Ирина стояла перед зеркалом в спальне в сорок пятый день своего сорок пятого года жизни. Чёрное платье, которое она купила два месяца назад. Волосы уложены. День рождения. Даше было десять. Это означало, что Ирина рожала в тридцать четыре. Вышла замуж в двадцать семь. Думала, что это счастье.
Теперь она считала прожитые годы, как тюремный срок — по дням.
- Ты красиво выглядишь, мама, - сказала Даша, стоя в дверях. Волосы, собранные в хвост, серьёзный взгляд. - Папа сказал, что он уже вышел из дома.
Ирина улыбнулась дочери. Сама улыбка, конечно, не такая, которая доходит до глаз. Те улыбки давно кончились.
- Спасибо, малышка. Тебе платье красиво смотрится. Ты как раз выросла в него.
Даша пожала плечом слишком взрослым жестом. Ирина это заметила, как замечала всё в последние годы — каждое изменение в лице дочери, каждую попытку казаться старше, чтобы ей было не так больно.
Ресторан на Смоленской она выбирала два месяца, после того как Дмитрий, мимоходом, упомянул, что хотел бы "как-нибудь отметить дни рождения нормально, в хорошем месте". Тогда Ирина поняла: это может быть переломом. Это может быть той точкой, где он вспомнит, что она существует.
На отдельный счёт, который Дмитрий никогда не видел, она откладывала деньги восемь лет. После рождения Даши Ирина вернулась работать — фриланс, вечерами, по выходным. Переводы текстов. Финансовые расчёты. Её руки болели, но она писала и писала, переводила и считала. За восемь лет накопилось два миллиона рублей.
Когда Даша пошла в школу, Ирина внесла первоначальный взнос в квартиру — на себя. Ипотеку платили из общих денег, но недвижимость была её. Это было единственное, что она украла у их жизни. Малыш свой кусок.
***
Дмитрий появился в ресторане на двадцать минут позже, чем они договорились. Помятый костюм. На рубашке — пятно от пива.
- Приветствую, - сказал он неопределённо. Потом: - Валентина беспокоилась насчёт погоды, поэтому я задержался.
Валентина. Свекровь. Мать мужа. Женщина, которая семь лет назад переступила порог их квартиры с одной сумкой и так и осталась. "Временно", говорила она. Временно превратилось в постоянство.
- А где сама Валентина? - спросила Ирина.
- Дома. Сегодня у неё плохое самочувствие.
Ирина молчала. Молчание было её основным языком в последние годы. Это был язык, на котором она говорила чаще всего.
Даша достала из сумочки пакетик и протянула отцу.
- Я сделала тебе подарок.
- Мне? - переспросил Дмитрий, как-то недоверчиво, как если бы дочь предложила ему что-то опасное.
- Для мамы. Но я сделала его руками. Из пластилина. Сердце. С надписью "люблю".
Дмитрий посмотрел на подарок, как на кусок грязного тряпья. Потом посмотрел на Дашу. Его взгляд был таким отстранённым, что казалось — он смотрит сквозь неё, сквозь её попытку быть для него достаточно хорошей дочерью.
- Хорошо, - сказал он. - Спасибо.
Он положил пакетик рядом с собой, на стул. Не раскрыл.
Ирина чувствовала, как что-то в груди начало трещать. Сначала — едва слышный звук, как тонкий лёд подо льдом. Потом боль. Она перехватила дыхание. Её руки стали холодными. Кольцо на безымянном пальце вдруг показалось ей тяжелее, чем раньше. Она хотела его снять, но боялась привлечь внимание.
Официант подошёл с меню. Дмитрий заказал стейк, не глядя в карту.
- А вы? - спросил парень у Ирины.
Она выбирала долго. Рыба. Салат. Что-нибудь лёгкое, потому что аппетита давно не было. За последние годы она худела медленно, как свеча.
Даша смотрела на отца, потом на мать. Потом опустила глаза.
- Я тоже стейк хочу, - сказала она.
Первый раз Ирина услышала от Даши такую просьбу. Обычно её дочь была скромна в желаниях. Это была проверка? Это была попытка угодить отцу, стать похожей на него, чтобы он заметил её?
Дмитрий не возразил. Он просто смотрел на телефон.
***
Годы назад, когда Ирина встретила Дмитрия, она была совсем другой. Она смеялась. Она верила, что если ты делаешь хорошие поступки, если ты честна и верна, то жизнь ответит тебе тем же.
Они познакомились в метро. Просто так, между станциями. Он помог ей, когда она упала, зажатая между телами. Потом предложил кофе. Потом ужин. Потом себя.
Дмитрий был красивый и успешный. Логистическая компания. Деньги. Щедрость. Дарил цветы. Называл её "моя королева".
Его мать, Валентина Ильинична, казалась ей простой женщиной. Вдова, которая воспитала сына одна. Конечно, была какая-то странная ревность в её глазах, когда она видела их вместе. Но это казалось естественным.
Они поженились через восемь месяцев.
На пляже Пхукета, на медовом месяце, Дмитрий говорил ей, что она — лучшее, что с ним случилось. Ирина верила. Она плакала от счастья, смотря на закат.
Когда вернулись в Москву, в его квартиру, Валентина была уже там. Она сказала, что "временно" поживёт, потому что в её старом доме нужен ремонт.
Временно длилось лет семь.
- Я всё ещё помню, как ты готовила его любимый борщ, - сказала Валентина однажды. - Конечно, не так хорошо, как я, но ты старалась. Только вот Дмитрий ни разу не попросил твой борщ. Он ест мой. Потому что я его мать, и я знаю его вкусы лучше.
Ирина молчала.
- Ты хорошая женщина, - продолжала свекровь. - Но ты только жена. Я — мать. Это разные категории, понимаешь?
Ирина понимала.
***
Даша родилась при обстоятельствах, которые Ирина старалась не вспоминать. Тяжелые роды. Осложнения. В какой-то момент врач сказал ей, что, возможно, больше детей не будет.
Дмитрий не приходил в роддом в первые два дня. Он был занят делами в компании.
Валентина приходила каждый день и первое, что делала, — садилась на стул, смотрела на новорождённую и говорила:
- Наконец-то в семье появится тот, кто будет любить Дмитрия по-настоящему. По-матерински.
Ирина лежала в кровати, истощённая, и не имела сил возражать. Она только прижимала к себе Дашу и думала: это моя дочь. Это я её выносила, это я её рожала.
Но Валентина могла. Не отобрать, конечно, но сделать так, чтобы Даша была для неё недостаточно.
Когда Даше исполнилось три года, Дмитрий стал брать её "к маме" — в дом, где жила Валентина. Отдельно от них. Часто.
- Почему Даша всегда идёт только к папе? - спросила Ирина однажды.
- Потому что я учу её быть благодарной старшему поколению, - ответил Дмитрий. - Это не ревность, Ира. Это воспитание.
Ирина знала, что спорить дальше нельзя. Его уверенность была основана на том, что Валентина внушила ему с детства: его мать — священна.
Тогда Ирина и начала умирать по кусочкам. Каждый раз, когда Дмитрий отказывал ей ради матери. Каждый раз, когда он смотрел на Дашу с холодным отчуждением, если та осмеливалась нуждаться в нём.
***
- Мама, это твой день рождения, - сказала Даша, и её голос звучал слишком взрослым для десяти лет.
Ирина посмотрела на дочь. На её невесёлые глаза. На то, как та переводит взгляд туда, где сидит отец, проверяя, видит ли он хоть что-то в её лице.
- Ты должна быть счастлива, - добавила Даша.
- Я счастлива, что ты здесь, - сказала Ирина. Голос дрожал.
- Мама, - Даша положила свою холодную руку на руку матери. - Я знаю, что это неправда. Я видела твои глаза три года, когда ты ждала, что папа посмотрит на тебя. Я видела, как ты перестала ждать. Теперь ты просто здесь. Как привидение.
Ирина не смогла ответить. Потому что её дочь, её маленькая дочь, описала ровно то, что Ирина скрывала от себя годами.
Дмитрий ел, не слушая их. Механически. Глядя в телефон.
На столе рядом лежал пакетик с пластилиновым сердцем. Никто его не трогал.
***
За две недели до этого Ирина позвонила подруге Ольге.
- Я не знаю, что со мной, - сказала она. - Я чувствую себя как привидение. Как если бы я уже умерла, но никто не сказал мне об этом. Все ходят, общаются, едят, а я просто существую.
- Может, попробуешь с ним поговорить? - спросила Ольга.
- О чём? С кем? С Дмитрием? Я ему уже столько раз говорила. Я говорила ему, что я несчастна. Я говорила ему, что его мать...
Ирина поймала себя на том, что кричит.
- Извини, - сказала она тихо.
- Не извиняйся. Ира, я хочу сказать тебе что-то. Ты позволила ему это сделать с тобой. Ты позволила.
Ирина молчала, потому что это была правда.
- Я не знаю, как иначе, - сказала она. - Я не знаю, как не позволять. Он мой муж.
- Ира, он выбрал свою мать вместо семьи, которую создал с тобой.
***
В ресторане Дмитрий посмотрел на торт с раздражением.
- Зачем ты это устраиваешь? - спросил он. - Ты знаешь, что у мамы сегодня проблемы с здоровьем. А ты, как всегда, думаешь только о себе.
Ирина почувствовала, как что-то переломилось внутри.
- Как я думаю только о себе? - спросила она. Голос был ровный. Холодный. - Я... я всё это сама организовала. На свои деньги. Сама выбирала ресторан, меню, торт. Я даже твою мать приглашала. Даже её! И вот так...
Её голос не слушался её. Она повторяла слова, и каждое слово было как удар по стеклу.
- Потому что это всё направлено на то, чтобы я почувствовал себя виноватым, - сказал Дмитрий. - Потому что ты хочешь, чтобы я думал, что я плохой муж, и тогда я буду спешить домой, вместо того чтобы проводить время с мамой. Это манипуляция.
- Посмотри на нашу дочь, - сказала Ирина.
Даша перестала жевать. Её лицо было бледным.
- Она сидит здесь. На своего отца. Её отец говорит, что я эгоистична, потому что я хотела провести день рождения с семьёй.
- Семья — это не просто мы, - возразил Дмитрий. - Семья — это и мама. Мама — приоритет. На ней я и работаю. Когда я обеспечиваю маму, я обеспечиваю и вас.
- Скажи, - спросила Ирина. Её голос был совсем другим. Спокойный. Холодный. - Скажи прямо. Что важнее для тебя: я, Даша и наша жизнь вместе, или твоя мать?
Дмитрий помедлил. Потом посмотрел в сторону, как будто вопрос пришёл откуда-то со стороны, не от жены.
- Мама, - сказал он. - На первом месте мама. Потому что я ей должен всем. Она меня родила. Она меня воспитала. Остальное — потом.
Даша начала плакать. Не громко. Просто из её глаз текли слёзы.
Ирина встала.
Её руки дрожали. Она посмотрела на Дашу — на её худые плечи, на то, как та вцепилась в край стола, как пытается остаться невидимой. Потом посмотрела на мужа — на его сосредоточенное, отсутствующее лицо. На то, как он даже не видит её, не видит своей дочери. Видит только экран телефона.
Она медленно подошла к его тарелке со стейком. Взяла её обеими руками. Почувствовала вес. Горячее блюдо — соус капал на её пальцы, но она не почувствовала боли.
- Я говорю "хватит", - сказала она. Голос был не её. Холодный. Железный.
Она перевернула тарелку.
Стейк скользит. Соус — красный, как кровь — брызгает по его лицу, по его белому галстуку, тому самому галстуку, который купила Валентина.
Дмитрий вскрикивает. Вскакивает. Но слишком поздно.
На его лице — шок. На его рубашке — пятно. На его лице — наконец-то эмоция. Не холодность. Ужас.
- Что ты делаешь?! - кричит он.
- Я говорю вам, что больше этого не будет, - сказала Ирина. Её голос ледяной. - Я больше не буду жить как привидение. Наша дочь не будет расти, думая, что она враг для своего отца. Я больше не буду работать, чтобы содержать людей, которые меня презирают.
Охранник подошёл.
- Сэр, вы в состоянии алкогольного опьянения? - спросил он Дмитрия.
- Нет, я... - начал Дмитрий, но охранник уже видел всё. Помятый вид. Запах пива. Кричащего мужика в нарушенном костюме.
- Мне надо с вами поговорить, - сказал охранник.
В ресторане люди смотрели. Все смотрели. Какая-то женщина за соседним столом посмотрела на Ирину и кивнула ей. Просто кивнула. Понимающе.
Охрана вывела Дмитрия. Он кричал, обещал что-то. Позвонили в полицию.
Дмитрия отвезли в отделение. Составили протокол о нарушении общественного порядка, угрозах. Он просидел там до утра.
На следующий день Ирина получила звонок от его адвоката. Дмитрий грозился подать на неё встречный иск за нанесение морального ущерба дорогостоящему костюму. За психологическую травму. Это было смешно и ужасно одновременно.
***
Ирина осталась в ресторане. Она заказала ещё один торт. Она сидела с Дашей и не говорила ничего. Она просто держала её за руку.
(Позже Ирина не смогла вспомнить, в каком порядке это произошло. Охрана? Потом полиция? Или полиция уже стояла рядом? Её память об этом моменте была как размытое фото. Она помнила боль. Она помнила лицо Даши. Больше ничего.)
Незнакомые женщины из ресторана подходили к ней. Не со словами сочувствия. С восхищением.
- Это было чудесно, - сказала одна из них. - Я двадцать лет жду, чтобы кто-то мне рассказал, что это было чудесно.
***
Судебные разбирательства начались в январе. Первое заседание назначили на три месяца позже. За это время Дмитрий нанял адвоката — хорошего адвоката, который мог позволить себе отец с логистической компанией.
На суде Ирина предоставила переписку, справку от психолога Даши. Записи разговоров, которые она записала после ресторана.
Адвокат Дмитрия оспаривал каждый пункт, требовал переводов, ссылался на благосостояние своего клиента и отсутствие судимостей.
На суде присутствовал психолог Даши. Она рассказала о том, что девочка находится в состоянии эмоциональной депривации. Показала тесты, ответы. Даша боялась своего отца, но старалась его любить — это было видно в каждом её ответе.
Адвокат попытался оспорить:
- Мол, девочка просто не любит отца.
Психолог ответила сухо:
- Ненависть — это эмоция. Это лучше, чем страх перед своим родителем. Сейчас девочка не ненавидит и не боится. Она просто ждёт. Ждёт, чтобы её заметили.
Судья больше не делал вопросов.
Но решение отложили. На месяц. Потом ещё на две недели. Раздел имущества шёл параллельно — медленно, с запросами в банки, подтверждением источников доходов. Ирина не спала по ночам, перепроверяя документы.
Она знала: одна ошибка — и всё рухнет.
***
Ирина доказала, что квартиру она докупила за свой счёт, внеся первоначальный взнос до брака. Банк подтвердил переводы. Дмитрий требовал вернуть ему часть её взносов, мотивируя тем, что они жили вместе и платили ипотеку из общих денег.
Суд пошёл навстречу: Ирина отдала ему 40% от переплаты по ипотеке. Это было больно и несправедливо, но лучше, чем потерять дочь.
Квартира его матери остаётся за ней — Валентина оформила дарственную за два месяца до раздела. Дмитрий остаётся с ней. Фактически — ни с чем. Его машину разделили поровну.
***
Спустя три месяца Валентина Ильинична переболела. Её здоровье стремительно ухудшалось. За полгода она исчезла из жизни так же быстро, как когда-то туда вошла.
Дмитрий попытался связаться с Ириной. Попросил встречу.
Они сидели в кофейне неподалёку от её новой квартиры.
- Я ошибся, - сказал он. - Я ошибся.
- Да, - согласилась Ирина.
- Мама не была здорова. Она манипулировала мной. Я только теперь понимаю, какая она была женщина на самом деле.
- Это не меняет того факта, что ты выбрал её вместо нас.
- Я знаю. Но я могу измениться. Я хочу своей дочери. Я хочу тебя.
Ирина посмотрела на его лицо. На его отчаяние. На его попытку восстановить то, что он разрушил сам.
- Нет, - сказала она. - Ваша ошибка стоила нам восемь лет, Дмитрий. Восемь лет нашей жизни. Я не могу её вернуть. Даша не может её вернуть. Теперь нет места для опасных экспериментов.
Она встала и ушла. Он не пытался её остановить.
***
Ирина не ненавидела его. Она его просто не чувствовала. Это было хуже, чем ненависть. Потому что ненависть — это ещё связь. Ненависть говорит: ты мне важен, но в худшую сторону.
А она смотрела на него и видела пустоту. Человека, который для неё переставил существовать задолго до того, как они разошлись.
Может быть, он никогда не существовал для неё. Может быть, она просто верила в его существование. И когда вера закончилась, от него остались только привычка и боль.
***
Спустя полгода Ирина впервые за долго уснула без снотворного. Без кошмаров.
Даша пришла с контрольной по математике — получила пятёрку. Она показала её матери, и улыбка была настоящей, не наигранной. Ирина взяла дочь в объятия, и они сидели так, молча, на диване в их новой квартире. Квартире, которая пахла их двоих, не его и не его матери.
Квартире, где Даша могла быть просто ребёнком.
Это был момент, когда Ирина поняла: это не триумф. Это просто возвращение того, что было украдено. Ничего больше. Просто жизнь.
***
Спустя год, в октябре, Ирина работала в новой компании. Финансовый аналитик. Зарплата была хорошей — не просто хорошей, хорошей. Даша ходила в школу. Она улыбалась. Не всегда, но она улыбалась.
У них на полке стояла коробочка с пластилиновым сердцем. Даша сделала его годы назад, когда думала, что всё может измениться.
Рядом с коробочкой — фотография. Ирина и Даша, оба смеются. По-настоящему смеются.
Ирина не думала о том, какой урок она преподала своему мужу, какой урок мира. Она ходила на работу. Готовила ужин. Проверяла у Даши домашку. Иногда забывала, почему раньше это было так сложно.
А потом вспоминала. И благодарила кого-то — Бога ли, судьбу ли — за то, что она смогла остановиться. Просто остановиться и сказать: хватит.
Дмитрий потерял семью. Потерял мать. Остался один.
Ирина больше не тратила время на мучения. Она просто жила. Вместе с Дашей. Вместе с собой, которую она наконец-то нашла в себе.