— Я запретила, и точка! Никаких сладостей перед ужином!
Ирина стояла посреди кухни с шоколадкой в руке и смотрела на дочь с недоумением. Внук Артемка тянулся к бабушке, хныкая.
— Катя, ну что такого? Одна конфетка!
— Мама, ты опять нарушаешь мои правила! Я же сто раз говорила — никаких сладостей до еды!
— Я и не даю до еды. Ужин же через два часа!
— Через час! — дочь выхватила шоколадку из рук матери. — И вообще, мне надоело повторять одно и то же!
Артем заплакал громче. Катя взяла его на руки, покачала.
— Вот видишь, что ты наделала? Теперь он будет реветь весь вечер!
Ирина сжала губы. Что она наделала? Хотела порадовать внука. Купила ему любимый шоколад. А теперь получается, она во всем виновата.
— Прости, — тихо сказала она. — Больше не буду.
— Это ты уже десять раз говорила! — Катя качала ребенка, который все не мог успокоиться. — Мама, я устала! Понимаешь? Устала объяснять тебе элементарные вещи!
— Я стараюсь...
— Стараешься! А толку? — дочь повернулась к матери. — Вчера ты дала ему планшет на три часа! Три часа! Хотя я просила не больше получаса!
— Он так просил! Мультики смотрел про динозавров...
— Мне плевать, что он смотрел! Это вредно для глаз! Для психики!
Ирина опустила голову. Да, она не уследила. Засмотрелась сериал, а Артемка сидел рядом с планшетом. Когда очнулась — прошло действительно много времени.
В дверях появился Денис, зять. Посмотрел на плачущего ребенка, на жену, на тещу.
— Опять что-то случилось?
— Мама опять дала Артему шоколадку! — Катя ткнула пальцем в мать. — Я же запрещала!
Денис вздохнул.
— Ирина Владимировна, ну нельзя же так.
— Я больше не буду, — повторила Ирина. — Честное слово.
— Вы и вчера обещали, — Денис взял сына из рук жены. — Катюш, давай на кухню пройдем?
Они ушли, оставив Ирину в гостиной. Она села на диван, вытерла выступившие слезы. Что происходит? Почему дочь так на нее злится? Раньше они были близки, все друг другу рассказывали. А теперь каждый день — ссоры, претензии, обиды.
Ирина жила с дочерью и зятем полгода. После смерти мужа Бориса осталась одна в двухкомнатной квартире на окраине. Катя предложила переехать к ним.
— Мам, зачем тебе одной мучиться? У нас трешка, места хватит. Будешь с внуком сидеть, мне помогать.
Ирина согласилась не сразу. Не хотела быть обузой. Но Катя настаивала. Говорила, что так всем будет лучше. Ирина продала свою квартиру, деньги отдала дочери на ремонт. Переехала с двумя чемоданами вещей.
Первый месяц было хорошо. Ирина помогала с внуком, готовила, убиралась. Катя работала менеджером в банке, приходила поздно, уставшая. Была благодарна матери за помощь.
Но потом что-то изменилось. Катя стала раздражительной. Придиралась к мелочам. То Ирина не так приготовила. То не так с ребенком обращается. То слишком громко телевизор смотрит.
Ирина старалась не обращать внимания. Думала, у дочери стресс на работе. Переживала молча.
Но сегодня Катя перешла все границы. Кричала на нее при ребенке. Выхватывала шоколадку, будто Ирина преступница какая-то.
Из кухни донеслись приглушенные голоса. Ирина невольно прислушалась.
— Денис, я больше не могу! Понимаешь? Она постоянно лезет!
— Катюш, успокойся. Мама хотела как лучше.
— Как лучше! Всегда она хочет как лучше! А получается как всегда!
— Ну не кричи так.
— Я буду кричать! Мне надоело! Она тут полгода живет, и я чувствую себя как в клетке!
Ирина похолодела. Как в клетке? Из-за нее?
— Может, поговорить спокойно? — предложил Денис.
— Я пыталась! Сто раз пыталась! Она не слышит!
— Слышит. Просто по-своему понимает.
— Вот именно! По-своему! А я хочу, чтобы в моем доме было по-моему!
В моем доме. Слова ножом резанули. Ирина встала, прошла в свою комнату. Закрыла дверь, легла на кровать.
В моем доме. Значит, она здесь чужая. Гостья, которая засиделась.
Ирина вспомнила, как растила Катю одна. Муж Борис работал вахтовым методом, месяцами не бывал дома. Ирина и за двоих родителей была. Ночами сидела с больным ребенком. Учила уроки. Водила на кружки.
Когда Катя поступила в институт, Ирина работала на двух работах, чтобы оплатить общежитие и учебу. Экономила на себе, лишь бы дочери хватало.
Потом Катя вышла замуж. Ирина помогала деньгами на свадьбу, на первый ремонт квартиры. Отдала последние сбережения.
А когда родился Артемка, первый год жила у них, сидела с ребенком. Катя выходила на работу, Ирина возилась с внуком. Готовила, стирала, убирала.
И что теперь? Теперь она мешает. Лишняя. Нежеланная.
Ирина заплакала. Тихо, в подушку, чтобы не слышали.
Утром она встала рано. Приготовила завтрак, разбудила Артема, помогла одеться. Катя вышла из спальни мрачная.
— Доброе утро, — Ирина попыталась улыбнуться.
Дочь кивнула, не отвечая. Села за стол, выпила кофе молча. Ирина кормила внука кашей, не зная, что сказать.
Денис вышел позже, тоже молчаливый. Позавтракал быстро, ушел на работу. Катя собралась следом.
— Мам, вечером нужно поговорить, — сказала она у двери.
— О чем? — сердце Ирины сжалось.
— Вечером. Когда Денис придет.
Она ушла. Ирина осталась с внуком. Играла с ним, читала книжки, готовила обед. Но мысли были далеко.
О чем говорить вечером? Зачем ждать Дениса?
Она боялась. Интуиция подсказывала — ничего хорошего не будет.
Вечером Катя пришла в шесть. Денис в семь. Артема уложили спать. Сели в гостиной втроем.
Ирина смотрела на дочь и зятя, ждала.
— Мама, — начала Катя, — мы с Денисом тут посоветовались. И решили... — она запнулась.
— Решили что? — Ирина сжала руки на коленях.
— Мы решили, что тебе лучше пожить отдельно, — выпалила Катя и указала на дверь, будто Ирина не понимала, что значит отдельно.
Тишина повисла тяжелым грузом.
— Как отдельно? — Ирина не верила своим ушам.
— Ну... снять квартиру. Или комнату. Мы поможем финансово. Просто нам нужно личное пространство.
— Личное пространство, — повторила Ирина. — У вас трехкомнатная квартира. У меня своя комната.
— Это не то, мам. Ты не понимаешь. Мы молодая семья. Нам нужно... ну, быть вдвоем. С ребенком. Без посторонних.
— Посторонних? — голос Ирины дрогнул. — Я посторонняя?
— Не в этом смысле! — Катя всплеснула руками. — Просто мы хотим жить отдельно!
— Вы жили отдельно. Пока не позвали меня переехать.
— Мы думали, это будет временно!
— Временно? — Ирина встала. — Катя, я продала свою квартиру! Отдала вам деньги на ремонт! У меня нет жилья!
— Мы знаем. Поэтому и поможем снять. Денис, правда? — Катя посмотрела на мужа.
Тот кивнул неуверенно.
— Конечно. Мы оплатим съемное жилье. Месяца три точно.
— Три месяца, — Ирина засмеялась горько. — А потом?
— Потом как-нибудь устроишься. Может, работу найдешь.
— Мне шестьдесят три года! Какую работу?!
— Ну, уборщицей. Или сиделкой. Многие в твоем возрасте работают.
Ирина смотрела на дочь и не узнавала. Где та девочка, которую она растила? Которую любила без остатка? Которой отдала всю жизнь?
— Значит, вы меня выгоняете, — констатировала она.
— Не выгоняем! — возмутилась Катя. — Просто предлагаем пожить отдельно! Это нормально!
— Нормально выгнать мать на улицу?
— Не на улицу! Мы снимем тебе комнату!
— На три месяца. А потом?
Катя молчала.
— Катюша, может, не торопиться? — робко вмешался Денис. — Обдумаем еще?
— Нет! — дочь отрезала. — Мы все обдумали! Я больше не могу так жить! Мне тридцать лет, а я чувствую себя как под надзором!
— Я тебя контролирую? — Ирина не поверила.
— Да! Постоянно! Лезешь с советами! Критикуешь! Делаешь по-своему!
— Я помогаю! С ребенком сижу! Готовлю!
— Не просила я тебя готовить! Не просила сидеть! Ты сама навязываешься!
Это было ударом под дых. Ирина отступила, схватилась за спинку дивана.
— Навязываюсь...
— Да! — Катя вскочила. — Я приду с работы уставшая, хочу посидеть в тишине. А ты тут же — давай поужинаем! Я приготовила! Или — я с Артемкой погуляла, он устал, уложи его! Или еще что-то! Постоянно что-то!
— Я думала, помогаю.
— Ты мешаешь! Понимаешь? Мешаешь жить!
Слова повисли в воздухе. Денис опустил голову. Ирина стояла, не в силах произнести ни слова.
— Когда мне съезжать? — спросила она наконец.
— Ну... как найдем квартиру. Недели через две?
— Хорошо.
Ирина прошла в свою комнату. Закрыла дверь, села на кровать.
Через две недели ее не будет здесь. Она уйдет в никуда. В съемную комнату, которую оплатят на три месяца. А потом — на улицу.
В шестьдесят три года она окажется нищей и одинокой.
Ирина легла, уставившись в потолок. Слезы высохли. Осталась только пустота.
Утром она встала, как обычно. Приготовила завтрак. Разбудила внука. Катя вышла, поела молча, ушла на работу.
Ирина убралась в квартире, сварила обед. Играла с Артемкой. Вечером покормила его, уложила спать.
Когда дочь вернулась, Ирина сказала:
— Я нашла комнату. Завтра переезжаю.
Катя удивилась.
— Так быстро?
— Зачем тянуть.
— А деньги на оплату?
— Не нужны ваши деньги.
— Но мы же обещали...
— Сказала — не нужны.
Ирина прошла в комнату, начала собирать вещи. Немного одежды, фотографии, книги. Все поместилось в два чемодана.
Утром она вызвала такси. Катя стояла в прихожей с виноватым видом.
— Мам, может, не надо так резко?
— Надо. Ты же сама сказала — я мешаю.
— Я не то имела в виду...
— Имела. Все правильно имела.
Ирина обняла внука, который не понимал, почему бабушка уезжает.
— Ба, ты вернешься? — спросил он.
— Конечно, солнышко. Обязательно вернусь.
Она вышла из квартиры, не оглядываясь.
Такси привезло ее в убогий район на окраине. Пятиэтажка с облупленной краской. Ирина поднялась на третий этаж, открыла дверь ключом.
Комната оказалась крошечной. Кровать, стол, стул, шкаф. Окно выходило во двор, где гуляли бездомные собаки.
Ирина поставила чемоданы, села на кровать. Вот и все. Вот ее новая жизнь.
Она сняла комнату на последние деньги. Пенсия маленькая, хватит максимум на месяц. Потом нужно искать работу.
Но кто возьмет женщину за шестьдесят? Без образования, без опыта? Разве что уборщицей. Или сиделкой, как говорила Катя.
Ирина легла на кровать, укрылась потрепанным одеялом. Хозяйка комнаты, тетя Вера, жила в соседней комнате. Старая, грубоватая, но согласилась сдать жилье недорого.
— Только без шума и мужиков, — предупредила она. — А так живи, сколько хочешь.
Ирина не собиралась шуметь. Не собиралась приводить мужиков. Вообще ни с кем не собиралась общаться.
Просто хотела пережить этот кошмар.
Прошла неделя. Ирина искала работу. Откликнулась на десятки объявлений. Везде отказ. Слишком старая. Слишком медлительная. Нет опыта.
Наконец одна женщина согласилась взять ее сиделкой. К пожилой матери, лежачей больной.
— Приходить нужно три раза в неделю. Мыть, кормить, лекарства давать. Плачу пять тысяч в месяц.
Ирина согласилась. Деньги маленькие, но хоть что-то.
Начала работать. Ухаживала за чужой старушкой, которая почти не разговаривала. Мыла ее, кормила с ложечки, меняла белье.
Это было тяжело. Физически и морально. Но Ирина терпела.
Вечерами возвращалась в комнату, падала на кровать без сил. Ела кое-как — хлеб, чай, дешевые макароны. На большее денег не было.
Катя звонила иногда. Спрашивала, как дела. Ирина отвечала коротко — нормально. Дочь не настаивала. Чувствовала вину, но гордость не позволяла признать ошибку.
Прошел месяц. Ирина похудела, осунулась. Смотрела на себя в зеркало и не узнавала. Старая, усталая женщина с потухшими глазами.
Что случилось с ее жизнью? Как она докатилась до такого?
Однажды вечером, когда Ирина возвращалась с работы, на нее напали. Двое подростков выскочили из-за угла, выхватили сумку.
Ирина попыталась удержать, упала. Больно ударилась коленом. Подростки убежали, унеся сумку с кошельком, телефоном, ключами.
Она лежала на асфальте, не в силах встать. Прохожие обходили стороной. Никто не помог.
Наконец какой-то мужчина подошел, поднял ее.
— Вам плохо?
— Украли сумку, — прошептала Ирина.
— Сейчас полицию вызову.
— Не надо. Бесполезно.
Мужчина помог дойти до подъезда. Ирина поднялась в квартиру, постучала к хозяйке. Тетя Вера открыла.
— Что случилось?
— Ограбили. Ключи украли. Можно у вас переночевать?
— Заходи.
Тетя Вера пустила Ирину в свою комнату, усадила на диван. Принесла чай.
— Рассказывай, что стряслось.
Ирина рассказала. Про ограбление, про работу, про то, как дочь выгнала из дома.
Тетя Вера слушала, качая головой.
— Эх, девонька. Тяжело тебе. Но ты не сдавайся. Живи. Борись.
— Зачем? — Ирина посмотрела на нее. — Для чего мне бороться?
— Для себя. Чтобы показать дочери, что ты не сломалась. Что ты сильнее, чем она думает.
— Я не сильная. Я слабая и старая.
— Глупости. Ты выживешь. Я в тебя верю.
Слова тети Веры согрели душу. Впервые за долгое время Ирина почувствовала поддержку.
Утром она пошла в полицию. Написала заявление. Потом в банк — заблокировать карту. Потом к слесарю — поменять замок.
Все это стоило денег. Последних денег.
Вечером Ирина сидела в комнате и считала. На еду оставалось триста рублей. До зарплаты еще неделя.
Телефон зазвонил. Незнакомый номер.
— Алло?
— Ирина Владимировна? Это Марина, соседка Кати.
— Здравствуйте.
— Простите, что беспокою. Я хотела вас предупредить. Катя сегодня плакала. Рассказывала, что выгнала вас. Говорила, что жалеет.
Ирина молчала.
— Она гордая очень. Не может первой позвонить, извиниться. Но я вижу — она страдает.
— Спасибо, что сказали.
— Вы бы позвонили ей. Помирились. Вы же мать и дочь.
Ирина положила трубку. Позвонить Кате? Первой пойти на примирение?
Нет. Она устала быть той, кто всегда уступает. Кто прощает первым. Кто забывает обиды.
Пусть Катя позвонит сама. Если действительно жалеет.
Прошла еще неделя. Ирина получила зарплату. Пять тысяч рублей. Заплатила за комнату, купила еды. Осталось двести рублей до следующей зарплаты.
Она поняла — так жить нельзя. Нужна вторая работа. Или третья.
Нашла объявление — требуется уборщица в офис. По вечерам, после шести. Позвонила, взяли.
Теперь Ирина работала с утра до вечера. Сиделкой днем, уборщицей вечером. Приходила домой в десять ночи, падала без сил.
Но деньги стали появляться. Маленькие, но хоть какие-то.
Однажды вечером, когда она мыла полы в офисе, зазвонил телефон. Катя.
Ирина долго смотрела на экран. Ответить или нет?
Ответила.
— Алло.
— Мам... — голос дочери дрожал. — Мам, прости меня.
Ирина молчала.
— Я была неправа. Я так неправа. Прости меня, пожалуйста.
— Зачем звонишь?
— Потому что скучаю. Артемка плачет, спрашивает, где бабушка. Я... я тоже скучаю.
— Скучаешь.
— Да. Очень. Вернись, пожалуйста. Я больше не буду кричать. Обещаю.
— Обещаешь, — Ирина усмехнулась. — А через месяц опять выгонишь?
— Нет! Клянусь!
— Катя, мне нужно работать. Поговорим потом.
— Мам, подожди!
Ирина отключила телефон. Продолжила мыть пол.
Плакать не хотелось. Просто была усталость. От жизни, от людей, от всего.
Прошло еще несколько дней. Катя звонила каждый вечер. Просила вернуться. Плакала, умоляла.
Ирина слушала молча. Не прощала. Не соглашалась.
Однажды Катя приехала. Стояла у подъезда, ждала мать.
— Мам, поговори со мной.
— Не о чем говорить.
— Есть о чем! Я хочу, чтобы ты вернулась!
— Не вернусь.
— Почему?!
— Потому что не хочу снова быть лишней в твоем доме. Не хочу слышать, что мешаю. Что навязываюсь.
Катя заплакала.
— Я была дурой! Понимаю! Но я исправлюсь!
— Не нужно исправляться. Живи, как хочешь. А я буду жить, как могу.
— Мам, ну пожалуйста!
— Иди домой, Катя. У меня работа.
Ирина прошла мимо дочери в подъезд. Катя стояла на улице, плакала.
Но Ирина не оглянулась.
Прошло три месяца. Ирина привыкла к новой жизни. Работала на двух работах, копила деньги. Хотела накопить на маленькую комнату в собственность. Чтобы не зависеть от хозяйки.
Похудела еще больше. Постарела. Но глаза стали другими. Не потухшими, а жесткими. Она научилась выживать.
Катя звонила все реже. Потом перестала совсем. Видимо, смирилась.
Ирина не скучала. Странно, но не скучала. Она была слишком занята, чтобы думать о прошлом.
Однажды в офис, где она убиралась, пришел новый сотрудник. Мужчина лет шестидесяти пяти, интеллигентный, в очках.
— Добрый вечер, — поздоровался он. — Вы уборщица?
— Да.
— Меня Виктор Петрович зовут. Я бухгалтер. Только устроился.
— Приятно познакомиться.
Они разговорились. Виктор Петрович оказался вдовцом. Жена умерла в прошлом году. Дети взрослые, живут отдельно. Он остался один, решил найти работу, чтобы не сидеть дома.
— Одному тяжело, — признался он. — Некому даже слова сказать.
— Понимаю, — кивнула Ирина.
Они стали разговаривать по вечерам. Виктор Петрович задерживался на работе специально, чтобы поболтать с Ириной. Рассказывал про жизнь, про работу. Слушал ее истории.
Постепенно между ними завязалась дружба. Виктор Петрович провожал Ирину до дома. Иногда покупал ей кофе.
— Не нужно, — отказывалась она.
— Нужно. Мне приятно.
Однажды он пригласил ее в кафе.
— Просто посидим, поговорим.
Ирина согласилась. Они сидели в небольшом уютном кафе, пили чай, разговаривали. Виктор Петрович рассказывал про детей. Про то, как они выросли и забыли про отца.
— Звонят раз в месяц. Спрашивают, жив ли. И все. Им не до меня.
— Значит, не только у меня так, — улыбнулась Ирина.
— У многих так. Дети вырастают, уходят. А родители остаются одни.
Они помолчали.
— Но мы не одни, — сказал Виктор Петрович. — У нас есть друг друга.
Ирина посмотрела на него. Добрые глаза, седые волосы, морщины вокруг рта.
— Да, — согласилась она. — Есть.
Они стали встречаться чаще. Гуляли по вечерам, ходили в кино, просто сидели на лавочке, разговаривали.
Ирина чувствовала, как оттаивает душа. Как возвращается способность радоваться, смеяться.
Виктор Петрович относился к ней с уважением. Не лез с советами. Не критиковал. Просто был рядом.
Однажды он сказал:
— Ирина, а давайте съедемся?
— Как?
— Ну, вместе жить. У меня двушка есть. Вам будет отдельная комната. Просто вместе веселее.
Ирина задумалась. Жить с мужчиной? В ее возрасте?
— Я не знаю...
— Подумайте. Не тороплюсь с ответом.
Она думала неделю. Взвешивала за и против.
С одной стороны — страшно. Вдруг не сложится? Вдруг он окажется таким же, как дочь — сначала позовет, потом выгонит?
С другой — одной тяжело. Работа на износ, вечная усталость, одиночество.
Ирина решилась.
— Хорошо. Давайте попробуем.
Она переехала к Виктору Петровичу. Он выделил ей комнату, помог обустроиться. Они жили как друзья. Завтракали вместе, ужинали. Смотрели телевизор. Разговаривали.
Ирине было хорошо. Спокойно. Она перестала работать уборщицей — Виктор Петрович уговорил.
— Зачем вам столько работать? Я помогу финансово.
— Не нужно.
— Нужно. Мы же вместе живем. Вместе и расходы делим.
Ирина согласилась. Продолжила работать сиделкой, но уже не на износ. Появилось время на себя.
Прошло полгода. Ирина расцвела. Поправилась, помолодела. Стала улыбаться.
Катя звонила иногда. Ирина отвечала сухо, коротко.
— Как дела?
— Нормально.
— Может, встретимся?
— Некогда.
Дочь обижалась, но Ирина не могла простить. Слишком глубока была рана.
Однажды Катя приехала сама. Привела Артемку. Мальчик бросился к бабушке.
— Ба! Я соскучился!
Ирина обняла внука, прижала к себе.
— Я тоже, солнышко.
Катя стояла в стороне.
— Мам, можно поговорить?
— Говори.
— Наедине.
Они прошли на кухню. Виктор Петрович остался с Артемкой в комнате.
— Мам, я хочу извиниться. Еще раз. Я была неправа. Очень неправа. Прости меня.
Ирина смотрела на дочь молча.
— Я понимаю, ты не можешь простить. Но я правда жалею. Каждый день жалею.
— Зачем пришла?
— Чтобы сказать это. И чтобы... чтобы ты знала — я люблю тебя. Всегда любила. Просто была дурой.
Ирина вздохнула.
— Катя, я не могу вернуться к тебе.
— Не прошу. Просто хочу, чтобы мы общались. Чтобы ты видела Артемку. Чтобы мы были семьей. Хоть какой-то.
Ирина посмотрела в окно. За окном светило солнце, пели птицы.
— Хорошо, — сказала она. — Будем общаться. Но на моих условиях.
— На любых!
— Без упреков. Без претензий. Без попыток изменить мою жизнь.
— Обещаю.
Они обнялись. Осторожно, без прежней близости. Но это было начало.
Ирина простила дочь. Не забыла — простила. Это разные вещи.
Они стали встречаться раз в неделю. Ирина приходила к Кате, играла с внуком. Катя старалась быть приветливой, не лезть с советами.
Отношения налаживались медленно. Но налаживались.
А Ирина жила своей жизнью. С Виктором Петровичем, который стал ей настоящим другом. С работой, которая нравилась. С ощущением свободы и независимости.
Она больше не была той покорной матерью, готовой на все ради дочери. Она стала сильной женщиной, которая знает себе цену.
И это было правильно.
Если вам близка эта история, расскажите в комментариях, как вы строите границы с детьми? Поделитесь своим опытом. Поставьте лайк, если считаете, что в любом возрасте можно начать жизнь заново. И подписывайтесь на канал, чтобы читать новые рассказы о женщинах, которые нашли силы преодолеть трудности и обрести свое счастье.