— Да что ж такое, опять эти лепестки везде! — Денис резко смахнул на пол разложенные на столе цветочные лепестки. — Хватит мусорить в моей квартире!
Полина молча наблюдала, как разноцветные частицы плавно опускаются на паркет. Вечером она принесла их с работы — нежно-розовые, белые и бледно-лиловые, чтобы сделать композицию для ванной. Час назад это казалось хорошей идеей.
— Прости, — привычно начала она и осеклась. Что-то внутри словно щёлкнуло. Прости? За что, собственно?
Денис прошел на кухню, открыл холодильник и поморщился.
— И естественно, нормальной еды снова нет. Флористка, — последнее слово он произнес с таким презрением, будто говорил о профессии из разряда неприличных.
Полина собрала лепестки в ладонь. Когда-то, четыре с половиной года назад, Денис дарил ей цветы — охапками, букетами, корзинами. Ухаживал красиво, дарил цветы и говорил, что она похожа на нежный весенний бутон. А теперь даже лепестки для работы вызывают у него раздражение.
— Я после работы не успела в магазин, — сказала она тихо. — Могу заказать пиццу.
— Заказать? А готовить самой религия не позволяет? — Денис захлопнул дверцу холодильника. — Я целыми днями кручусь, встречи, переговоры, контракты. А ты? Цветочки нюхаешь и пересаживаешь! И даже нормально поесть неспособна приготовить.
Полина прикусила губу. Это было несправедливо. Она работала в салоне по десять часов, делала букеты, композиции, общалась с клиентами. Вечерами консультировала онлайн по уходу за растениями. У нее болела спина от постоянного стояния и немели пальцы от холодной воды. Но пытаться объяснить это Денису было бесполезно.
— В аптеку заходил? — спросила она, меняя тему.
— А сама не могла? — он плюхнулся на диван и включил телевизор. — У тебя весь день свободен.
Полина высыпала лепестки в мусорное ведро. Иногда ей казалось, что муж искренне верит, будто флористика — это не работа, а что-то вроде развлечения. Несмотря на то, что именно её зарплата уходила на продукты и коммунальные платежи последние полгода.
В дверь позвонили. Полина вздрогнула — в это время редко кто приходил.
— Открой, — бросил Денис, не отрываясь от экрана.
На пороге стояла соседка, Вера Петровна, с пакетом в руках.
— Полиночка, милая, выручай! — с порога затараторила она. — Помнишь, я тебе про орхидеи рассказывала? Так они зацвели, а я понятия не имею, как их пересаживать правильно. Ты же у нас специалист.
Полина улыбнулась — впервые за день искренне. Вера Петровна, профессор ботаники на пенсии, недавно переехала в их подъезд и сразу нашла с ней общий язык.
— Конечно, помогу. Сейчас только...
— Вера Петровна, извините, — Денис возник в коридоре, — но у нас планы на вечер. Полина не может. Может, в другой раз?
Соседка смутилась:
— Ох, простите. Я не знала... Просто очень нужно сегодня. Корни уже проросли через дренажные отверстия, а субстрат совсем разложился.
Полина посмотрела на мужа, потом на соседку.
— Ничего, успею, — сказала она решительно. — У меня есть час. Денис как раз телевизор смотрит.
— У нас планы, — повторил Денис с нажимом.
— Какие? — она впервые спросила прямо, без привычной покорности.
Он нахмурился, явно не ожидав такой реакции.
— Домашние дела, разговор насчёт летнего отпуска, да мало ли что.
— Думаю, это подождёт часок, — Полина взяла с полки свой потрепанный скетчбук, куда зарисовывала идеи для будущих композиций. — Я скоро вернусь.
Квартира Веры Петровны на четвёртом этаже выглядела совершенно иначе, чем их жилье. Везде растения — на подоконниках, полках, специальных стойках. У окна стоял стеклянный стол с пятью орхидеями в разноцветных кашпо.
— Вот, красавицы мои, — с гордостью показала Вера Петровна. — Но этим трём уже тесно, видишь?
Полина кивнула, разглядывая белоснежные цветы с нежно-сиреневой сердцевиной.
— Сейчас всё сделаем. У вас есть подходящие горшки и субстрат?
Пока они возились с пересадкой, Вера Петровна то и дело поглядывала на Полину.
— Что-то ты бледная сегодня, — заметила она наконец. — Всё хорошо?
Полина замерла с орхидеей в руках.
— Нормально, — ответила автоматически, но что-то в голосе соседки, теплое и искреннее, заставило её добавить: — На самом деле, не очень.
— Денис опять? — Вера Петровна присела рядом на табурет. — Не смотри так удивлённо. Стены в новостройках тонкие, а голос у твоего мужа громкий.
Полина почувствовала, как к щекам приливает краска.
— Мы... у нас непростой период.
— Милая, у всех бывают непростые периоды. Вопрос в том, кто как себя в эти периоды ведёт. — Вера Петровна взяла у неё орхидею. — Знаешь, почему орхидеи такие капризные? Им нужна не просто забота, им нужно пространство для роста. Корни должны дышать.
— Да, правильный горшок очень важен, — кивнула Полина.
— Я не только о горшках, — улыбнулась соседка. — О людях тоже. Когда человеку не дают пространства, он увядает. И никакой особый уход не поможет.
Полина опустила глаза. Ей вдруг стало неловко от того, насколько точно эти слова описывали её положение. В квартире Дениса, купленной его родителями ещё до их знакомства, она всегда чувствовала себя гостьей. Единственным её пространством был крохотный балкон, заставленный растениями, да и тот Денис постоянно грозился "расчистить от этих джунглей".
— Вы думаете, мне стоит поговорить с ним? — спросила она тихо.
— А сколько раз ты уже пробовала?
Полина задумалась. Десятки? Сотни? Каждый разговор заканчивался одинаково: её проблемы объявлялись надуманными, чувства — преувеличенными, а желания — эгоистичными.
— Знаешь что, — Вера Петровна бережно установила пересаженную орхидею на подоконник, — разговоры нужны, когда обе стороны готовы слушать. А иначе... иначе это монолог в пустоту.
— Но ведь нельзя просто так всё бросить, — Полина поправила субстрат в горшке. — Это же наш дом, наша семья.
— Дом — это где тебя уважают, — просто сказала Вера Петровна. — А не где прописана. Ты домой-то идти хочешь сейчас?
Полина подняла глаза и неожиданно для себя честно ответила:
— Нет.
Этот простой ответ вдруг всё прояснил. Она не хотела возвращаться в квартиру, где каждый её шаг вызывал критику. Где висела табличка "Семья Соколовых", хотя она так и не поменяла фамилию — сначала откладывала, а потом Денис заявил, что это проявление её "неуважения к его роду". Где единственной её собственностью был сухой букет в стеклянной вазе, сохраненный с первого свидания, который Денис каждую уборку пытался выбросить, называя "рассадником пыли".
Телефон в кармане завибрировал. Денис. Наверняка требует объяснить, почему она так долго.
— Я... мне пора, — Полина поднялась, отряхивая с джинсов крошки субстрата. — Спасибо за разговор.
— И тебе спасибо за помощь, — Вера Петровна проводила её до двери. — И запомни: растения, как и люди, тянутся туда, где светло.
Полина спускалась по лестнице, а в голове звучали эти слова. Она вдруг поняла, что в их квартире на солнечной стороне было так темно, будто окна плотно занавешены. И не шторами — а чем-то гораздо более тяжёлым и непроницаемым.
Полина вставила ключ в замок и на мгновение замерла, прижавшись лбом к прохладной двери. Сердце колотилось где-то в горле. Слова Веры Петровны задели что-то глубоко внутри, словно камешек, запустивший лавину. Впервые за долгие месяцы она осознала очевидное: это не её дом. И, возможно, никогда им не был.
Дверь распахнулась прежде, чем она успела повернуть ключ.
— Ты где пропадаешь? — Денис стоял на пороге, скрестив руки на груди. Его глаза, некогда казавшиеся ей такими выразительными, теперь напоминали кусочки льда. — Два часа! Два часа на какие-то цветочки!
Полина почувствовала, как внутри всё сжимается от знакомого страха. Раньше она бы начала извиняться, оправдываться. Но сейчас что-то остановило привычный поток слов.
— Я помогала с пересадкой орхидей, — сказала она спокойно, проходя в квартиру. — И мы разговаривали.
— О чём можно трепаться два часа? — Денис захлопнул дверь с такой силой, что зазвенела посуда в серванте. — У тебя что, дел других нет?
Полина сняла кроссовки, прошла на кухню. Руки слегка дрожали, но впервые не от страха, а от какой-то новой, незнакомой эмоции. Осознание? Решимость?
— Я звонил тебе три раза! — Денис следовал за ней по пятам. — Ты игнорируешь мои звонки?
Полина достала телефон. Действительно, три пропущенных. Она даже не слышала — слишком увлеклась разговором с Верой Петровной.
— Извини, я не слышала, — сказала она, наливая воду в чайник. — Там было шумно.
— Шумно? — Денис издал короткий смешок. — От горшков и земли?
— От разговора, — Полина взглянула ему в глаза. — Мы говорили о растениях. О том, как важно для них пространство.
Денис закатил глаза, всем своим видом демонстрируя, насколько бессмысленной считает эту тему.
— Мне звонила мама, — сказал он, меняя тему. — Придёт завтра на ужин. Приготовь что-нибудь приличное, а не твои диетические салатики.
Полина напряглась. Елена Михайловна, мать Дениса, всегда смотрела на неё как на нечто неуместное в жизни сына. "Временное недоразумение", как однажды она услышала из-за неплотно прикрытой двери. Каждый визит превращался в негласную проверку — насколько хорошо Полина справляется с ролью жены.
— Завтра у меня смена до восьми, — сказала она. — Я не успею приготовить ужин.
— Да господи! — Денис стукнул кулаком по столу, и Полина вздрогнула, пролив немного чая на скатерть. — Неужели так сложно отпроситься пораньше? Раз в кои-то веки нужно!
Горло сдавило от обиды. Она помнила, как месяц назад он отказался поменять свою деловую встречу, когда у неё была температура 39, и ей пришлось вызывать такси до больницы. "Это бизнес, нельзя всё бросить из-за простуды", — сказал он тогда.
— Я не могу, — произнесла она тихо, но твёрдо. — Замена только послезавтра выйдет из отпуска. Мы можем перенести ужин.
— Перенести? — Денис уставился на неё с недоверием. — Мама специально день освободила! У неё график расписан на месяцы вперёд!
Это было правдой. Елена Михайловна, главный бухгалтер в крупной фирме, действительно жила по расписанию. Но разве её собственная работа не имела значения?
— Тогда пусть будет ужин, но без меня, — слова сорвались с губ прежде, чем она успела их обдумать.
На секунду в кухне повисла оглушительная тишина. Денис смотрел на неё так, словно она вдруг заговорила на чужом языке.
— Ты что несёшь? — наконец выдавил он. — Как это — без тебя?
— Обычно, — Полина отвернулась, чтобы скрыть предательскую дрожь в руках. — Я буду на работе. Я не могу отменить смену.
— Значит, для тебя эти дурацкие букетики важнее семьи? — Денис подошёл ближе, и она физически ощутила его гнев. — Важнее моей матери?
Полина подняла глаза. "Семья". Как давно это слово перестало вызывать тепло? Когда их совместная жизнь превратилась в бесконечную череду требований и упрёков?
— Это моя работа, Денис. Не хобби, не развлечение. Работа, — её голос звучал неожиданно твёрдо. — И я не могу её бросить по первому требованию.
— Какая же ты всё-таки эгоистка, — процедил он. — Только о себе и думаешь.
Эти слова обожгли как пощёчина. Сколько раз она слышала их? Десятки? Сотни? Каждый раз, когда осмеливалась иметь собственное мнение или желание. Когда не соглашалась с его планами. Когда просто хотела быть собой.
Телефон Дениса звякнул сообщением. Он взглянул на экран и его лицо изменилось.
— Мне нужно ехать, — сказал он резко. — Срочные дела на работе.
— В десять вечера? — слова вырвались сами собой.
Денис замер, медленно повернул голову.
— Ты что, мне указывать теперь будешь? — его голос стал опасно тихим.
— Нет, просто... — Полина осеклась. Бессмысленно. Любой её ответ будет неправильным.
— Просто что? — Денис шагнул ближе. — Может, ещё проверять меня начнёшь? Телефон проверять? Отчитываться заставлять, где я и с кем?
Полина вздрогнула от его тона. Откуда такая агрессия в ответ на простой вопрос?
— Я ничего такого не...
— Ты что, допрос мне решила устроить? — Денис швырнул полотенце на стол, его лицо исказилось от ярости. — Я, значит, работаю как проклятый, обеспечиваю всё это, — он обвёл рукой кухню, — а ты ещё смеешь задавать вопросы? Сколько раз я говорил не лезть в мои дела! Твоё дело хозяйство вести, а не дурацкие вопросы задавать!
Полина почувствовала, как внутри что-то обрывается. Сколько раз она слышала про то, как он "всё обеспечивает", хотя последние полгода большую часть счетов оплачивала именно она.
— Я просто спросила, почему так поздно, — проговорила она тихо. — Это нормальный вопрос.
— Нормальный? — Денис издал резкий, неприятный смешок. — Знаешь, что нормально? Доверие! Вот что нормально в семье! А не эти твои подозрительные взгляды и намёки!
— Какие намёки? — Полина растерянно покачала головой. — Я ничего такого...
— Да всё с тобой понятно! — он подошёл к холодильнику, с грохотом захлопнул дверцу. — Я больше не могу, понимаешь? Не могу! Возвращаешься домой как в клетку — каждый шаг под микроскопом, каждое слово анализируется!
— Денис, я не...
— Замолчи! — он ударил кулаком по столу так, что подпрыгнули чашки. — Не хочу слушать твои оправдания! Знаешь что? С меня хватит этого цирка. Переночую у Кирилла. Там хоть дышать можно свободно, без твоих вечных претензий и допросов.
Он вылетел из кухни. Послышался шум в прихожей, затем хлопок входной двери. Тишина обрушилась внезапно, звеня в ушах.
Полина медленно опустилась на стул. Ноги не держали. Сердце колотилось как сумасшедшее. Что это было? Откуда взялись обвинения в ревности? Она никогда...
Осознание пришло резко, как удар током. Классическая проекция. Он сам что-то скрывал и автоматически обвинял её. Полина закрыла лицо руками. Неужели всё так плохо?
Телефон завибрировал — входящий от Аллы. Словно в тумане, Полина приняла звонок.
— Полька, ты что, спишь уже? — голос подруги звучал бодро. — Я тебе третий раз звоню.
— Нет, не сплю, — Полина с удивлением услышала, как безжизненно звучит её голос. — Просто... устала.
— Что случилось? — тон Аллы мгновенно изменился. — Опять этот твой?
Полина хотела соврать, сказать, что всё нормально. Но вместо этого из горла вырвался сдавленный всхлип.
— О господи, — Алла мгновенно всё поняла. — Я сейчас приеду.
— Не надо, — Полина вытерла слезы. — Правда. Он... уехал. К брату.
— Тем более приеду! Не сиди одна в таком состоянии.
Через сорок минут они сидели на кухне, и Полина, сжимая чашку с травяным чаем, рассказывала обо всём. О бесконечных придирках. О постоянных намёках на то, что она живёт в "его" квартире. О том, как он игнорирует её работу. О выходках его матери, которая при каждой встрече напоминает, что "квартиру мы купили Денису ещё до тебя". О том, как больно слышать от мужа те же слова, что и от свекрови.
— Подожди, — Алла прервала её, нахмурившись. — А что это он вдруг про ревность заговорил?
Полина пожала плечами:
— Не знаю. Я просто спросила, почему он уезжает так поздно.
Алла отвела взгляд, закусив губу. Что-то в её лице заставило Полину напрячься.
— Что ты знаешь? — спросила она тихо.
— Ничего конкретного, — Алла вздохнула. — Просто... Лиза из туристического видела его с какой-то девушкой в "Кубанском дворике". Держались за руки, сидели близко... Но может, это по работе, мало ли.
Странно, но Полина не почувствовала ожидаемой боли. Только усталость. И что-то похожее на облегчение — словно последний кусочек головоломки встал на место.
— Знаешь, что самое странное? — сказала она, глядя в окно на тёмное майское небо. — Мне даже не обидно. Я как будто давно знала.
Алла осторожно коснулась её руки:
— И что теперь?
Полина посмотрела на свой сухой букет в стеклянной вазе — единственную вещь, которую Денис разрешил ей поставить в гостиной. Некогда яркие цветы выцвели, став блеклыми тенями. Прямо как их отношения.
— Не знаю, — честно ответила она. — Просто... не могу больше так.
Алла ушла за полночь, оставив Полину наедине с оглушительной тишиной квартиры и собственными мыслями. Не сумев заснуть, она встала с рассветом. Внутри что-то неумолимо изменилось — как будто сместился центр тяжести. Она смотрела на их совместную фотографию на стене, и лица казались чужими. Особенно её собственное — с вымученной улыбкой и потухшим взглядом.
В восемь утра позвонила сестра.
— Привет, Поль! — голос Насти звучал бодро. — Не разбудила? Слушай, мы с детьми в парк собираемся, на набережную. Ты давно хотела с племянниками погулять. Присоединишься?
Полина прижала телефон к уху, вглядываясь в розовеющее небо за окном. Этот звонок не был случайным — сестра всегда появлялась в её жизни именно тогда, когда была нужнее всего.
— Насть, я не смогу, — голос Полины дрогнул.
— Поля, что случилось? — в голосе сестры мгновенно появилась тревога. — У тебя голос совсем расстроенный. Что-то с Денисом?
— Это конец, Настя, — сказала она, удивляясь твёрдости собственного голоса. — Я больше не могу так жить.
— Тебе есть куда пойти, — голос сестры звучал уверенно. — Мой дом — твой дом. Приезжай.
Полина закрыла глаза. Дом. Она так долго пыталась создать его здесь — в этих стенах, пропитанных чужими правилами и ожиданиями.
— Я приеду, — решила она. — Но сначала нужно поговорить с ним.
— Будь осторожна, — в голосе Насти звучала тревога. — Он может... ну, ты понимаешь.
— Понимаю, — Полина впервые за долгое время почувствовала, что может дышать полной грудью. — Но я должна сказать ему лично. Иначе всё это бессмысленно.
После звонка она достала из шкафа рюкзак и положила в него самое необходимое — документы, зарядку, пару смен белья, любимый свитер. Потом бережно упаковала скетчбук с зарисовками цветов и несколько фотографий — только те, где она одна или с сестрой. Совместные снимки остались на стенах — пусть напоминают Денису о том, что он потерял.
Рюкзак оказался неожиданно лёгким. Полина смотрела на него и думала: как странно, четыре с половиной года жизни, а уместилось всё в один рюкзак. Неужели ничего своего здесь так и не появилось?
Почти в девять утра дверной замок щёлкнул. Полина замерла у окна в гостиной. Она знала — Денис вернулся не мириться. Скорее всего, решил, что она уже на работе, и пришёл переодеться.
Он остановился на пороге гостиной, увидев её, стоящую у окна. Помятая рубашка, запах чужих духов. Это должно было разбить сердце, но Полина почувствовала только волну гнева и горечи.
— Ты почему не на работе? — спросил он, машинально приглаживая волосы.
— Взяла выходной, — ответила она, глядя ему прямо в глаза. — Вроде ты говорил, что это несложно.
Денис поморщился, проходя мимо неё на кухню.
— Послушай, насчёт вчерашнего... Я погорячился. Ты тоже была не права, но проехали.
Полина почувствовала, как внутри закипает ярость. Вот так просто? "Проехали"? После всего, что он наговорил?
— Нет, — её голос прозвучал неожиданно громко. — Не проехали. Я ухожу, Денис.
Он медленно обернулся, недоверчиво глядя на неё:
— Что значит — уходишь?
— То и значит. Ухожу. Насовсем, — она кивнула на рюкзак у двери. — Я не могу больше жить в месте, где меня не уважают. Где всё, что я делаю, обесценивается. Где я должна постоянно извиняться за то, что существую.
Денис оперся о кухонный стол, его лицо вытянулось:
— Так, спокойно. Ты из-за вчерашнего? Я же сказал — погорячился. Мне звонили с работы, был важный проект, а ты со своими вопросами...
— Я видела сообщения от Юли в твоём телефоне, — солгала Полина, понимая, что проверяет теорию. — Месяц назад.
Лицо Дениса моментально изменилось — из самоуверенного стало испуганным, затем злым.
— Ты копалась в моём телефоне? — прошипел он. — Какое ты имеешь право?!
Это было признание. Он даже не стал отрицать существование Юли.
— Вот и ответ, — горько усмехнулась Полина. — Не переживай, я ничего не трогала. Просто случайно увидела уведомление, когда ты в душе был. Но это уже неважно.
Денис шагнул к ней, тон стал угрожающим:
— Какая разница, кто там что написал? Ты моя жена! Ты живешь в моей квартире! Ты никуда не пойдёшь!
Полина почувствовала знакомый холодок страха, но оттолкнула его:
— Я не твоя собственность, Денис. И да, ты прав — это твоя квартира. Поэтому я и ухожу. Чтобы жить в месте, которое смогу назвать своим домом.
— Боже, какой драматизм! — он театрально закатил глаза. — И куда ты пойдёшь? К сестре? Будешь на диване спать с её детьми? Или снимешь квартиру на свою смешную зарплату? На что ты жить будешь?
— Не твоя забота, — Полина направилась к рюкзаку. — У меня есть деньги. У меня есть профессия. И да, я поживу у сестры, пока не сниму жильё.
Она взяла рюкзак, забросила на плечо. Ноги слегка дрожали, но внутри была решимость, которой она никогда раньше не ощущала.
— Стой, — Денис попытался загородить выход из комнаты. — Давай поговорим. Я не хотел тебя обидеть. Ты просто всё неправильно поняла.
— Четыре с половиной года непонимания, — покачала головой Полина. — Хватит.
Она направилась к двери, чувствуя, как колотится сердце. В глубине души всё ещё жила девочка, которая отчаянно хотела, чтобы он остановил её. Чтобы сказал правильные слова. Чтобы хоть раз по-настоящему понял.
Но он шёл следом, и из его рта лились совсем другие слова:
— Ты пожалеешь! Думаешь, кому-то нужна будет разведёнка с копеечной работой? Без жилья, без денег? Ты никто без меня! Слышишь?
Полина обернулась у самой двери, ощущая странное спокойствие:
— Лучше быть никем, чем вечно пытаться стать кем-то для человека, которому ты безразлична.
Она распахнула дверь и едва не столкнулась с Еленой Михайловной. Свекровь застыла на пороге с пакетами в руках, переводя удивлённый взгляд с Полины на сына и обратно.
— Что здесь происходит? — спросила она, и в её голосе звучало неподдельное изумление.
Полина невесело усмехнулась. Разумеется, свекровь явилась раньше назначенного времени — проверить, всё ли готово к вечернему ужину.
— Ваш сын свободен, — ответила она, шагая в коридор. — Можете забрать его обратно.
— Ты что, уходишь? — растерянно сказала свекровь, глядя на рюкзак. — Куда это ты собралась?
Полина остановилась на площадке, на секунду обернулась:
— Я уезжаю, Елена Михайловна. Пусть теперь ваш сын сам с собой живёт — с меня хватит.
В глазах свекрови мелькнуло что-то похожее на испуг. Полина решительно направилась к лестнице, слыша за спиной взволнованные голоса. Но вместо того, чтобы спуститься вниз, она поднялась на четвертый этаж и позвонила в дверь Веры Петровны. Ей необходимо было попрощаться с единственным человеком в этом доме, кто действительно её понимал.
— Полиночка! — соседка улыбнулась, но тут же помрачнела, увидев рюкзак. — Уезжаешь?
Полина кивнула, не доверяя своему голосу.
— Заходи на минутку, — Вера Петровна отошла в сторону. — На чай и не зову, вижу — спешишь. Но кое-что тебе дам.
Она скрылась в комнате и через минуту вернулась с маленьким кашпо, в котором цвела миниатюрная орхидея.
— Держи. Ей не нужно много места, зато она сильная. Переживёт любой переезд.
Полина приняла подарок, чувствуя, как предательски щиплет в глазах:
— Спасибо вам за всё.
— Ерунда, — улыбнулась соседка. — Запомни: где бы ты ни оказалась — там твой дом, если ты сама себя уважаешь.
Сестра встретила её с распростёртыми объятиями. Первые дни были самыми тяжёлыми — Денис названивал постоянно, то умоляя вернуться, то угрожая, то обещая золотые горы. Потом звонки резко прекратились. Оставшиеся вещи Полина забрала позже, когда Дениса не было дома. Она не плакала. Внутри словно что-то перегорело, оставив пустоту, которая постепенно заполнялась чем-то новым, ещё неопределенным, но уже не таким болезненным.
Примерно через месяц после переезда Полина заметила изменения в своём самочувствии. Утренняя тошнота, необычная усталость, обострённое обоняние... Визит к врачу подтвердил — она беременна. Новость оглушила, но быстро превратилась в источник силы и решимости начать новую жизнь.
К концу второго месяца самостоятельной жизни Полина уже обжила небольшую съёмную квартиру-студию. Она стояла у окна, поливая подросшую орхидею. Малышка выпустила новые листья и даже бутон. За окном шумел Краснодар, июльское солнце било в окна, заставляя жмуриться.
Настя привезла детей в гости, они с восторгом осматривали новое жильё тёти:
— А где твоя спальня? — спросил шестилетний Миша, обегая небольшую студию.
— Вот здесь, — Полина указала на диван-кровать. — А там кухня, а тут рабочая зона.
— Так мало места, — прошептала Настя. — Ты уверена, что тебе комфортно?
Полина провела рукой по животу — пока ещё плоскому, но уже хранящему её тайну.
— Более чем. Это мой дом. Здесь каждый сантиметр принадлежит мне.
— Денис знает? — тихо спросила Настя, заметив этот жест.
Полина покачала головой:
— Пока нет. Я хочу сначала сама всё обдумать и подготовиться. Он имеет право знать, но я должна убедиться, что его участие будет здоровым для ребёнка и для меня.
— Правильно, — кивнула Настя. — Здоровье и благополучие ребёнка важнее всего. А Денис... что ж, это будет его выбор — стать отцом по-настоящему или остаться просто биологическим родителем.
Она не хотела просто так впускать его обратно в свою жизнь. Первое время Денис буквально засыпал её звонками, умолял вернуться, даже свекровь подключил — Елена Михайловна несколько раз звонила с просьбами "хотя бы поговорить". А потом внезапно всё прекратилось. Алла рассказала, что видела его с какой-то девушкой в торговом центре. Видимо, Юля неплохо заняла освободившееся место.
— Малыш будет носить мою фамилию, — сказала Полина, глядя в окно. — Я давно поняла, как повезло, что не сменила свою на его.
Настя обняла её за плечи:
— Ты точно справишься? Воспитывать ребёнка одной — это тяжело.
— А жить в золотой клетке — легко? — Полина улыбнулась, поглаживая маленький подоконный садик, где стояли три горшка с орхидеями. — Лучше мало места, но много воздуха, чем наоборот.
На новой работе в садовом центре директор, узнав о её положении, лишь кивнул: "Мы подождём. Ты нужна нам." Так просто, без лишних слов.
Орхидея от Веры Петровны выпустила новый бутон — крошечное чудо, пережившее два переезда. "Корни должны дышать," — звучало в голове. И Полина понимала: это правда для всех живых существ.
— Как назовёшь малыша? — спросила Настя.
— Если девочка — Ирина, как бабушка. Если мальчик — Александр. Защитник, — Полина погладила плоский живот. — Чтобы умел защищать достоинством, не кулаками.
Вечером пришло сообщение от Веры Петровны с фотографией цветущих орхидей: "Они скучают, но рады, что ты обрела свой дом."
Полина отправила в ответ снимок своей крошечной студии, залитой утренним солнцем.
"Дом — это не стены. Это место, где дышится."
Она взяла обручальное кольцо из шкатулки, сжала в ладони. Завтра оно превратится в деньги на детскую кроватку. Символично — то, что должно было связывать, станет началом свободы.
Впервые за долгое время Полина чувствовала, что вернулась домой. К себе настоящей.
Друзья, так же делюсь своим Telegram-каналом, скоро он будет только для тех кто присоединился — это мой новый уголок вдохновения, еще много нового и полезного. Без воды, как вы любите. Присоединяйтесь!