Как-то у меня чтение в последнее время сводится в основном к тому, что я смотрю или слушаю в театре /музыкальном театре. Вот недавно прочитала Стругацких целенаправленно, чтобы сходить на спектакль ( напишу об этом позже), и вот с Сашей Соколовым и его произведением изначально думала поступить так же. Белое пятно, а столько то там, то тут восторженных отзывов от филологов, мол «уникальное произведение», «изысканная работа с русским языком», «Набоков в свое время прочитал и похвалил» - в общем что-то такое элитное и не для всех.
Не менее «не для всех» есть в Москве театр «Около», в котором я смотрела только спектакль «Моя Марусечка». По сути - это ретро-концерт с налетом безуминки, в целом мне понравилось. И в этом самом театре есть как раз постановка «Школы для дураков», на которую я немного прицелилась, но понимая специфику театра, решила, что сначала надо почитать первоисточник.
Сначала мне даже нравилось. Повествование ведется вроде бы от лица молодого человека, допустим старшего школьника, который проводит лето на даче. Вроде бы у него есть семья: авторитарный отец-прокурор, добрая, но зависимая от мужа мать. Какие-то не особо выдающиеся соседи с совершенно простым бытом и простыми страстьишками. Где-то в этом же поселке обретается и школьный учитель главного героя, его любимый географ, которого он на библейский манер кличет Савлом Петровичем. В дымке сознания рассказчика присутствует и некая Вета – женщина его мечты, в дальнейшем становится понятно – тоже учительница.
Я не просто так пишу «вроде бы»: текст таков, что определенность исчезает из написанного, как вода из решета. Только что здесь что-то было, сюда лили, но пролили – и только мокрая сетка напоминает о том, что это действие совершилось.
Такая образная графомания, ускользающее содержание, ускользающая форма. Но как будто бы это тоже своего рода талант: в каких-то эскизах проявлять себя, не всем же дано писать огромные полотна.
Читала и думала, а как это могут читать люди, не рожденные в СССР, что они там могут почерпнуть, на что отозваться? Я-то могу, я даже без конкретики понимала, о чем пишет Соколов где-то первую треть книги. Я и дачи эти прекрасно представляю, и сонную эту жизнь на них, и вынужденный аскетизм, и все эти разговоры в универмагах, где что-то завезли, да много чего и все такое образами, тенями. набросками: ух, думаю, прокатил автор меня на машине времени.
Только мои воспоминания все же светлы несмотря ни на что, а тут с каждой страницей все усиливается с одной стороны - чувство тлена, а с другой – самолюбование автора: смотрите, как я тут виртуозно доношу дух этого советского тлена, как я прекрасен. Второе, как мне показалось, и сгубило произведение.
Соколов пошел по кругу. Все чаще в тексте стали встречаться вереницы слов на манер игры, перечисления, которые в первых трех словах цепочки, допустим, остроумны, а дальше уже словно шутки за 300. К тому же стало понятно, что автору было интересно что-то библейское. Не в плане «он религиозен», нет, «он осведомлен» и посему можно и с этими образами поиграть.
Читаю и думаю: а где-то школа для дураков-то? Образ этой школы появляется в последней трети текста. Рассказчик наш - оттуда, то есть он – умственно отсталый паренек, у которого, как становится понятно, еще и раздвоение личности и какое-то расстройство возраста: сколько ему лет – ведает только свидетельство о рождении, которого нам не предъявляют.
О порядках в этой школе, об учителях и о некоторых учениках тоже появляются обрывочные сведения – книга перестает меня интересовать. Из симпатичной образности она уходить во что-то больное и как будто пюреобразное: слова мешают и мешают, они остывают и теряют вкус, а их продолжают вазюкать. Как холодная манная каша с комочками, которую тебе велено доесть, а не то, что аппетита нет – а уже и подташнивает.
Болезненный эротизм появляются уже почти на каждой странице, рассказчик увяз в чувствах к учительнице и все время думает, как он будет с ней делать то, что все делают с женщинами, что это, как бы это понять, как представить - и так бесконечно.
Второй навязчивой темой становится смерть географа – тоже чудаковатого по сути, но не дурака, конечно. Прямо Эрос и Танатос, только словно в клейстере разведенные. Ради любопытства пропустила несколько страниц - читаю: то же самое, пропустила еще – воз и ныне там. Хорошо получился у писателя Соколова дурачок, ничего не скажешь.
А знаете как заканчивается книга?
Ученик такой-то, позвольте мне, автору, снова прервать ваше повествование. Дело в том, что книгу пора заканчивать: у меня вышла бумага. превращаемся в прохожих.
Нормально так себе по рукам автор хлопнул, понял, наверное, что этот пакетик заваривать в сотый раз уже ну совсем не получится.
И если сначала мне было любопытно, как такие тексты ставят в театре, то сейчас даже уже и не особо. Между тем, кроме странненького «Около» за «Школу для дураков» берется и режиссер Азаров, (который мне когда-то был любопытен) В МХТ.
А недавно еще и привозили одноименный спектакль Ульяновского театра им. Гончарова в рамках Большого детского фестиваля (!!!), у спектакля много наград.
Кто знает, возможно это и талантливо сделано, но мне почему-то задним числом жаль юных зрителей, которым подсунули такую историю.
Саша Соколов – человек любопытной судьбы ( сейчас ему 81 год и он давно живет в Канаде). Будет время – почитайте хотя бы в ВИКИ
В целом он что-то там еще писал и после, не знаю, желания читать почему-то не возникло.
Мне кажется, должен быть какой-то феномен, заключающийся в том, что какое-то событие, какой-то временной отрезок или несколько встреченных людей производят на человека яркое впечатление – ему хочется выразить это в словах – он выражает – получается книга- книга выстреливает. Но событие прошло, закончился временной отрезок, больше знаковых людей не встретилось, ничего не выстреливает. Писатель в человеке еле дышит или вовсе умирает. Вот «Дом, в котором» М. Петросян – из той же серии. Там, правда, и книга объемнее, и нитей сюжета больше, но ничего ни к чему не привело - только моталось и моталось по кругу.
А, и Соколов, и Петросян – потомки элит, так что у феномена явно есть и подфеномен.