Наташа любила вечера, когда дом погружался в тишину. В такие часы она устраивалась в своём любимом кресле у торшера, укутывалась в мягкий плед и открывала книгу. Тёплый свет лампы создавал островок уюта, отгоняя сумрак, сгущавшийся за окнами.
В тот вечер она читала старинный роман — переплет потрескивал, страницы шелестели, словно шептали что‑то неразборчивое. Часы на стене отсчитывали секунды, и каждый удар маятника сливался с биением её сердца.
Она погрузилась в сюжет настолько, что не заметила, как за окном окончательно стемнело. Лишь когда глаза начали уставать от мелкого шрифта, Наташа оторвалась от книги и перевела взгляд на стену напротив.
И замерла.
На бежевой поверхности, прямо за креслом, вырисовывался силуэт. Чёткая тень человека, застывшая в неестественной позе: спина изогнута, руки безвольно опущены, голова наклонена под странным углом. Наташа почувствовала, как по спине пробежал ледяной озноб. Она точно знала — в комнате никого нет. Дверь была закрыта, окна заперты, а в зеркале напротив не отражалось ничего, кроме её собственного испуганного лица.
Тень не двигалась, но от неё исходило ощущение чего‑то древнего и враждебного. Наташа попыталась сглотнуть, но в горле пересохло. Она моргнула, надеясь, что это просто игра воображения, усталость или блик от лампы.
Когда она снова посмотрела на стену, тени не было.
Пустая бежевая поверхность, ни намёка на то, что здесь только что находилось. Наташа медленно повернула голову, осматривая комнату. Всё на своих местах: книжные полки, ваза на столике, её чашка с остывшим чаем. Ни звука, кроме тиканья часов.
Она попыталась убедить себя, что это был просто обман зрения. Но в глубине души понимала: она видела то, что не должно было существовать.
Наташа закрыла книгу, выключила торшер и поспешила в спальню. Забравшись под одеяло, она долго прислушивалась к каждому шороху, а перед глазами всё стоял тот безмолвный силуэт — незваный гость, исчезнувший так же внезапно, как и появившийся.