беременна, и вся деревня захихикала, а Дэниел снова стал самим собой. Они поженились, «чтобы все было, как у людей», - именно так выразился отец Дороти, и Дэниел становился все более озлобленным, осознавая, что его обвели вокруг пальца; в результате он потерял свободу из-за женщины и приобрел перспективу делить свой дом с кем-то того же пола, что и его чертова покойная мамаша.
Утро было пасмурное. Холодное, тихое и серое, в воздухе пахло снегом. Четыре ровных ряда коттеджей с террасами, из которых состояла деревня Ширхилл, казались еще ниже и грязнее на фоне нейтрального неба, когда дым от только что разожженных очагов вольно поднимался из их труб и низко нависал над покатыми крышами. В предрассветной тишине деревня выглядела заброшенной. Ее строгая простота не добавляла красоты окружающей местности. Он существовал ради шахты, которая вырисовывалась вдали, как какая-то сюрреалистическая куча хлама, и, если смотреть на них вместе, они дополняли друг друга. Та же почерневшая, топорная работа. Та же утилитарная грубость. То же отвратительное уродство.
Собака зевнула и безучастно посмотрела на Дэниела, который важно шествовал по улице, одетый в свой лучший воскресный наряд, и окликал мужчин. По очереди, то один, то другой, они отзывались, пока за ним не собралось человек пятьдесят, а то и больше, когда он дошел до конца. Рядом с ним стоял Сидни Гаррет, в его густой вьющейся бороде все еще были крошки и капли чая. Дойдя до последнего дома, Дэниел и Сидни обернулись, и Дэниел поднял руки, призывая всех замолчать.
“Молодцы ребята, все вы молодцы. Кто-нибудь не явился?” Прошло несколько секунд оживленной беседы, прежде чем кто-то крикнул: “Вся улица в сборе!"
“Отлично, парни, - крикнул Сид, - мы встретимся со всеми остальными дальше по дороге. А теперь давайте отправимся в Ньюкасл и покажем этим ублюдочным хозяевам, что на этот раз мы настроены серьезно!"
Толпа разразилась радостными криками, от которых из их ртов повалили клубы пара, и все собаки в округе залаяли, когда мужчины завернули за угол и скрылись из виду. Они не прошли и мили, как запыхавшаяся девушка потянула Дэниела за рукав.
— Мистер Симпсон, мистер Симпсон, - выдохнула она.
- Что случилось? - прорычал он.
— У вашей хозяйки... она рожает.
Он сбросил ее руку со своего рукава. "Ну и что, проваливай, я-то что могу поделать. Это бабьи заботы".
Девушка перестала бежать и отстала. Дэниел обернулся к ней.
"Позови Хэтти из соседнего дома - она знает, что делать", - нехотя пробормотал он, шагая по дороге. Чертова баба, - думал он, - чего она от меня ждет - чтобы я был ее повитухой? Сама виновата, пусть теперь страдает за свои грехи. У него мелькнула мысль, что Дороти может умереть, и он снова будет жить, как раньше, но, ребенок, возможно, выживет. Он попытался представить, каково это будет, если еще один нежеланный гость вторгнется в его дом, который в прошлом году в это время был таким тихим и мирным, и принадлежал только ему, и он мог делать с ним все, что хотел.
Теперь у него была эта женщина, которая делила с ним постель и страшно его раздражала, и перспектива появления младенца, который будет орать всю ночь напролет, пачкать пеленки и вырастет... мальчиком! Сыном! А действительно, подумал он. Это будет сын, и это буду я - Дэниел Симпсон! По крайней мере, сын не вырастет бабой, которая наряжалась бы в нелепые платья из кружев и лент, благоухала духами, как жена священника, и носила длинные кудри. Волосы. Длинные волосы! Господи, нет! Его сыну не придется мириться с унижением, которое пережил он сам. Он будет мужчиной, и к нему будут относиться соответственно.
Мужчины - единственное, что имеет значение в этом мире. Мужчины, сильные и решительные. Никаких излишеств или вычурности. Никаких кошачьих манер. Никаких длинных волос или платьев, от шуршания которых вас просто трясет. Да, сын Дэниела Симпсона станет мужчиной, и в детстве у него будет все, чего не хватало Дэниелу.
Сид хотел что-то сказать, но Дэниел рявкнул на девушку, и Сид передумал. То, что говорит и делает Дэниел, - это его личное дело, так рассуждал Сид. Раньше он часто задавался вопросом, почему Дэниел так суров и непреклонен по отношению к женщинам, но теперь уже настолько привык к этому, что это стало для него такой же частью характера Дэниела, как веселость, сварливость или религиозность.
Сид ничего не знал о том, как Роуз Симпсон обращалась со своим сыном, только то, что она "вела себя с ним как с девчонкой", так шепотом говаривала Сиду мать, увидев Дэниела с длинными светлыми локонами, ниспадающими на плечи. Неудивительно, что теперь Дэниел побрился налысо; Сид прекрасно понимал это. Он и сам обзывал Дэниела в детстве, вместе с другими.
Тогда они были мальчишками, выполняли мелкую работу в шахте, но теперь они мужчины, и их глупые детские стычки давно забыты. Дэниел стал его другом, по крайней мере, они вместе рубили уголь, вместе выпивали, и из всех мужчин в деревне Дэниел общался с ним больше всех - это была самая настоящая дружба. Дэниел был серьезным, спокойным парнем, и, зная его, как себя самого, Сид видел, что Дэниел всегда тщательно подбирает слова и говорит искренне, за что Сид уважал его.
В мире было только одно, что занимало Дэниела Симпсона, - это его работа, связанные с ней вопросы и люди, которые работали с ним. Несправедливость и плохие условия на руднике сделали его более открытым, и он постоянно спорил с начальством, со всеми, кто мог как-то повлиять на условия, в которых они работали. Даже в то утро он с важным видом расхаживал по улицам, громко перекрикивая мужчин, в то время как обычно в молчаливом одиночестве пробирался к шахте и обратно.
Сидни пришел к выводу, что Дэниел был сложным человеком, и, зная предысторию его брака, не осуждал его, даже если тот предпочитал обращаться с женой как с половой тряпкой.
Процессия прибыла на городской пустырь Ньюкасла, и собравшиеся шахтеры разразились приветственными криками, когда увидели транспаранты и узнали шахты, откуда они пришли.