Володя с самого утра был в приподнятом настроении. На работе коллеги, как обычно, ворчали из-за отчетов и бесконечных совещаний, но его это не задевало. В голове крутилось одно: сегодня скажу отцу. Сколько можно тянуть? С Дарьей они вместе уже почти два года. Уверенная, красивая, с веселыми глазами, она была не из тех, кто ждет, пока мужчина созреет. На прошлой неделе прямо сказала:
— Володь, я больше ждать не буду. Или ты решаешься, или расходимся.
И вот он решился. Даже маршрут продумал: после работы — домой, за стол, и между картошкой и котлетами — главное известие. Он представлял, как отец отложит вилку, взглянет на него с одобрением, хлопнет по плечу и скажет своё любимое:
— Молодец, сын! Пора уже, пора.
А мать, молчаливая по натуре, может, даже улыбнётся. У неё, как он замечал, вся гордость за сына выражалась в мелочах: подложить лишнюю котлету, поправить воротник перед выходом. Она не вмешивалась в мужские разговоры, а те, кто не знал семью, часто думали, что в доме всё решает отец. И действительно — Пётр Иванович был человеком слова, суровым, но справедливым. С молодости привык всё зарабатывать своими руками и этим гордился.
Когда Володя зашел домой, на кухне уже пахло жареным луком и мясом. Отец сидел за столом, мать напротив, и телевизор негромко бубнил новости.
— Ну что, жив-здоров? — кивнул отец, не отрываясь от тарелки.
— Жив, — улыбнулся Володя. — И… новость у меня.
Он специально сделал паузу, чтобы привлечь внимание. Отец наконец посмотрел на него.
— Ну?
— Я женюсь, — с гордостью выдохнул Володя.
На секунду повисла тишина. Потом Пётр Иванович медленно отложил вилку, пригладил седые волосы и усмехнулся:
— Вот оно как. Ну, поздравляю, сын. Давно пора. Жениться — дело хорошее. Только… — он сделал ударение на слове, — а планы-то какие?
— В смысле? — не понял Володя. — Ну… будем пока с вами жить. Дарья не против, сказала, накопим вместе на ипотеку.
— С нами? — переспросил отец, нахмурился. — Нет, сынок. Так дело не пойдёт.
Мать опустила глаза, будто заранее знала, что разговор примет этот оборот.
— Как это не пойдёт? — Володя попытался улыбнуться, но улыбка вышла неловкой. — Мы же семья. И место есть…
— Слушай, Володь, — отец поднялся, обошёл стол и остановился напротив, — ты мужик уже, не мальчишка. Настоящий мужчина должен сам всего добиться. Слышишь? Сам.
Он начал говорить всё громче, всё тверже, как будто сам себе напоминал.
— Мужик — это не тот, кто в дом к родителям невесту приводит, а тот, кто сам дом построил! Сына вырастил! Сад посадил! Вот тогда можешь сказать, что жив не зря.
Володя опешил.
— Пап, да я не прошу ничего! Просто на первое время…
— На первое время всегда затягивается, — перебил Пётр Иванович. — Я когда с твоей матерью встречался, три года пахал без выходных, чтобы вступить в кооператив. Три года! Ночами в сторожке спал, пока копил. А потом уже женился. Вот это — по-мужски.
Он вернулся за стол, налил себе чай и отрезал коротко:
— Так что, сынок, если решил жениться — флаг тебе в руки. Но сам, без подстраховки.
Володя стоял с опущенными плечами. В его воображении отец должен был гордиться, радоваться, а не читать мораль. Мать встала, подошла, тихо сказала:
— Ты не сердись на отца. Он не со зла…
— Да знаю я, — отмахнулся Володя, хотя в груди все кипело.
Он вышел на балкон, вдохнул холодный воздух. За окном вечер, огни домов, и где-то там Дарья, которой он хотел рассказать, как все прошло. Но теперь не знал, как сказать. Ведь она ждала совсем другого, поддержки, уверенности. А получил он вместо этого лекцию о деревьях и кооперативах.
Стоя в темноте, он всё повторял отцовские слова: дом построить, сына родить, дерево посадить. Звучало красиво, по-мужски, но ведь где взять силы, если всё это только начинается?
Он достал телефон, набрал Дарью.
— Привет. Я с родителями поговорил…
— И что они сказали? — в голосе звучала надежда.
— Сказали, что… надо начинать всё с нуля. Самому.
На том конце повисла пауза.
— Понятно, — тихо ответила она. — Ну, значит, будем начинать вместе.
Эти слова немного согрели. Вместе… это уже не один. И Володя решил: что бы ни было, он докажет отцу, что способен.
Володя и Дарья сняли однокомнатную квартиру на окраине, старенькую, с неровными стенами и тусклой лампочкой на кухне. Хозяйка пообещала не поднимать аренду, если будут «вести себя тихо». Дарья тогда смеялась:
— А зачем нам шуметь? Мы же не оркестр.
Володя улыбнулся, но в глубине души его грызло, хотел, чтобы у невесты было всё лучшее: просторная квартира, новый диван, нормальная кухня. А вместо этого газовая плита, которой, кажется, лет сорок, и кран, что капал день и ночь.
Он устроился подрабатывать по вечерам сначала в доставке, потом на стройке. Работа тяжёлая, но платили исправно. Дарья поначалу поддерживала: приносила ужин на стройку, ждала его до полуночи. Они мечтали, как накопят первый взнос на ипотеку. Володя даже таблицу на холодильнике повесил, сколько осталось до заветной суммы.
Но через пару месяцев Дарья изменилась. Сначала жаловалась на : «ты всё время где-то, Володя, я тебя не вижу». Потом в ее словах появилось раздражение: «ты вечно уставший, даже поговорить некогда». Он понимал её, дома сидит одна, да и быт давил. Но что делать? Ведь он сам пообещал накопить, доказать, что мужик.
По выходным они ездили к его родителям. Володя надеялся, что отец смягчится, скажет доброе слово. Но тот неизменно спрашивал одно и то же:
— Ну что, продвигаешься? Сколько отложил?
— Немного, пап. Всё дорожает…
— Так пахать надо, а не считать.
Мать, как могла, сглаживала углы: подкладывала пирожки, уговаривала остаться на чай. Дарья молчала, но после таких визитов неизменно становилась холоднее.
Однажды, возвращаясь домой, она сказала:
— Твой отец меня не принимает. Я это чувствую.
— Он просто строгий.
— Нет, Володь. Он считает, что я тебе помешала. Что если бы не я, ты бы уже полдома построил.
Володя не стал спорить. Отчасти она была права. Пётр Иванович и правда говорил ему:
— Пока женщина рядом, расслабляешься. Мужику одному легче подняться.
Эти слова ранили. Ведь Володя хотел всё наоборот: чтобы рядом была любимая, чтобы помогала, верила. Но жизнь будто испытывала его день за днём, ночь за ночью.
Дарья тем временем устроилась работать администратором в салон красоты. Коллектив женский, разговоры нескончаемые: кто куда поехал, кто какие подарки получил. Она старалась не сравнивать, но мысли сами приходили: у других мужчины добиваются в жизни чего-то, а у меня копит.
Однажды вечером, когда Володя пришёл после смены, она сидела у окна, глядя на улицу.
— У нас опять горячей воды нет, — сказала устало.
— Я завтра разберусь, — отмахнулся он.
— Завтра, завтра… Всё у тебя завтра. А жить-то когда?
Он опустился на стул, снял ботинки.
— Даш, ну неужели ты не понимаешь? Я это всё делаю для нас.
— А я не прошу квартиру! Я просто хочу, чтобы ты был рядом. Хоть иногда.
Володя замолчал. Его будто ударили. Он действительно исчезал: работа, стройка, подработка… А ведь всё ради них двоих.
— Я стараюсь, — тихо сказал он.
— А я устала ждать, — ответила она. —В ту ночь они спали спиной друг к другу.
Дни тянулись однообразно. Володя стал еще больше работать. Теперь он возвращался под утро, засыпал на диване, не слыша ни звонков, ни будильников. Дарья всё чаще уезжала к подруге на выходные.
Однажды он пришёл домой, а на столе записка:
«Не ищи меня. Я должна подумать. Уехала к маме».
Он долго сидел с этой бумажкой в руках. Сердце сжалось. Может, стоило всё бросить? Но голос отца звучал в голове: Настоящий мужик не сдается. Сам дом построит, сам всё добьётся.
И Володя решил: пусть. Но он доведёт дело до конца. Возьмёт ипотеку, купит квартиру, пусть даже один.
Через пару недель Дарья вернулась. Сказала, что всё обдумала. Он обрадовался, но между ними уже стояла стена. Она стала чужой, внимательной, вежливой, но без прежнего тепла.
И всё же они продолжали жить вместе. По вечерам Володя рисовал на листке план будущего дома: спальня, кухня, балкон. А Дарья только вздыхала:
— Да хоть бы кровать нормальную купили сначала.
Он не замечал, что она отдаляется всё дальше. Ему казалось, что стоит закончить ремонт, взять кредит, и всё наладится.
Прошло ещё полгода. Володя почти не замечал, как меняются дни недели: работа, стройка, редкие звонки матери. Иногда по утрам, умываясь, он смотрел на себя в зеркало и не узнавал, синяки под глазами, осунувшееся лицо, взгляд какой-то усталый, будто изнутри потухший.
Дарья всё чаще задерживалась на работе. Сначала говорила, что «клиент сложный», «в салоне проверка». Потом вообще перестала объяснять. Возвращалась поздно, от неё пахло чужими духами, не её, не теми, что он дарил когда-то на 8 Марта.
Он не ревновал, просто не хотел думать. Казалось, если закрыть глаза и не смотреть на трещину, она исчезнет. Но трещина росла.
В один из вечеров он пришёл домой раньше обычного. Хотел сделать Дарье сюрприз: купил её любимые пирожные с кремом, бутылку вина, зашел в цветочный. Открыл дверь и услышал смех.
В гостиной стояла она. И рядом с ней высокий мужчина в дорогом костюме, с модными часами на руке. Они стояли у окна и тихо разговаривали. Когда Володя вошёл, Дарья вздрогнула, а мужчина обернулся спокойно, будто ничего страшного не произошло.
— А, Володя, — сказала Дарья натянуто. — Это… клиент.
Мужчина улыбнулся:
— Просто завёз кое-какие документы.
Он протянул руку, но Володя не пожал. Молчал, стоя в дверях, с букетом и пакетом пирожных.
— Ты обещала быть одна, — вырвалось у него.
— Не начинай, — резко ответила она. — Мы просто поговорили.
Мужчина, будто почувствовав, что дальше ему тут делать нечего, спокойно вышел, пожелав «всего хорошего». Дверь захлопнулась. Наступила тишина.
Володя поставил букет на стол.
— Клиент, значит?
Дарья отвернулась:
— Ну а кто?
Он посмотрел на стол: две чашки, открытая бутылка вина, закуска. Сердце ухнуло куда-то вниз.
— Ты хотя бы не ври, — сказал тихо.
— А ты не дави, — сорвалась она. — Ты всё время где-то! Я одна как тень в этих стенах! Мне двадцать восемь лет, я хочу жить, понимаешь? А не ждать, когда ты там всё «докопишь»!
Он не ответил. Просто пошёл на кухню, включил воду и долго стоял, глядя, как она льётся в раковину. В голове звучал голос отца: Настоящий мужик должен сам всего добиться. А теперь вот… чего он добился? Квартира на стадии ремонта, кредит на шее, и женщина, которая уже не его.
Через неделю Дарья собрала вещи и сказала:
— Прости, Володь, мы слишком разные.
Он только заскрежетал зубами. Даже не пытался остановить. Вещи она забрала молча, потом постояла в дверях, сказала:
— Не держи зла.
— Не держу.
— Правда?
— Правда, — соврал он.
Когда за ней закрылась дверь, квартира будто осиротела. Звуки стали громче, стены опустели. Володя сидел на полу, глядя в одну точку, и не понимал, что теперь.
Мать, когда узнала, ахнула:
— Вот так… А я думала, девочка-то ничего.
А отец хмыкнул:
— Что и требовалось доказать. Жениться рано собрался. Настоящий мужик не за юбкой бегает, а дом строит.
Но на этот раз слова отца не грели. От них стало только холоднее. Ведь теперь всё, ради чего он жил, исчезло.
Володя снова стал работать, теперь почти без выходных. Он закончил ремонт ипотечной квартиры и переехал в нее. Там были только кровать, стол, инструменты и ноутбук.
Иногда по вечерам он садился у окна, пил чай и думал: где он свернул не туда? Может, не стоило слушать отца? Может, стоило остаться тогда у родителей, не гнаться за этими доказательствами, что он «настоящий»?
Дарья позвонила однажды, сказала, что выходит замуж. Володя поздравил.
— Ты ведь не злишься? — спросила она.
— Нет. Просто… будь счастлива.
Но через несколько дней он вышел на работу. Усталость отступила, осталась пустота, а вместе с ней странное чувство решимости.
Дом у него теперь есть. Осталось посадить дерево и сына родить.
Он усмехнулся, глядя в зеркало на своё постаревшее лицо:
— Ну что, мужик, впереди ещё два пункта. Держись.
Весна в тот год выдалась ранней. Володя возвращался с работы и почувствовал запах талой земли, свежести, надежды. Он шёл медленно, не торопясь, глядя, как по тротуару бегут ручьи. Люди вокруг спешили, смеялись, а ему вдруг стало спокойно.
Прошёл почти год после расставания с Дарьей. Квартира, купленная в ипотеку, уже выглядела уютно, он сделал ремонт своими руками, купил новый диван, повесил светлые занавески. В выходные готовил себе простые, но вкусные блюда. На стене висела полка с инструментами, на подоконнике, как память о его упорстве, стоял маленький лимонный куст, который он когда-то купил «на удачу».
Родители, правда, не переставали его «подбадривать».
— Ну что, сынок, — говорил отец, — дом есть, пора и про семью подумать.
— Я не против, — усмехался Володя, — только в этот раз сам решу, с кем и когда.
Мать тихо добавляла:
— Главное, чтобы хорошая девушка была. Добрая. А остальное неважно.
Он соглашался. Больше всего на свете ему теперь не хотелось чужих советов.
Как-то вечером, возвращаясь из магазина, он увидел у подъезда девушку, которая пыталась открыть замок. Пакеты в руках, ключ застрял. Володя подошёл:
— Давайте помогу?
— Буду признательна, — сказала она, чуть смущённо улыбнувшись.
Замок поддался. Она благодарно вздохнула, поправила волосы.
— Спасибо. Я Лена, кстати. Новая соседка.
— Володя. Будем знакомы.
Так началось их знакомство. Они встречались на лестнице, иногда болтали у лифта. Потом вместе пошли в магазин, потом — на кофе. Лена работала библиотекарем, спокойная, немного мечтательная. С ней Володя почувствовал, что рядом не нужно быть кем-то, можно просто быть собой.
Она не спрашивала, сколько он зарабатывает, не советовала, где дешевле плитка. Просто слушала, улыбалась и иногда приносила пирог:
— Испекла лишний кусочек, вдруг пригодится.
Однажды они шли по парку. Было тихо, пахло сиренью.
— А ты всегда такой серьёзный? — спросила Лена.
— Наверное. Привык быть взрослым.
— Это от родителей?
— От отца, скорее. Он считает, что мужик — это тот, кто дом построил и семью прокормил.
— А ты как считаешь?
Володя задумался.
— Раньше думал, что он прав. А теперь понимаю: мужик — это тот, кто не предаёт себя. Кто умеет любить и не ломаться под чужими ожиданиями.
Лена посмотрела на него внимательно, с теплом.
— Тогда ты уже настоящий.
С того дня в его жизни началось что-то новое. Не буря чувств, не пламя страсти, а тихое, уверенное тепло. Лена приходила в гости, приносила книги, помогала ухаживать за лимонным кустом. Когда он предлагал ей помощь, она не отмахивалась, но и не требовала ничего.
Однажды вечером, сидя за чаем, она сказала:
— У тебя чудесная квартира. Видно, что ты её не ради галочки делал.
— Ради принципа, скорее, — усмехнулся он. — Хотел доказать отцу, что чего-то стою.
— А сейчас хочешь доказать себе?
— Хочу просто жить.
Она улыбнулась.
— Вот и правильно. Иногда просто жить — это и есть самое трудное.
Они стали видеться чаще. Весной Володя высадил во дворе яблоню сам, без чьих-то подсказок. Сказал Ленe, смеясь:
— Остался один пункт… сын.
— Не спеши, — ответила она. — Главное, чтобы дерево прижилось.
И вдруг в этих простых словах он почувствовал смысл.
Теперь он не гнался за чьим-то одобрением. Не мечтал доказать, что может быть «настоящим мужчиной». Он уже был им, просто потому, что научился быть честным с собой, трудиться, любить и не сдаваться.
Осенью он привёз Лену знакомиться с родителями. Мать радостно засуетилась, достала пироги. Отец, как обычно, сдержанно пожал руку, потом сказал, отходя в сторону:
— Девушка хорошая. Только, сынок…
— Знаю, — перебил Володя, улыбаясь. — На этот раз не советуй.
Отец посмотрел на него, потом похлопал по плечу:
— Ладно. Понял.
Поздно вечером Володя и Лена возвращались домой. Он держал её за руку и чувствовал, что внутри наконец стало спокойно. Дом у него уже есть. Дерево посадил. Остальное придёт само.
И теперь он точно знал: настоящим мужчиной его сделала не квартира и не ипотека, а умение заново подняться после того, как всё рухнуло. И снова поверить в жизнь.