Ветер усиливался с каждой минутой, гнул деревья и пригибал пожухлую траву. Тяжёлые капли дождя упали, едва сумерки окутали землю. На улицах было пусто — жители деревни попрятались от осеннего ненастья, захлопнув ставни и плотно прикрыв двери. В окнах тут и там загорались тёплые огни, отгораживаясь от надвигающейся бури.
Ливень размыл дорогу, потоки воды лились сплошной рекой, превращая тропинки в бурные ручьи. Вода стекала с крыш, барабанила по жестяным водостокам, сливаясь в монотонный, почти ритуальный ритм. В этом звуке чудились шёпот и стоны — будто сама природа рассказывала тайные истории, забытые людьми.
Вдалеке, за кромкой леса, сверкнула молния, на мгновение выхватив из темноты силуэт старого дома на отшибе. Его окна были тёмны, но в воздухе витало ощущение, что за ними кто‑то — или что‑то — наблюдает.
Ветер рванул калитку, заставив её жалобно скрипнуть. Капли ударили по пыльным стёклам, рисуя на них хаотичные узоры, похожие на древние письмена. Где‑то в глубине дома тихо затрепетал огонёк свечи — то ли от сквозняка, то ли от иного, незримого прикосновения.
Время будто замедлило ход. В этой мгле, между ударами дождя и вспышками молний, таилась граница — тонкая, как паутинка, между миром живых и тем, что лежит по ту сторону. И кто‑то уже ступил на эту грань.
**
Алиса смотрела в окно, за которым пламенела осень. Клёны и берёзы, ещё не сбросившие листву, пылали всеми оттенками охры, багрянца и золота. Последние осенние цветы — астры и хризантемы — стойко цвели в палисаднике, их лепестки дрожали на ветру, будто пытаясь ухватиться за уходящее тепло. В воздухе витал терпкий запах опавшей листвы и дымка от далёких костров.
Чай в чашке давно остыл, оставив на поверхности тонкую плёнку. Алиса даже не заметила, как он превратился в горьковатую настойку времени. Она никак не могла оторваться от воспоминаний — они накатывали волнами, то захлёстывая с головой, то отступая, оставляя после себя мокрый след на душе.
Она вернулась в этот дом по одной‑единственной причине — идти больше некуда. Алиса потеряла всё: работу, иллюзии, остатки самоуважения. Когда‑то в юности она сбежала отсюда в поисках лучшей жизни, а когда всё рухнуло — вернулась к корням. Только здесь её уже никто не ждал.
Ей было три, когда мать пропала без вести. Полиция искала, соседи шептались, а Алиса просто ждала — каждый день смотрела на калитку, надеясь увидеть знакомый силуэт. Девочка осталась с бабушкой Сашей и дедушкой Игнатом. Они душу вложили во внучку: баловали как могли, чтобы она не чувствовала себя обделённой. Бабушка пекла пироги с малиной, а дед учил ловить рыбу в речке за лесом.
Алиса ходила в школу в соседней деревне, имела друзей и неплохо училась. Всё изменилось, когда не стало деда — Алиса тогда перешла в девятый класс. Она его очень любила; с его смертью что‑то сломалось в ней. Из примерной домашней девочки она превратилась в оторву: по ночам сбегала в соседнюю деревню на дискотеки, хамила бабушке, а однажды и вовсе уехала в город с парнем, которого едва знала. Бабушка искала её, обзванивала больницы и вокзалы, а потом — смирилась.
Через несколько лет Алиса приехала к бабушке, они помирились. Но больше она не приезжала ни разу, даже на похороны. Ей сообщили о смерти единственного родного человека, но она не поехала. Не смогла. Или не захотела.
В городе первые годы были жестокими. Она не получила образования, работала официанткой, спала в съёмной комнате с ещё тремя девушками. Деньги утекали сквозь пальцы, мечты рассыпались в прах. И вот, когда она уже готова была сдаться, судьба улыбнулась ей — она вышла замуж за обеспеченного человека.
Только этот брак оказался ловушкой. Муж оказался монстром: регулярно бил, изменял, унижал. Единственное, что удерживало Алису в этом браке — деньги. И страх.
Всё зашло слишком далеко. Однажды в пылу ссоры муж едва не убил её. Он был пьян, перестал себя контролировать. Алиса помнила, как ползла по полу, оставляя кровавый след, как стучала в дверь соседской квартиры, моля о помощи. В тот раз она попала в реанимацию и едва выжила.
Муж после этого стал милым и приветливым — и это пугало её ещё больше. Он навещал её в больнице с цветами и конфетами, говорил, что это был «ужасный кошмар», что он «больше никогда». Но Алиса знала: это лишь пауза перед новой бурей. Она решила бежать — понимала, что в следующий раз он её убьёт, а ему ничего за это не будет. Для него она была не женой, а собственностью.
Алиса всё продумала. Деньги, которые она потихоньку откладывала, должны были помочь ей начать заново. И когда муж уехал в командировку, она сбежала, инсценировав свою смерть. На окраине города нашли её сгоревшую машину с останками. Ей помогли за большие деньги — люди, которые знали, как стереть человека из реальности.
Теперь она сидела в доме, где прошло её детство. О бабушке и этом доме муж не знал — она никогда не рассказывала ему о родственниках. И это было на руку.
Только оказавшись здесь, Алиса наконец почувствовала себя в безопасности. За первые недели она поняла, как много потеряла, прервав связь с бабушкой, и сколько зла натворила в своей жизни. Она не боялась, что муж её найдёт. По крайней мере, верила в это.
За окном медленно сгущались сумерки. Ветер сорвал с дерева последний лист и закружил его в причудливом танце. Алиса поднесла к губам чашку с остывшим чаем, сделала глоток — и вдруг улыбнулась. Впервые за долгие годы ей показалось, что впереди может быть что‑то ещё. Не просто выживание, а жизнь. Настоящая.
**
Приехала она в деревню в конце августа — в ту пору, когда лето уже сдавало позиции, но ещё цеплялось за тёплые дни, будто не желая уходить. Воздух был напоён запахом спелых яблок, сухой травы и далёких осенних дождей. Алиса ступила на тропинку, ведущую к дому детства, и сердце сжалось: бревенчатая изба стояла всё так же, только ставни покосились, а крыша поросла мхом.
Соседи узнали её сразу. Кто‑то молча кивал, кто‑то отворачивался — но вопросов не задавали. Почти. Лишь Полина Андреевна, подруга бабушки, перехватила её у колодца.
— Дура ты, Алиска! — голос старухи резанул, как ржавый нож. — Бабушка столько для тебя сделала, а ты… Ты даже не явилась на похороны. Зато как под хвостом загорелось, так примчалась прятаться. Знаю я всё. — Она шагнула ближе, глаза сверкнули недобрым огнём. — Неблагодарная.
— Что вы знаете? — прошептала Алиса, чувствуя, как дрожит голос.
— Прячешься ты тут.
И тут нервы не выдержали. Слезы хлынули потоком, плечи затряслись. Полина Андреевна замерла, потом медленно подошла, положила тяжёлую руку на плечо и повела в дом. Там, в полумраке, пахнущем старыми травами и воском, она усадила Алису за стол, налила чаю из закопчённого чайника и молча гладила по голове, пока рыдания не стихли.
Постепенно Алиса привыкла к размеренной деревенской жизни — днём. Солнце согревало землю, куры бродили по двору, ветер шелестел листвой. Но с наступлением сумерек всё менялось.
Впервые это случилось ещё в городе, в той проклятой квартире. После очередного скандала Алиса лежала на холодном паркете в тёмной спальне. Тишину разорвал тихий скрип — дверь шкафа приоткрылась. Из щели выползло нечто тёмное, холодное, словно сгусток ночной тьмы. Оно двигалось бесшумно, но Алиса чувствовала его взгляд — будто ледяные пальцы скользили по коже. Она закричала, но звук утонул в ватной тишине, а потом потеряла сознание.
В деревне поначалу спала спокойно. Но в ту ночь разразилась страшная гроза. Молнии рвали небо на части, дождь барабанил по крыше, а потом — резкий хлопок, и дом погрузился в кромешную тьму. Алиса сидела у окна, прислушиваясь к вою ветра, когда снова раздался тот самый скрип.
Дверь шкафа медленно отворилась.
Она вскочила с кресла, крик застрял в горле. Существо выплыло в комнату — бесформенная тень с горящими точками глаз. Алиса попятилась, но споткнулась и упала. Тень метнулась к ней, холодные пальцы впились в грудь. Боль пронзила тело, словно её ударили кованым кулаком. Она отключилась.
Очнулась на рассвете. На груди — огромный синяк, очертаниями напоминающий ладонь.
С тех пор оно приходило каждую ночь. Оставляло царапины, вмятины, раз за разом высасывая силы. Как когда‑то муж.
Однажды Полина Андреевна заглянула с просьбой помочь убрать огород перед вспашкой. Алиса согласилась, не замечая, как соседка время от времени бросает на неё пристальные взгляды.
Позже, за чаем, Полина вдруг спросила:
— Кто тебя так?
Алиса вздрогнула, посмотрела на свои руки с царапинами, попыталась спрятать их под скатерть.
— Я не сумасшедшая, — прошептала она. — Не знаю, что это. Иногда думаю… как можно это закончить...
— Грех так говорить, не то что думать! — резко оборвала Полина. — Говоришь, раньше такого не было?
— Нет. Началось после того, как впервые хотела уйти от него.
— А у тебя ничего не пропадало? — Полина прищурилась, будто пытаясь разглядеть что‑то за плечом Алисы.
— Не знаю… не помню.
— Завтра пойдём к одной женщине. Она ведающая. Посмотрит на тебя, чем сможет поможет.
— Ведьма, что ли? — Алиса нервно усмехнулась.
— Можешь верить или нет, но способности у неё есть. Когда‑то она спасла тебя. Кстати, роды у твоей матери приняла она.
Чай в кружке остыл, оставив на поверхности тонкую плёнку. Алиса почувствовала, как внутри всё сжалось.
— А что случилось с моей мамой?
— Она пропала. Что с ней случилось — никто не знает. Только та женщина… она говорила, что твоя мать видела то, чего видеть не должна была.
**
На следующий день они шли по узкой тропинке, заросшей полынью и чертополохом. Дом ведающей стоял на отшибе, за старым оврагом. Стены из тёмного бревна, окна узкие, как щели, а над крыльцом висели пучки трав, покачивающиеся от ветра.
Дверь открылась прежде, чем они подошли. На пороге стояла женщина с седыми волосами, заплетёнными в тугую косу. Её глаза — тёмные, как омуты — впились в Алису.
— Знаю, зачем пришли, — произнесла она без приветствия. — Заходи. Одна.
Внутри пахло ладаном, сушёными грибами и чем‑то ещё — древним, забытым. На стенах висели связки перьев, на полках стояли глиняные сосуды с мутными жидкостями.
Ведающая усадила Алису за стол, зажгла свечу из чёрного воска, достала медный ковш с водой и прошептала над ним слова.
— Пей.
Вода оказалась сладкой, с привкусом мяты и ещё чего‑то — будто сама земля отдавала силу.
— Ты не первая, кого оно преследует, — заговорила ведающая, усаживаясь напротив. — Оно цепляется за страх, за боль, за невысказанные слова. Твой муж… он не просто бил тебя. Он открывал двери.
— Какие двери? — голос Алисы дрогнул.
— Те, что ведут сюда. В наш мир. Он разрушал твою защиту, и оно проникло. Сначала тихо, потом всё смелее. Теперь оно питается тобой. Твой муж это сделал, ты у него не первая.
— Как его остановить?
Ведающая встала, подошла к полке и достала маленький кожаный мешочек.
— Это оберег. Держи при себе. И ещё… — она протянула Алисе амулет на льняном шнурке, — носи не снимая. Но главное… — её взгляд стал пронзительным, — ты должна перестать бежать. Не от него, не от прошлого, не от себя. Ты — хозяйка этого дома. Здесь твоя сила. В Велесову ночь проведем обряд.
Алиса спала. Впервые за долгое время сон был глубоким, без кошмаров. Но посреди ночи она вдруг проснулась от знакомого скрипа.
Дверь шкафа медленно открывалась.
На этот раз Алиса не закричала. Она села в постели, сжала в руке оберег и прошептала:
— Ты здесь больше не властвуешь. Это мой дом. Моя жизнь.
Существо замерло. В его тёмной массе что‑то зашевелилось, будто оно пыталось найти слабину. Но Алиса держала взгляд, твёрдо и безоговорочно.
— Уходи, — сказала она громче. — Я не боюсь.
Тишина. Затем — шёпот, словно ветер в листве: «Ты ещё пожалеешь…»
И оно исчезло.
Наутро Алиса подошла к шкафу. Дверца была слегка приоткрыта, но внутри — только её одежда и старые коробки.
Где‑то вдалеке запел петух. Начинался новый день.
**
Накануне Велесовой ночи Алиса пришла к Ульяне. В доме ведающей царил полумрак, пронизанный ароматами сушёных трав и воска. Ульяна измельчала в ступке какие‑то корешки, а на столе были разложены старинные книги с потрёпанными переплётами и пучки трав, перевязанных льняными нитями.
— Чем помочь? — тихо спросила Алиса, стараясь не нарушить таинственную атмосферу.
— Напеки блинов. Полина принесёт мёд. Нужно накрыть хороший стол. А пока напиши имена родни на листок. Бабкину книжку поминальную принесла?
Алиса кивнула и достала из сумки старую, потрёпанную книжку в кожаном переплёте. Поминальная книжка бабушки, очевидно, досталась той от её матери — страницы пожелтели от времени, а почерк менялся от поколения к поколению. Алиса аккуратно вывела имена предков и передала список Ульяне.
Поздно вечером она накрыла стол, расставив блюда по числу имён в списке: блины со сметаной, лапшу, мёд в глиняной плошке, кутью, квас и другие поминальные угощения. Каждое блюдо занимало своё место, словно приглашая невидимых гостей.
— В Велесову ночь грань между мирами стирается, — тихо объясняла Ульяна, зажигая свечи. — Нечисть гуляет по миру, но можно призвать родню из иного мира — на помощь и защиту. Они станут щитом между тобой и тьмой.
Когда всё было готово, женщины сели у стола, ожидая полуночи. В воздухе витало ощущение чего‑то незримого, будто сама тишина прислушивалась к их дыханию.
На улице разразилась неистовая гроза. Ливень хлестал по крыше, ветер выл в печной трубе, а молнии рассекали чёрное небо ослепительными всполохами. Каждая вспышка на мгновение озаряла комнату призрачным светом, превращая тени в живых существ.
Около полуночи Алиса бросила взгляд в окно и побледнела как полотно. Ульяна проследила за её взглядом.
Во дворе, под ливнем, стояла мужская фигура в плаще. Она не шевелилась, будто высеченная из камня, но в её неподвижности таилась угроза. Алиса узнала его сразу — это был её муж.
— Не дёргайся, — предостерегла её Ульяна, не повышая голоса. — Чует свой конец.
Ульяна встала, взяла в руки толстую восковую свечу и начала читать заклинание на древнем языке. Слова лились плавно, но в них чувствовалась сила — каждая фраза эхом отдавалась в стенах дома. Алиса сжала край стола, чувствуя, как ужас сковывает все тело.
Свечи на столе затрепетали, их пламя вытянулось вверх, а потом резко склонилось в одну сторону. Воздух сгустился, стал тяжёлым, почти осязаемым. Алиса ощутила, как что‑то невидимое касается её кожи — словно тысячи ледяных пальцев скользят по рукам.
— Зову род твой, Алиса, — громко произнесла Ульяна, поднимая свечу. — Пращуры и праматери, отцы и матери, все, чьи имена в книге сей, все, кто кровь твою хранит! Придите на зов, встаньте щитом! Защитите дочь свою от тьмы, от зла, от того, кто жизнь её пьёт!
В этот момент молния ударила где‑то совсем близко — дом содрогнулся, а свечи погасли. Наступила тьма, но Алиса не испугалась. Она чувствовала — они здесь. Предки. Их присутствие было тихим, но мощным, как корни древнего дуба, уходящего вглубь земли.
— Теперь твоя очередь, — голос Ульяны прозвучал рядом. — Говори с ними. Проси помощи.
Алиса закрыла глаза и прошептала:
— Бабуля… дедушка… я знаю, вы меня слышите. Я так долго бежала, пряталась, боялась. Но больше не могу. Помогите мне. Пожалуйста.
Тишина. А потом — едва уловимый шёпот, словно ветер в листве: «Мы здесь».
Ульяна зажгла свечи снова. Пламя вспыхнуло резко, будто вырвалось из невидимых оков, и теперь горело ровно, излучая тёплый золотистый свет. Но в этом свете то и дело проскальзывали багровые всполохи — словно где‑то за гранью тлел незримый огонь.
Она подошла к окну, распахнула ставню — в лицо ударил ледяной ветер, пропитанный запахом грозы. Не колеблясь, Ульяна бросила на улицу щепотку соли, произнеся короткое, режущее слух слово.
Фигура во дворе вздрогнула, будто от удара невидимой плети. Капюшон соскользнул, обнажив мертвенно‑бледное лицо с глазами, полными бездонной тьмы. Он попытался шагнуть вперёд — но земля под ним задымилась, а соль вспыхнула крошечными язычками пламени.
— Он не войдёт, — сказала Ульяна, но голос её звучал напряжённо, словно она удерживала что‑то огромное, рвущееся внутрь. — Но это только начало. Сейчас ты должна разорвать связь.
Она протянула Алисе нож с чёрной рукоятью — металл холодил пальцы, будто был выточен изо льда. Лезвие мерцало, отражая не свет свечей, а что‑то иное — тени, шевелящиеся за спиной Алисы.
— Смотри на своё отражение. Говори: «Я — хозяйка своей жизни. Я разрываю цепи. Я освобождаюсь». Потом коснись лезвия к груди, там, где болит.
Алиса дрожащими руками взяла нож. В зеркале она увидела себя — бледную, с тёмными кругами под глазами, но в глубине её взгляда уже тлел огонь. А за спиной — тёмный силуэт, растягивающийся, как тень от погасшего фонаря. Он шипел, протягивал к ней длинные, искривлённые пальцы, но не мог приблизиться — между ними мерцала тонкая, почти невидимая преграда.
— Я — хозяйка своей жизни, — произнесла Алиса твёрдо, и её голос зазвучал громче, перекрывая вой ветра. — Я разрываю цепи. Я освобождаюсь.
Лезвие коснулось кожи над сердцем. Резкая боль пронзила грудь — будто тысячи игл вонзились одновременно. Алиса вскрикнула, но не отступила. В зеркале отражение дрогнуло: тёмный силуэт рванулся вперёд, пытаясь схватить её, но нож вспыхнул ослепительным светом.
— Нет! — проревел силуэт, и его голос разнёсся по дому, сотрясая стёкла.
Алиса сжала рукоять крепче. Свет из лезвия ударил в отражение, рассыпаясь по зеркалу трещинами. Каждая трещина вспыхивала, как молния, и в них мелькали образы: муж, поднимающий руку; шкаф, открывающийся в темноте; бабушка, шепчущая что‑то сквозь слёзы.
— Я свободна! — выкрикнула Алиса, и последнее слово ударило, как молот.
Зеркало взорвалось осколками, но ни один не коснулся её. Свет хлынул волной, сметая тьму. Силуэт завыл, растворяясь в сиянии, его пальцы царапали воздух, пытаясь удержаться, но всё исчезало — сначала руки, потом тело, наконец, глаза, горящие ненавистью.
Тишина.
Алиса упала на колени, тяжело дыша. Нож выпал из её рук, но теперь он был просто металлом — холодным, мёртвым.
Ульяна подошла, положила руку на плечо.
— Всё, — тихо сказала она. — Ты сделала это.
За окном дождь стих. Первые лучи рассвета пробивались сквозь тучи, окрашивая мокрый двор в розовый цвет. Где‑то вдали запел петух.
Гроза утихла. Первые лучи рассвета пробились сквозь тучи, окрасив мокрые крыши в розовый цвет. Ульяна потушила свечи и устало опустилась на стул.
— Всё? — спросила Алиса, всё ещё не веря.
— Почти. Связь разорвана, но он будет пытаться вернуть контроль. Ты должна быть сильной. Помни: ты не одна. Твой род с тобой.
Алиса подошла к окну. Во дворе не осталось следов ночного гостя. Только мокрые листья на земле и свежий запах дождя.
— Спасибо, — прошептала она.
— Это твоя победа, — ответила Ульяна. — Теперь иди. Встречай новый день.
Алиса вышла из дома. Воздух был чистым, наполненным обещанием. Где‑то вдалеке запел петух. Она глубоко вдохнула и улыбнулась.
Это начало, — подумала она. — Но теперь я готова.
Алиса проснулась от мягкого солнечного света, пробивавшегося сквозь занавески. В комнате пахло травами и воском, но уже не тревожно, а успокаивающе. Она потянулась и вдруг осознала — тело больше не болит. Ни синяков, ни царапин, ни тянущей тяжести в груди. Только лёгкость, словно она сбросила невидимый груз, давивший годами.
Она встала, подошла к зеркалу. В отражении — всё та же Алиса, но глаза светились по‑другому. В них больше не было страха.
«Это действительно закончилось?» — подумала она, всё ещё не веря до конца.
**
День выдался ясным и тёплым. Алиса вышла во двор, вдохнула свежий воздух, наполненный ароматом осени.
Она решила привести в порядок сад — тот самый, где бабушка когда‑то выращивала малину и смородину. Земля была мягкой, податливой, и каждое движение приносило странное, давно забытое удовольствие.
В полдень к ней заглянула Полина Андреевна с корзиной свежих яиц и буханкой хлеба.
— Вижу, легче тебе стало, — улыбнулась соседка, окинув взглядом Алису. — Глаза‑то другие. Светлее.
— Да, — тихо ответила Алиса. — Будто заново родилась.
— Это хорошо. Но помни: тьма не уходит навсегда. Она ждёт, когда ты ослабишь бдительность.
Алиса кивнула. Она понимала: победа не означает, что опасность миновала. Но теперь у неё было оружие — знание, сила рода и собственная решимость.
Каждую неделю Алиса навещала Ульяну. Та учила её читать знаки, слышать шёпот ветра, различать голоса предков.
— Ты видишь больше других, — говорила ведающая. — Это дар, но и ответственность. Ты можешь помогать тем, кто потерялся между мирами.
Однажды вечером, когда за окном шумел дождь, Ульяна достала старую книгу и открыла её на странице с затёртыми чернилами.
— Вот, смотри. Это записи твоей бабушки. Она тоже видела. И твоя мать… Она была сильнее всех нас.
Алиса осторожно провела пальцем по строчкам. Буквы расплывались, но в голове сами собой складывались образы: женщина с длинными тёмными волосами, стоящая у реки; огонь, танцующий в печи; шёпот на незнакомом языке.
— Что это значит? — прошептала она.
— Твоя семья хранит тайну. Когда‑нибудь ты её узнаешь. Но не сейчас. Пока тебе нужно научиться жить с тем, что уже знаешь.
Прошло несколько месяцев. Алиса обустроила дом: переставила мебель, вымыла окна, развесила вышитые бабушкой полотенца. В гостиной появился уголок с фотографиями — прабабушки, деда, бабушки. Теперь они были не призраками прошлого, а хранителями её настоящего.
Она начала помогать соседям: лечила травами, читала заговоры на удачу, выслушивала истории. Люди постепенно перестали смотреть на неё с подозрением — теперь в деревне её знали как «ту, что с Ульяной».
Однажды утром Алиса заметила на дорожке незнакомый след — большой, будто от тяжёлого сапога. Она замерла, но тут же улыбнулась.
«Он всё ещё пытается», — подумала она без страха. — «Но теперь я знаю, как ответить».
**
Осень сменилась зимой. Снег укрыл деревню белым покрывалом, а в доме Алисы всегда горел огонь в печи и пахло пирогом с яблоками.
В один из вечеров она села за стол, достала чистый лист бумаги и начала писать. Сначала — письмо матери, которого никогда не отправит. Потом — дневник, где записывала всё, что узнала от Ульяны. А в конце — список дел на следующий год: посадить малину, починить забор, выучить новые заговоры, найти старые записи бабушки.
За окном завывала метель, но внутри было тепло. Алиса посмотрела на свечи, на книги — и поняла: это её дом, её жизнь, её сила.
Примечание автора:
Тайну семьи Алисы мы узнаем в воскресенье.
Ну и немного о Велесовой ночи. В других странах празднуют Хеллоуин, а у славян Велесова ночь. Это ночь, когда стирается грань между мирами. Нельзя ругаться в этот день, давать и брать в долг. Лучше провести этот вечер в кругу семьи и вспомнить предков. Накрывают стол, за которым собирается вся семья.
Велес - Бог мудрости, богатства. покровитель скота. И ворожбы. В этот день проводят гадания. Он считался Стражем миров. В эту ночь духи предков возвращаются к потомкам.
Можно загадать желание и написать его на бумаге, потом убрать в укромное место. Важно! Желание должно идти от сердца.
Всем хорошего вечера и настрония!