Когда свекровь на глазах у всей родни заявила, что я не умею готовить, не умею вести хозяйство и вообще непонятно, зачем её сын на мне женился, я почувствовала, как внутри что-то переключилось. Словно тумблер щёлкнул — и страх сменился холодной яростью.
Мы сидели за большим столом в её квартире. Семейный обед по случаю дня рождения мужа — тридцать пять лет Андрею. Его сестра с мужем, тётя со стороны отца, двоюродные братья. Человек двенадцать набралось. Все нарядные, довольные, с подарками и цветами.
Я пришла не с пустыми руками. Испекла торт «Наполеон» — коржи пропитывала два часа, крем взбивала миксером до идеальной консистенции. Принесла в красивой коробке, поставила на стол с гордостью. Валентина Степановна, свекровь, даже не взглянула. Отодвинула коробку в сторону, будто я принесла что-то несъедобное.
— У меня свой торт, покупной, — бросила она. — Из нормальной кондитерской.
Я промолчала. Привыкла. Три года замужества научили меня глотать обиды и держать лицо. Андрей сжал мне руку под столом — мол, не обращай внимания, ты же знаешь маму.
Обед начался. Салаты, горячее, вино. Свекровь суетилась, разносила тарелки, принимала комплименты. Какая хозяйка, какие руки золотые, как всё вкусно. Она расцветала от похвал, поглядывала на меня торжествующе. Я сидела тихо, улыбалась, ела.
А потом сестра Андрея, Ольга, спросила:
— Лен, а ты что-то готовила? Или только торт?
Вопрос был невинный, но свекровь ухватилась за него, как коршун за добычу.
— Лена не готовит, — заявила она громко, так чтобы все услышали. — Она вообще не умеет. Мой сын питается чем придётся. То пельмени, то макароны. Хорошо, что я его хоть раз в неделю кормлю нормально.
За столом повисла неловкая тишина. Тётя уставилась в тарелку. Ольга смущённо отвела глаза. Андрей побледнел.
— Мам, это неправда...
— Правда, Андрюша, правда, — свекровь не унималась. — Ты просто жалеешь жену. А я вижу — ты похудел. И бледный какой-то. Это всё недоедание.
Она встала, обвела взглядом гостей.
— Вот так выглядит женщина, которая даже борщ сварить не может. И непонятно, зачем мой сын вообще на ней женился.
Все смотрели на меня. Кто-то с сочувствием, кто-то с любопытством. Я чувствовала, как горят щёки, как сжимается горло. Унизить меня прилюдно — вот чего она добивалась все эти месяцы. И вот, добилась.
Андрей начал было вставать, но я его остановила. Положила руку ему на плечо. Встала сама. Посмотрела на свекровь — долго, спокойно.
— Валентина Степановна, а давайте тогда расскажем гостям одну историю. Про вас. Интересную такую.
Она насторожилась. Улыбка застыла на губах.
— Какую историю?
— Про то, как вы сами замуж выходили. Тридцать шесть лет назад. Помните?
Лицо свекрови изменилось. Побледнело, заострилось. Глаза стали жёсткими.
— Не понимаю, о чём ты.
— Сейчас поймёте.
Я оперлась руками о стол. Сердце колотилось, но голос был ровным.
— Год назад я разбирала старые вещи в кладовке вашей квартиры. Вы попросили меня навести там порядок. И нашла коробку с документами. Там лежало свидетельство о рождении Андрея.
Муж нахмурился:
— Ну и что? Обычное свидетельство.
— Не совсем. Дата рождения — третье мая тысяча девятьсот восемьдесят девятого года. А дата вашей свадьбы с отцом — двадцатое августа того же года. Получается, Андрей родился за три с половиной месяца до свадьбы.
Свекровь побелела как мел. Ольга ахнула, прикрыла рот рукой. Тётя отложила вилку. Все уставились на Валентину Степановну.
— Ты что несёшь?! — голос свекрови сорвался на визг.
— Несу правду. Вы забеременели до свадьбы. И отец Андрея женился на вас только поэтому. Потому что вы его поставили перед фактом.
Андрей смотрел на мать, потом на меня. Лицо растерянное, непонимающее.
— Мам, это правда?
Свекровь молчала. Сжала губы в тонкую линию. Глаза блестели — то ли от слёз, то ли от ярости.
— И дальше интереснее, — продолжила я. — В той же коробке лежали письма. От какого-то мужчины по имени Виктор. Он писал вам, Валентина Степановна. Писал, что любит, что ждёт, что хочет быть с вами. И там была фотография — вы с ним, обнимаетесь. На обороте дата — январь восемьдесят девятого года.
Тишина стояла такая, что слышалось тиканье настенных часов.
— А с отцом Андрея вы встречались с марта. Я спрашивала у Ольги — она помнит, как папа привёл вас в дом весной. Значит, когда вы забеременели... вы ещё были с Виктором.
Свекровь схватилась за спинку стула. Лицо серое, губы дрожат.
— Замолчи.
— Почему? Вы же любите правду. Вот и послушайте. Вы забеременели от любовника. А потом быстренько переключились на отца Андрея — он был постарше, с квартирой, с работой. Удобный вариант. Вышли замуж, родили. И всю жизнь делали вид, что это была любовь. А на самом деле — обычный расчёт.
Валентина Степановна рухнула на стул. Тётя вскочила, подбежала к ней. Ольга сидела с открытым ртом. Братья переглядывались. Андрей смотрел на мать так, будто видел её впервые.
— Это... это неправда, — выдавила свекровь. — Она всё выдумала! Врёт!
— Тогда объясните, — я достала из сумки телефон, открыла фото, — почему на этом письме Виктор пишет: «Валя, если ты правда беременна, я готов жениться. Не бойся. Я буду рядом»? Письмо датировано апрелем восемьдесят девятого. Как раз когда вы узнали о беременности.
Я повернула экран так, чтобы все видели. Фотография письма была чёткой — выцветшие чернила, старая бумага, убористый мужской почерк.
Свекровь закрыла лицо руками.
Андрей встал, подошёл ко мне, взял телефон. Читал долго, молча. Потом посмотрел на мать.
— Значит, ты соврала отцу? Заставила его жениться? А он думал...
— Он любил меня! — свекровь вскочила, лицо покрылось пятнами. — Любил! И тебя любил! Какая разница, как всё началось?!
— Разница в том, что ты всю жизнь говорила, что я обязан тебе. Что ты ради меня вышла замуж, пожертвовала молодостью. А на самом деле ты просто использовала моего отца!
Свекровь шагнула к нему, но Андрей отступил.
— Не подходи.
Я смотрела на них обоих. На мужа, который наконец-то увидел мать без прикрас. На свекровь, которая поняла — её власть кончилась.
— Уходим, — Андрей взял меня за руку. — Лена, собирай вещи.
— Какие вещи? — не поняла я.
— Твой торт. Подарки. Мы празднуем дома. Без неё.
Мы ушли через пять минут. Свекровь кричала нам вслед что-то про неблагодарность, про то, что она никогда не простит. Гости сидели за столом ошарашенные, переваривая услышанное.
В машине Андрей долго молчал. Потом спросил:
— Ты правда год назад нашла эти письма?
— Да.
— И молчала всё это время?
— Молчала. Ждала подходящего момента. Думала, может, он не понадобится. Но твоя мать перешла черту сегодня.
Он кивнул, сжал мои пальцы.
— Спасибо. Что остановила меня раньше. Что не дала мне всю жизнь чувствовать себя должным.
Я прижалась к его плечу. Внутри было странно — не торжество, не злорадство. Просто облегчение. Наконец-то правда вышла наружу.
Но я ещё не знала, что через три дня на пороге нашей квартиры появится мужчина лет шестидесяти. Он назовёт себя Виктором. И скажет фразу, от которой у меня похолодеет внутри:
— Мне нужно поговорить с Андреем. О его настоящем отце.
Продолжение во второй части