Что меня волнует

Анжела не любила шумных компаний. Она всегда выбирала спокойствие, уют и размеренность, возможно, потому что росла с бабушкой, которая учила её: «Твоя жизнь должна звучать, как музыка, а не как базарный гул». Но в тот осенний вечер подруга едва ли не силком вытащила её на выставку современного искусства. Анжела согласилась только ради разнообразия, да и дома сидеть наскучило. Выставочный зал переливался светом и тенями, на стенах висели смелые картины, в воздухе пахло кофе и свежей краской. Анжела...

Иван прожил с Валентиной почти сорок лет. Хотя «прожил», слово слишком доброе для того, что между ними происходило. Скорее, протянул, выстоял, отбарабанил свою смену, как старый рабочий на заводе, которому давно пора на пенсию, но никто не пришёл сменить. С Валей доброе слово вспомнить было трудно. Она и в молодости была острой на язык, а с годами стала совсем невыносимой. Каждый день, как под копирку: претензии, недовольство, бесконечные упрёки. «Ты не так сел, ты не то сказал, ты неправильно сделал»...

Марина уже не помнила, когда именно треснула та невидимая линия, разделявшая спокойную семейную жизнь и тревожное, тягучее ожидание беды. То ли в тот вечер, когда Вячеслав впервые пришёл домой с запахом чужих духов, то ли раньше, когда он вдруг стал слишком внимателен к телефону, слишком долго задерживался на совещаниях и слишком часто говорил «устал». Она не была глупой. Просто очень долго делала вид, что не понимает. За восемь лет семейной жизни она привыкла к ритуалам, которые казались незыблемыми...

Это утро начиналось так же обыденно, как и сотни предыдущих: Анна проснулась от тихого поскрипывания пола на кухне, где Анатолий уже, по привычке, ставил кипятиться воду для утреннего кофе. Жизнь их всегда текла размеренно, устоявшимися годами ритуалами, в которых было что-то успокаивающее, родное, почти спасительное. Анна привыкла к этим ритуалам настолько, что считала их неотъемлемой частью самой себя, частью той крепкой, почти незаметной опоры, на которой держался и дом, и их совместная жизнь...

Светлана принадлежала к тем женщинам, о которых говорят: «знает, чего хочет». Она не повышала голос, не била кулаком по столу, не устраивала сцен, но умела так поставить слово, что у собеседника мгновенно отпадало желание диктовать ей свои условия. Границы она расставляла твердо, аккуратно и тактично, будто мелом прочертила линию, которую никто не смел переступить. Особенно ярко это проявилось после рождения Дашули. До появления внучки свекровь, Маргарита Петровна, держалась подчеркнуто приветливо,...

Ирина сама не понимала, почему ей не везёт. Казалось бы, во второй раз судьба дала ей шанс, протянула руку, предложила начать всё сначала без боли, обмана и бесконечных попыток угадать, что она сделала не так. Но стоило жизни немного устаканиться, как знакомое беспокойство вновь подбиралось к её душе, будто тень от прошлого следовала за ней по пятам. Стас был из приличной семьи, настолько приличной, что Ира иногда чувствовала себя не женой, а гостьей, которую могут выгнать в любой момент, если она сделает что-то не по правилам...

Когда Альбина в день свадьбы входила в новую квартиру, она и представить не могла, что меньше чем через год будет чувствовать себя здесь чужой. Светлые стены, аккуратная кухня, просторная спальня — все пахло началом семейной жизни, теплом и надеждой. Егор, слегка смущённый и счастливый, тогда обнял её и сказал: — Вот увидишь, Альбин, нам здесь будет хорошо. И действительно, первое время все складывалось вполне ладно. Они учились жить вместе, как любая молодая пара: распределяли обязанности, выбирали новые шторы, спорили из-за пустяков, мирились и строили планы...

Максим домой никогда не спешил. Уже давно. Настолько давно, что и сам не мог вспомнить тот момент, когда перестал чувствовать тёплое, почти забытое чувство, словно тебя где-то ждут. Сейчас он возвращался не в дом, а в место временного перемирия. В квартиру, где четыре года назад мечтал построить семью, но где теперь существовал бок о бок с женщиной, которую всё ещё по привычке называл женой. Формально они не развелись, но по сути между ними пролегла пропасть, которую никто из них не пытался преодолеть...

Последние месяцы у Агаты появилась новая забота, которая прочно заняла все ее мысли: выдать замуж младшую сестру. Казалось бы, живи себе спокойно: муж рядом, сын подрастает, дом полная чаша. Но нет, спокойствие для Агаты — роскошь недоступная. Как только ей становилось тихо, голова начинала работать в одном направлении: Марина должна устроить личную жизнь. Сестре уже тридцать, время идёт, женихов вокруг не видно, разве можно это пускать на самотёк? Марина на такие разговоры реагировала тяжело, иногда даже резковато...

Софья не сразу поняла, что тишина имеет вес. Она давила на плечи, как мокрое одеяло, заставляла сутулиться, двигаться медленнее, будто мир стал вязким. После смерти Миши все вокруг обесцветилось: стены их уютной квартиры, занавески, которые она выбирала вместе с ним, даже чашка, из которой он пил по утрам. Шесть лет. Всего шесть лет… Иногда ей казалось, что они прожили жизнь, иногда… что только начали. Хотели съездить в Карелию, завести собаку, и наконец, родить ребенка. Откладывали «на потом», уверенные, что времени много...

Однокомнатная квартира, в которой жили Олег и Наташа, всегда казалась им не то тесной, не то просто слишком оживлённой. Особенно по выходным, когда к ним приезжала Галина Петровна, мать Олега. Она являлась ранним поездом, врывалась в квартиру с тяжёлым чемоданчиком и неизменно бодрым голосом: — Детки, я приехала! И удивлялась, почему они ещё «ходят сонные, как студенты». Наташа давно смирилась с тем, что выходные у них не для отдыха, а для тихой внутренней борьбы. Галина Петровна занимала собой...

Оксана стояла у окна, держа в руках телефон, и не могла понять, что произошло с её жизнью. Солнце уже садилось, окрашивая небо в бледно-оранжевые тона, но ей было совсем не до красоты вечернего города. На экране мерцала последняя переписка мужа с незнакомой женщиной, а в груди сжималась боль, которую невозможно было выразить словами. — Как… как он мог? — шептала она сама себе, пытаясь сдержать слёзы. Но их было слишком много. Слова мужа о любви, совместных планах, обещания, что они будут вместе, — всё оказалось ложью...