— Кирюш, ты где? У тебя кран на кухне течёт. Уже целую раковину налило.
Алина замерла с влажной тряпкой в руке. Голос свекрови, Изольды Марковны, прозвучал не из телефона, а прямо из её собственной кухни. Резкий, властный, не терпящий возражений. Алина медленно обернулась. Изольда Марковна стояла в дверном проёме, скрестив руки на груди. На ней было идеально отглаженное бежевое пальто, а на губах играла снисходительная улыбка. Она смотрела на Алину так, как энтомолог смотрит на редкое, но не очень сообразительное насекомое.
— Изольда Марковна? Вы… как вы вошли? — Алина сглотнула, чувствуя, как краска заливает щеки. Она была в старом домашнем халате и с растрёпанными волосами. Не самый лучший вид для встречи с королевой-матерью.
— Дверь была открыта, деточка. Или мне нужно было час стоять под дверью и ждать, пока ты соизволишь впустить родную мать? — свекровь прошла в гостиную, проведя пальцем по поверхности комода. Она брезгливо посмотрела на едва заметный слой пыли. — Кирилл звонил, жаловался на здоровье. Говорит, кашляет. Ты ему хоть чай с малиной сделала? Или у вас и малины в доме нет?
Алина молчала. Дверь она точно закрывала. Значит, у свекрови был свой ключ. Ещё один. Первый Алина нашла и забрала полгода назад. Кажется, пора менять замки. Снова.
— Кирилл на работе. Кран не течёт, я просто размораживала курицу, — тихо ответила она.
— Размораживала курицу в раковине? Алина, ну кто так делает? Это же рассадник бактерий. В двадцать первом веке живём, есть микроволновки. Хотя, о чём я говорю. Тебе, наверное, и невдомёк, — Изольда Марковна сняла пальто, аккуратно повесила его на спинку стула и решительно направилась на кухню. — Так, что тут у нас. Боже мой, какой беспорядок. Как Кирилл вообще здесь живёт?
Алина пошла следом, чувствуя себя преступницей в собственном доме. Свекровь открыла холодильник и начала ревизию.
— Сыр засох. Масло нужно хранить в маслёнке, а не в бумажке. Где суп? Ты что, не варишь Кириллу суп? Мужчина должен есть горячее хотя бы раз в день. Его отец, покойный Валера, без моего борща за стол не садился. А ты…
Она говорила и говорила, а её руки летали по кухне, переставляя банки, выбрасывая что-то в мусорное ведро, создавая видимость бурной деятельности. На самом деле она просто наводила свои порядки, метя территорию. Алина стояла и смотрела на это, и внутри неё медленно закипала глухая ярость. Она была замужем за Кириллом три года, и все три года Изольда Марковна вела себя так, будто Алина — это временное недоразумение, которое нужно либо перевоспитать, либо устранить.
— Кстати, о важном, — свекровь обернулась, её лицо приняло деловое выражение. — Через неделю у меня юбилей. Шестьдесят лет. Мы поедем на дачу. На все выходные. Ты, я и Кирилл.
Алина напряглась. Дача была святыней Изольды Марковны. Старый дом, который якобы принадлежал ещё родителям её покойного мужа. Место силы, где она была полноправной хозяйкой.
— Поедем? Вы не спрашиваете, есть ли у нас планы? — осторожно спросила Алина.
— Какие у вас могут быть планы важнее юбилея матери? — Изольда Марковна вскинула идеально выщипанные брови. — Я уже всё решила. Кирилл в курсе, он согласен. С тебя — собрать продукты и подготовить всё необходимое. Я пришлю список. И приведи себя в порядок. Не хочу, чтобы ты напугала соседей своим видом.
Она снова окинула Алину уничижительным взглядом, надела пальто и, не прощаясь, вышла. Дверь за ней щёлкнула замком. Своим.
Вечером, когда пришёл Кирилл, Алина попыталась поговорить с ним.
— Твоя мама снова приходила. У неё опять есть ключ от нашей квартиры.
Кирилл устало вздохнул, не отрываясь от телефона.
— Алин, ну не начинай. Мама просто волнуется за меня. Она же как лучше хочет.
— Как лучше? Она рылась в нашем холодильнике и назвала меня неряхой. Она сказала, что я должна привести себя в порядок, чтобы не пугать соседей на даче. Это нормально, по-твоему?
— Она просто так шутит. У неё своеобразное чувство юмора, ты же знаешь. Ну, пожилой человек, что с неё взять. Давай не будем ссориться из-за этого.
«Пожилой человек», которому не было и шестидесяти, выглядел лучше и энергичнее многих сорокалетних. Изольда Марковна была ходячим образцом самоуверенности. Она знала всё лучше всех: как лечить простуду, как вкладывать деньги, как воспитывать детей и, конечно, как быть идеальной женой. В её мире существовало только два мнения: её и неправильное. Кирилл, выросший под этим прессом, привык не спорить. Проще было согласиться, сделать по-своему или просто проигнорировать. Но Алина так не могла.
Подготовка к поездке на дачу превратилась в ад. Изольда Марковна звонила по пять раз на дню, давая ценные указания. Какой марки покупать майонез, в каком магазине брать мясо, сколько граммов соли класть в маринад. Алина стиснула зубы и молча выполняла распоряжения. Она решила, что переживёт эти выходные, а потом серьёзно поговорит с Кириллом о личных границах.
За день до отъезда Изольда Марковна нагрянула снова. На этот раз — «помочь собраться». Эта помощь заключалась в тотальном контроле.
— Так, покажи, что ты собрала. Шампуры взяла? Уголь? Салфетки? А почему салфетки белые? Я же просила с цветочками. Белые — это так уныло, совсем не празднично.
Она зашла в кладовку, где Алина складывала вещи для дачи.
— Тут у вас тоже бардак. Надо бы разобрать. Сколько хлама скопилось. Это ещё от Павла Егоровича осталось, — она кивнула на стопку старых коробок. Павел Егорович был дедом Кирилла, отцом Валерия. Он умер много лет назад.
Изольда Марковна с энтузиазмом принялась перебирать коробки. Алина стояла рядом, мечтая, чтобы это всё поскорее закончилось. Внезапно свекровь замерла. В руках у неё оказалась небольшая металлическая шкатулка, покрытая пылью, с простеньким врезным замком.
— О, а это ещё что за сокровище? — фальшиво-бодрым голосом спросила она.
— Не знаю, — пожала плечами Алина. — Наверное, дедушкины вещи.
— Да ерунда какая-то, — Изольда Марковна слишком быстро, почти выхватывая, забрала шкатулку. — Старый хлам. Выбросить надо. Я заберу, сама выброшу, чтобы тебе не возиться.
Её пальцы крепко вцепились в металл. Улыбка стала натянутой. Алина увидела, как в глазах свекрови на долю секунды мелькнул страх. Настоящий, животный страх. Это было так не похоже на всегда уверенную в себе Изольду Марковну, что Алина невольно насторожилась.
— Зачем выбрасывать? Может, там что-то памятное, — сказала Алина, протягивая руку. — Давайте посмотрим.
— Не надо! — голос свекрови прозвучал слишком резко. Она тут же спохватилась, снова натянула улыбку. — Деточка, там ничего интересного, поверь мне на слово. Какие-то старые железки, я помню. Павел Егорович всякий мусор собирал. Я сама разберусь.
Она сунула шкатулку в свою объёмную сумку и поспешно сменила тему.
— Так, что у нас со скатертью? Ты же не повезёшь эту, в клеточку? Это же мой юбилей, а не пикник на обочине.
Но Алина уже её не слушала. Странная реакция свекрови на обычную старую шкатулку не выходила у неё из головы. Почему она так испугалась? Что такого может быть в этой коробке, что нужно немедленно забрать и «выбросить»? Уверенность Изольды Марковны в том, что она легко обвела невестку вокруг пальца, была почти осязаемой. Она считала Алину простушкой, неспособной сложить два и два. И именно эта самоуверенность стала её главной ошибкой.
Весь вечер Алина думала об этой шкатулке. Что-то было не так. Изольда Марковна всегда была мастером контроля, но сегодня она допустила промах. Она показала свою уязвимость.
Ночью, когда Кирилл уже спал, Алина тихо встала. Она знала, что свекровь иногда оставляет сумку в общем коридоре, если собирается утром зайти снова. Подкравшись к двери, она выглянула в глазок. Сумка стояла у стены. Сердце колотилось. Это было безумие, но она должна была узнать. Выскользнув из квартиры, она на ватных ногах подошла к сумке. Руки дрожали. Она запустила руку внутрь и нащупала холодный металл. Шкатулка. Алина быстро вытащила её и вернулась в квартиру, закрыв за собой дверь на все замки.
Шкатулка была заперта. Ключа, конечно, не было. Алина вертела её в руках. Обычная жестянка, но почему-то такая важная. Она пробовала поддеть крышку ножом, скрепкой — бесполезно. Что же там такое?
Утром Кирилл ничего не заметил. Он был поглощён мыслями о предстоящих шашлыках и рыбалке. Алина спрятала шкатулку на дно своей сумки, под свитерами и полотенцами. Она поедет с ними на дачу. И там, в логове врага, она найдёт способ её открыть.
Дача встретила их прохладой и запахом сырого дерева. Изольда Марковна тут же приняла командование на себя.
— Кирилл, иди руби дрова для бани! Алина, ты — на кухню! Продукты разобрать, стол накрывать начинай. Гости приедут через три часа.
Гости? Она говорила, что будут только они втроём.
— Мам, какие гости? — удивился Кирилл.
— Соседи зайдут поздравить. Вера Петровна и Михаил Семёнович. Неудобно же отказывать. Алина, ты что стоишь? Время идёт!
Алина пошла на кухню. Вся дача была пропитана духом Изольды Марковны. На стенах висели её фотографии вперемешку с портретами покойного мужа и маленького Кирилла. Везде идеальный порядок, вышитые салфеточки, сухие букеты в вазах. Это был её храм, её крепость. И Алина чувствовала себя здесь чужой, как никогда.
Пока свекровь командовала Кириллом в саду, а Алина резала салаты, её не покидала мысль о шкатулке. Она оставила сумку в комнате, которую им выделили на втором этаже. Ей нужен был момент, чтобы остаться одной.
Шанс представился, когда приехали соседи. Изольда Марковна, раскрасневшаяся от волнения и гордости, повела их показывать свои новые розы. Кирилл разжигал мангал. Алина под предлогом, что забыла телефон, метнулась наверх.
Она вытащила шкатулку. Нужно было её открыть. Сейчас или никогда. Она осмотрела комнату. Старая мебель, книжный шкаф. Её взгляд упал на связку старых ключей, висящую на гвоздике у двери. Просто так, для антуража. Десятки ржавых ключей всех форм и размеров. А вдруг?
Она сняла связку. Первый ключ не подошёл. Второй тоже. Третий, маленький и невзрачный, застрял. Алина с усилием повернула его. Щёлк! Замок поддался.
Её руки снова задрожали. Она медленно подняла крышку. Внутри не было ни драгоценностей, ни денег. Там лежали бумаги. Старые, пожелтевшие. Сверху — несколько писем, перевязанных лентой. Алина развязала её. Это были письма, адресованные Изольде. От какого-то мужчины. Язык был сухим, деловым. Речь шла о продаже квартиры в центре города и покупке «участка с домом в Подмосковье». Даты стояли сразу после смерти Валерия, мужа Изольды.
Алина нахмурилась. Она всегда слышала другую историю. Изольда Марковна со слезами на глазах рассказывала, как после смерти мужа осталась почти без средств к существованию, как все сбережения «сгорели» в девяностые, и как она, бедная вдова, одна поднимала сына. Дача, по её словам, была единственным, что осталось от «великой семьи» её мужа, их родовое гнездо.
Алина копалась дальше. Под письмами лежали документы. Свидетельство о праве на собственность. На этот самый дом. И на землю. Выданное на имя Изольды Марковны. Дата — через полгода после смерти мужа. А под ним — договор купли-продажи. Продавцом выступала какая-то сторонняя организация. Изольда Марковна была покупателем.
Никакого «родового гнезда». Никакого наследства от родителей мужа.
Алина нашла ещё один документ, самый страшный. Это был договор о продаже другой недвижимости. Трёхкомнатной квартиры в сталинском доме. Квартиры, которая принадлежала Павлу Егоровичу, деду Кирилла, и которую по закону должен был унаследовать Кирилл после смерти отца. Изольда, как его законный представитель, продала её. И на эти деньги, очевидно, купила эту дачу, оформив её на себя. А всем, включая собственного сына, всю жизнь врала, что квартира «ушла за долги» покойного мужа, а дача — это святое наследство.
Всё встало на свои места. Её патологический контроль. Её страх, что кто-то узнает правду. Эта дача была не просто домом.Она обокрала собственного сына, лишив его наследства, и построила на эти деньги свой маленький рай, свою крепость, куда теперь привозила его как гостя. Она настолько верила в собственную гениальность и ничтожность окружающих, что спрятала улики в простой коробке в кладовке, будучи уверенной, что никто и никогда не посмеет туда заглянуть.
Алина сидела на полу, и мир вокруг неё рушился. Кирилл… он же боготворил мать. Верил каждому её слову. Что он скажет, когда узнает, что вся его жизнь, история его семьи — это обман?
Снизу доносился смех. Весёлый, зычный смех Изольды Марковны. Она рассказывала соседям, как её покойный свёкор любил этот сад, как он сам сажал эти яблони. Врала. Врала легко, вдохновенно, как дышала.
Алина подняла голову. В груди вместо боли и растерянности поднималась холодная, твёрдая решимость. Она больше не будет жертвой. Она не позволит этой женщине и дальше разрушать их жизнь. Она аккуратно сложила документы обратно в шкатулку. Она знала, что делать.
Она услышала шаги на лестнице. Скрипучие, знакомые шаги. Быстро сунув шкатулку под кровать, она встала. Дверь распахнулась. На пороге стояла Изольда Марковна. Её улыбка мгновенно исчезла, когда она увидела лицо Алины.
— Ты почему не за столом? — спросила она, и в её голосе прозвучали стальные нотки. Она окинула комнату быстрым, цепким взглядом. Её глаза остановились на связке ключей, которая валялась на полу у книжного шкафа.
— Я… искала кое-что, — тихо ответила Алина, глядя свекрови прямо в глаза.
Изольда Марковна сделала шаг в комнату. Её взгляд был похож на взгляд хищника, загоняющего добычу. Она всё поняла. Она знала.
— Нашла? — прошипела она.
Алина молчала. Она видела, как дёргается щека свекрови. Вся её самоуверенность, вся её маска идеальной матери и хозяйки треснула, обнажая злобу и страх. Она медленно пошла на Алину, и в её глазах не было ничего, кроме холодной ярости.
— Я спрашиваю, ты нашла то, что искала, дрянь? — прошептала она, и этот шёпот был страшнее крика.
В этот момент Алина поняла, что свекровь не остановится ни перед чем, чтобы сохранить свой секрет. Она не просто выгонит её. Она её уничтожит.
Конец 1 части, продолжение уже доступно по ссылке, если вы состоите в нашем клубе читателей. Для всех остальных 2 часть откроется завтра на Деньгах и Судьбах, чтобы не пропустить, нажмите ПОДПИСАТЬСЯ 🥰😊